Из-за наращивания американского флота в военное время «Моми», как и другие военные корабли, был лишен большей части своего экипажа, опытные моряки должны были обучать новичков. К концу 1917 года на борту «Моми» остались лишь несколько человек из старой команды, способных обучить новых членов экипажа обслуживанию больших дизельных двигателей. Двигатели, несмотря на принимаемые меры, изнашивались слишком быстро. Новые люди не могли поддерживать их в рабочем состоянии, и дизеля постепенно пришли в негодность. Наконец «Моми» был переведен в резерв и отбуксирован на филадельфийскую судоверфь. После Первой Мировой войны дизели танкера были заменены традиционной паровой машиной. «Моми» обслуживал американский флот в течение всей Второй Мировой войны, а затем был передан Народному флоту Китая, где получил название «О-Мет».
Среди членов команды «Моми», переведенных на берег, был и Нимиц, получивший звание лейтенант-коммандера. 10 августа 1917 года он был назначен техническим помощником кэптена Сэмюэля С. Робисона, командующего подводными силами Атлантического флота. Новое назначение оказалось в некотором отношении наиболее удачной ступенью в карьере Нимица, поскольку в лице Робисона он приобрел мудрого советчика, влиятельного покровителя и верного друга. Под влиянием старшего товарища Нимиц оставил карьеру военного инженера, которая могла завести в тупик, и вступил на должностную лестницу, ведущую к верховному командованию. С этого момента он больше интересовался людьми, чем машинами, больше организацией производства, чем сборкой и обслуживанием, и так он нашел свое истинное призвание.
Главной задачей кэптена Робисона была подготовка молодого американского подводного флота к походу через Атлантику для совместных военных действий с союзниками. В конце 1917 года он вместе с Нимицем приступил к службе на базе подлодок в Нью-Лондоне, штат Коннектикут. Штаб находился на старом крейсере «Чикаго», стоявшем тогда на якоре у Государственного пирса. Чтобы быть рядом с Честером, Кэтрин с детьми переехали в Нью-Хейвен. Их воссоединение было кратким, так как в феврале 1918 года Робисон, уже в чине контр-адмирала, отбыл в Европу, взяв с собой лейтенант-коммандера Нимица в качестве начальника штаба.
Робисон и Нимиц вместе совершили поездку по британским морским базам и верфям, уделяя особое внимание знаменитым заводам по производству подлодок в Барроу на Ирландском море. Эта поездка была на редкость скучной для двух таких компанейских людей. В Белфасте, на противоположной стороне Ирландского моря, они однажды вечером обедали в ресторане и увидели группу молодых американских и британских офицеров-подводников за столиком в противоположной стороне зала.
Лицо адмирала Робисона тут же прояснилось. «Пойдем поговорим с теми молодыми офицерами», — сказал он и, прежде чем Нимиц мог остановить его, пошел через зал. Как только он с улыбкой приблизился к их столу, офицеры подняли глаза, заметили его знаки отличия, вскочили на ноги так резко, что стулья разлетелись в разные стороны, и мгновенно выбежали из зала. Нимицу показалось, что двое даже выпрыгнул в окно. Робисон, чувствуя себя полным идиотом, так и остался стоять на месте. «По-моему, это было не очень вежливо», — сказал он Нимицу.
«Адмирал, — сказал Нимиц, — они в самоволке. Они вас испугались». Он напомнил Робисону, что Ирландия находилась на грани восстания против британского правительства и офицеры срочной службы не имели права покидать часть. «Они не имеют права находиться в Белфасте, — объяснил он, — это против правил».
Робисон и Нимиц добрались до Средиземного моря, чтобы осмотреть французские противолодочные средства. Однако большую часть времени они провели в Скапа-Флоу. Там, на Оркнейских островах, к северу от Шотландии, стоял на якоре британский флот, а также американские дредноуты «Нью-Йорк», «Вайоминг», «Флорида» и «Делавэр» под командованием контр-адмирала ВМС США Хью Родмана, из 6-й боевой эскадры. С тех пор как Родман, грубый уроженец Кентукки, в конце 1917 года прибыл в Скапа-Флоу, он успел стать чем-то вроде местной легенды. По прибытии он прочитал небольшую скромную речь, тщательно подготовленную для него Военно-морским департаментом. Он предоставил себя, своих людей и суда в полное распоряжение адмирала сэра Дэвида Битти, главнокомандующего
Гранд-Флитом. Адмирал Битти ответил: «С сегодняшнего дня начинается новая эпоха в истории Англии и Америки!» Родман, который был одним из худших гардемаринов Военно-морской академии выпуска 1880 года, тогда несколько подпортил торжественность случая, заметив: «Знаете, адмирал, я не очень верю в документы. Всякий раз, когда Вы хотите что-то довести до моего сведения, зайдите ко мне».
Хотя Робисон и Нимиц имели неофициальные встречи с Родманом, Битти и другими офицерами Гранд-Флита, их главным делом здесь, как и во всех других местах, были субмарины и подводники. Они проводили многочисленные беседы с командирами подводных лодок, делали записи об особенностях их тактики, методов атак и уклонения от ударов с поверхности. Они осмотрели британские субмарины всех типов, включая тяжелые лодки типа «К» с паротурбинными установками, предназначенные для действий в составе Гранд-Флита. Самая крупная из них называлась М-1. Это был настоящий монстр с 12-дюймовым орудием. Командир М-1, в чине коммандера, рассказал об ужасной проблеме. Она состояла в том, что что при такой конструкции было очень сложно закрыть все герметичные люки перед погружением. Он не имел ни малейшего понятия, почему такая лодка вообще была построена, но слышал, что была идея использовать ее для обстрела бельгийского побережья.
Робисон и Нимиц собрали огромное количество информации и идей, которые могли быть использованы на американских подлодках, но прежде, чем американские субмарины могли внести какой-либо существенный вклад в победу, война уже закончилась, и альянс Робисон — Нимиц распался. Расставаясь со своим начальником штаба, адмирал проследил, чтобы Нимиц получил благодарственное письмо от морского министра за «примерную службу».
В течение осени и зимы 1918–1919 года лейтенант-коммандер Нимиц служил в аппарате руководителя военно-морских операций в специальной должности председателя совета по проектированию подводных лодок.
Это назначение сопровождалось годовой службой в должности старшего помощника на линейном корабле «Саут Кэролайн», на котором он совершил два похода в Европу, доставляя обратно американских солдат. Для молодого перспективного офицера это был превосходный вариант — шесть месяцев в Вашингтоне, где его способности могли быть замечены верховным командованием, а затем — год службы на море, необходимый для его карьеры.
Странствующее семейство Честера присоединилось к нему в Вашингтоне и провело с ним День благодарения и Рождество 1918 года. Ему было очень тяжело без них весь последующий год, особенно когда Кэтрин 13 сентября 1919 года подарила ему еще одну дочь. Они назвали ее Анной в честь бабушки, но очень скоро выяснилось, что маленькая Анна, активная, любознательная и напористая, ничем не была похожа на нежную застенчивую женщину, в честь которой ее назвали. Поэтому в семье ее прозвали Нэнси, и под этим именем ее все и знали с тех пор.
Честер получил от матери носки, которые она специально связала для него. Они были ему не совсем по размеру, но все равно ничто не было столь же приятно для него. 18 ноября 1919 года, находясь на борту «Саут Кэролайн» на норфолкской военно-морской верфи, он написал ей:
«Сегодня я получил твое письмо и три пары замечательных носков. Я немедленно сел, снял ботинки и надел черные носки. Они самые удобные и замечательно мне подходят. Спасибо тебе огромное, мама; поверь мне, они — самый подходящий подарок из всего, что ты могла прислать мне. Я очень люблю черные носки и могу носить их и летом, и зимой. Если ты еще будешь вязать их для меня, то, наверное, стоит делать их чуть побольше, так как они могут сесть при стирке.
Я удивлен, что распоряжения Отто не появились в газетах. Я уверен, что он на пути домой, и мне кажется, что он может все же успеть ко Дню благодарения, а на Рождество — уже наверняка. Я бы хотел, чтобы на праздниках собралась вся семья, но боюсь, что в это Рождество ничего не выйдет. Но я знаю, что мы как-нибудь очень скоро все равно соберемся на Рождество.
Из школы пришлось забрать не Честера младшего, а маленькую Кэтрин — из-за ее глаз. С Честером все в порядке, вот только простужается легко. Что до Кэтрин, то я уверен, что ее глаза будут здоровы самое большее через год. Мой бронхит наконец прекратился, и я чувствую себя замечательно. Единственное, что теперь меня расстраивает, — то, что поблизости абсолютно невозможно снять даже две комнаты с ванной, куда бы могла приезжать Кэтрин с детьми, чтобы повидаться со мной. Как жалко, что я никуда не могу деться с этой войны и она не может меня навестить. Даже если бы я постоянно уходил в море, это было бы легче — тогда, по крайней мере, разлуки не были бы такими неожиданными.
Адмирал Робисон, у которого я служил начальником штаба в отделе обслуживания подлодок, теперь — начальник бостонской военно-морской судоверфи, и он предложил мне стать его помощником по производственным вопросам, что бы это ни означало. Я сказал ему, что я с радостью приеду, если он сможет заставить Бюро навигации командировать меня туда. Я не получал от него никаких вестей с моего вступления в должность. Если я буду там работать, то я получу маленький домик на верфи и могу по крайней мере встречаться с женой и детьми рядом с работой. Если я действительно буду там работать, я могу сделать так, чтобы ко мне в гости приехал дедушка — это бы меня очень порадовало. А вам с папой разве не хотелось бы поехать по Мэлори-Лайн? Мы от всей души надеемся, что адмиралу Робисону удастся переправить мои документы на бостонскую верфь. Передай Доре, что она может приехать в любой момент, когда у нее будет время. Я ужасно рад, что школа ей нравится.
Льда у нас здесь пока нет, но уже была пара очень холодных и неприятных дней. Сейчас здесь тепло и приятно. Народу по-прежнему не хватает — где нужна тысяча людей, у нас только двести. Вместо одного дела каждый делает все пять.
Я знаю, что если бы Кэтрин и дети были здесь, присоединились бы ко мне и пожелали бы всего самого лучшего. Я, скорее всего, увижу их на День благодарения. Надеюсь, что у вас всех все хорошо и что Отто скоро приедет.
С самой нежной любовью, Честер».