На Гуаме генерал Вандергрифт инспектировал 3-ю дивизию морской пехоты, ветеранов битвы за Иводзиму. Потом по предложению Нимица он вместе с сотрудниками своего штаба отправился на саму Иводзиму, где генерал забрался на гору Сурибачи и наблюдал за войсками, распечатывающими пещеры и пытающимися убедить японских солдат внутри сдаться. Вандергрифт сказал: «Официальный климат на Гуаме все еще умеренный». Затем Вандергрифт посетил Сайпан, где он нашел 2-ю дивизию морской пехоты, резерв 10-й армии на Окинаве, полностью готовую к бою.
Вернувшись на Гуам в субботу 21 апреля, Вандергрифт был очень удивлен, но и удовлетворен сердечным приветствием Нимица, который пригласил его сопроводить его и Форреста Шермана на Окинаву. К тому же Нимиц связался с Вашингтоном, где ему сообщили, что он не имел права оспаривать привилегию главнокомандующего морской пехотой посещать свои войска, тем более что армия в южной части Окинавы на протяжении последних дней вообще перестала двигаться вперед, а «экстраординарные обстоятельства» оправдывают любое вмешательство высшего руководства.
На следующее утро Нимиц, Шерман, Ламар и Вандергрифт со своим начальником штаба генералом Герольдом Томасом вылетели на Окинаву на самолете под флагом Верховного командования на Тихом океане, сопровождаемые дюжиной истребителей. Во время полета Шерман начал обсуждать служебное объединение. Вандергрифт, для которого весь предмет разговора был анафемой, поразился, выяснив, что. Шерман одобряет объединение, а Нимиц в принципе согласен с ним. Это не должно было так сильно удивить его, поскольку верховное командование на Тихом океане само по себе было объединенной структурой и большинство проблем Нимица возникало из-за того, что часть офицеров отказывалась считать это свершившимся фактом.
Когда вечером, где-то в шесть с минутами, самолет приземлился на взлетную полосу Янтон, рядом с одним из пляжей Хагуси, сирены на Окинаве завыли, объявляя «красную» тревогу. Перед испуганным взором только что прибывших «высоких руководителей» одинокий вражеский самолет внезапно появился на небе и врезался в находящийся по соседству грузовой корабль. Раздался взрыв, корабль окутался облаком черного дыма.
Еще несколько кораблей, в том числе один эсминец, были повреждены самолетами, тральщик затонул.
Адмирала Нимица и остальных быстро препроводили на линкор «Нью-Мексико», где они стали гостями адмирала Спрюэнса. Как только они собрались отобедать, японцы начали свой обычный воздушный налет. Позже Нимиц писал Кэтрин: «Тогда ни один вражеский самолет не достиг местоположения флагманского корабля Спрюэнса, где мы были в это время. Некоторые камикадзе были сбиты нашими самолетами и зенитными орудиями кораблей охранения, но мы внутри были лишены радости созерцать падающие японские самолеты».
На следующий день группа Нимица вместе с адмиралом Спрюэнсом осмотрела на джипе территорию Окинавы, захваченную американскими войсками. Инженеры заключили, что на Окинаве можно расположить 18 аэродромов, а на близлежащем острове Иесима, захваченном 77-й дивизией, разместятся еще четыре. На этих базах можно расположить все воздушные соединения союзников, которые прибудут из Европы; некоторые аэродромы смогут даже принимать В-29. Поскольку на Окинаве было достаточно хороших гаваней, отпала всякая нужда в базах на Рюкю или в Китае для организации последующего вторжения в Японию.
У Бакнера было дурное настроение. Когда адмирал Нимиц заметил, что надо бы ускорить операции на берегу, чтобы освободить поддерживающий флот, Бакнер заявил, что операция является строго наземной. Следовательно, тактика на Окинаве была делом армии, и только армии, что же касается командования флота, то он, Бакнер, был бы весьма признателен, если бы оно держало свои «мнения» при себе. Вот снова постоянное раздражающее внутреннее сопротивление установленной системе руководства. Нимиц бросил пронизывающий взгляд на Бакнера.
«Да, возможно, операция и наземная, — сказал адмирал, взвешивая каждое слово, — Но я теряю по кораблю каждые полдня. Поэтому, если линия фронта не начнет двигаться в течение пяти ближайших дней, мы найдем кого-нибудь, кто заставит ее подвинуться, чтобы мы все смогли убраться от этих дурацких воздушных атак».
Позже на совещании, состоявшемся на командном пункте генерала Гейджера, генерал Бакнер сказал, что предполагает в ближайшие дни переместить 1-ю и 6-ю дивизии морской пехоты на юг — в район наиболее активных боевых действий. Генерал Вандергифт сказал, что именно для этого на Окинаве и находятся морские пехотинцы — для того, чтобы сражаться. Но как насчет 2-й дивизии морской пехоты, все еще отдыхающей на Сайпане? Почему бы не использовать ее для внезапной высадки против тыла или фронта противника? Адмирал Шерман возразил: для того, чтобы перебросить дивизию с Сайпана на Окинаву, потребуется слишком много времени. Вандергрифт, однако, убедил его, что понадобится не более шести часов.
Бакнер уже неоднократно слышал это предложение и отклонял его. Генерал-майор Эндрю Д. Брюс из армии США просил, чтобы его 77-ю дивизию, занявшую Иесиму, перебросили на Окинаву для продолжения боевых действий. Однако штаб 10-й армии, долго и тщательно готовивший сражение за Окинаву, пришел к выводу, что высадка на южной или юго-восточной оконечности острова невозможна: там нет ни одного удобного пляжа, а все участки высадки простреливаются неприятелем. Бакнер считал, что любая попытка высадиться там обойдется очень дорого: это будет «второе Анцио, только еще хуже». Он верил, что широкое использование артиллерии; поддержка флота, применение огнеметных танков, ввод в бой свежих войск — все это поможет ему быстро выбить врага из «цитадели». Нимиц внимательно выслушал все аргументы и сказал, что примет тактику Букнера, «если она даст скорые результаты».
Фактически же у 10-й армии ушел целый месяц на то, чтобы преодолеть главную оборонительную линию врага. Журналисты начали задавать вопросы. К несчастью, кто-то принял предложение пустить прессу на Окинаву, и репортер Хомер Бигарт написал в «Нью-Йорк геральд трибюн»: «Наша тактика остается ультраконсервативной. Вместо того чтобы покончить с джапами одним ударом, мы атакуем их с фронта».
Адмирал Кинг потребовал от адмирала Нимица объяснить «утечку информации». Нимиц сказал, что, должно быть, в этом виноват Вандегрифт. Кинг вызвал Вандегрифта и передал ему слова Нимица.
«Мне неприятно это слышать — признался Вандергрифт, — Я считаю Нимица своим другом, ему следовало бы знать меня лучше и понимать, что я так не поступаю».
Вандегрифт искренне поведал Кингу, что тактика Бакнера отнимала много времени и без нужды подвергала флот атакам камикадзе. Кинг нахмурился и сказал, что возьмет этот вопрос на контроль. Несколько дней спустя Кинг попросил Вандегрифта обсудить тему с комментатором Давидом Лоуренсом, который впоследствии написал:
«Некоторые высокопоставленные морские офицеры видят серьезные ошибки в проведении кампании на Окинаве… Действительно ли командование 10-й армии не спешит с разгромом противника? Были ли на острове другие места для высадки десанта, почему они остались неиспользованными? Почему генералам морской пехоты, которые имеют огромный опыт амфибийной войны, не дали возможности организовать сражение по-другому? Может быть, они предложили бы тактику, которая ценой больших потерь сухопутных войск обеспечила бы более быстрый успех вооруженных сил в целом?»
Предупрежденные заранее, государственный секретарь Форрестол и адмиралы Митшер и Тернер опубликовали заявления, поддерживающие армейскую тактику. Лоуренс же в своей колонке назвал кампанию за Окинаву «полным фиаско»: «Пример военной некомпетентности, подобный Перл-Харбору».
Это привело к еще одному внутреннему спору, причем как раз тогда, когда армия и флот должны были стать скоординированными как никогда раньше: предстояло вторжение в Японию. Нимиц прекратил конфликт, обсудив кампанию на Гуаме с журналистами. Назвав ее «великолепным представлением», он похвалил армейскую тактику и указал, что десантный метод был бы более дорогостоящим и отнял бы больше времени, нежели проделанная фронтальная атака. Благодаря всеобщему доверию к Нимицу противоречие было разрешено.
