— Слушай, Бобусь, — быстро и нервно заговорил Метеор, — тут целая история, и сейчас некогда её рассказывать. Довольно того, что ты должен держать язык, за зубами. Никому, слышишь, даже председателю… — Метеор подошёл к Крушине и судорожно ухватился за лацкан его пиджака. — Пойми, Бобусь, это для пользы дела, — горячо умолял он. — Ради всех нас. Чтобы удалась эта афёра. Если сейчас начнём всё выяснять, то только запутаемся. И Мериносу не стоит забивать этим голову, понимаешь, Бобусь?

— Понимаю, — сказал Крушина, — но не очень. Что-то тут не так. Я билеты привёз, к чёрту! — покачал он головой, не на шутку озадаченный. — Откуда она тут взялась? — И вдруг бросил: — Ну пока! — застегнул пиджак и пошёл к двери. Когда он уже собирался взяться за дверную скобу, дверь сама открылась, словно опережая его; открылась медленно, несмело, и в щели показалась сначала круглая шапка с эмблемой почты, а затем потное усатое лицо. Вскоре в распахнутой двери появилась фигура в расстёгнутом тёмно-синем мундире с большой брезентово-кожаной сумкой на бедре.

Это был самый обычный варшавский почтальон. С предупредительной вежливостью, протянув руку, как человек, не желающий никому мешать, он подал какую-то бандероль, сообщив:

— Пан директор, новый номер журнала «Сцепление».

Крушина попятился, как перед статуей Командора. Наступила тишина, чудовищно тяжёлая, короткая, как перед грозой. Её нарушил голос Марты.

— Пан, пан, — пронзительно закричала она, захлёбываясь словами. — В милицию! В милицию! Бегите отсюда, помогите! В милицию! В мил…

Последнее слово застряло в ладони Метеора, который быстро закрыл Марте рот. Другой рукой он крепко обхватил её за талию и прижал к себе. Не растерялся и Крушина: одним прыжком он, как тигр, очутился у двери, протянул вперёд руку и быстро рванул дверь на себя. Почтальон полетел на середину комнаты, словно втянутый пылесосом. Он споткнулся и упал возле стола. Крушина мгновенно пробежал по коридору, опустил портьеру, закрыл дверь в квартиру, а потом и в столовую.

— Гениально, Бобусь, — тяжело дышал Метеор; он отпустил Марту, и она упала в кресло, белая как стена. На лбу инженера Вильги блестели крупные капли пота, его бледные глаза вылезли из орбит, как у огромной, раздувшейся от испуга жабы. Почтальон, неуклюже двигаясь, сел на полу и заговорил тихо, монотонно:

— Пан директор, простите, я не знал, я человек добросовестный; дверь была открыта, я искал вас в конторе, хотел лично вручить, дверь была открыта; вы, пан директор, так прекрасно в прошлый раз… Я думаю, лично вручу вам журнал, дверь была открыта… Прошлый раз вы меня угостили водкой. Я Пайонк, Антоний Пайонк, пан директор, вы меня помните?

— Перестань тарахтеть! — гаркнул Крушина, и почтальон замолчал, едва живой от страха.

— Что теперь делать? — спросил Метеор. Ему казалось: уже никогда в жизни он не будет знать, что с ним произойдёт через минуту.

Вильга вытащил платок и вытер лоб. Этот жест предвещал начало истерики, но — о чудо! Внезапно во всей фигуре Вильги что-то неуловимо изменилось: беспомощное, согнутое тело стало выпрямляться, и прежний холодный, сдержанный инженер Альберт ожил, словно бы под влиянием урагана пронёсшихся над этой комнатой событий.

— Если так пойдёт и дальше, — проговорил он с холодным сарказмом, — то придётся подумать над тюремным уставом и поделить эту квартиру на камеры. Роберт, — тоном приказа обратился инженер к Крушине, — забирай его отсюда! — он указал на почтальона Пайонка. — Я ничего не хочу о нём знать, делай с ним что хочешь, что сочтёшь нужным. Оставаться ему нельзя. Хватит у меня хлопот с ней… — Вильга сделал жест в сторону Марты. — И это, — он положил руку пакет, лежавший на столе, — тоже лучше забери. Потому что это помещение провалилось. Я сам поеду к председателю и расскажу.

— Нет! — пронзительно вскрикнул Метеор, лицо испуганно исказилось при одном только упоминании о Мериносе; он готов был на всё, только бы не говорить со своим шефом. — Мне кое-что пришло в голову! — воскликнул он с надеждой в голосе. — Ирма! К себе! — прикрикнул Метеор и, схватив Марту за руку, резким, грубым движением толкнул её в альков и запер дверь спальни. — Пойдём, — повернулся он к Вильге и Крушине.

Они втроём вышли в контору, заперев Пайонка. В мастерских никого не оставалось, из гаража доносился слабый шорох. За окном был тихий майский вечер.

— Сделаем так, — начал Метеор, нервно глотая слюну. — Почтальона придётся обезвредить. Иного выхода нет.

— Только не сейчас, — холодно изрёк Вильга, — а после воскресенья. Если всё пройдёт удачно, то отдадим их обоих Кудлатому — пусть делает, что хочет. Другого ничего не придумаешь.

— Правильно, — согласился Крушина, — сейчас не время заниматься мелочами. Кудлатому? — с некоторым опозданием он осознал весь ужас такого предложения; ему вспомнилась смерть Кубуся Вируса, и горячий пот побежал у него по спине. — Зачем сразу Кудлатому? — прошептал Крушина.

— Об этом потом, — лихорадочно проговорил Метеор, — а сейчас, Бобусь, забери этого почтальона ко мне. Свяжем его, как узел, и положим у меня на чердаке. До воскресенья. Правда? — вопросительно посмотрел он на Вильгу.

— Правильно, — сказал Вильга, — и билеты заберите туда же. Там будет безопаснее. Тут могут искать этого почтальона. — Видно было, что он старается любой ценой избавиться от билетов.

— И найдут Ирму, — нервно засмеялся Метеор. — Нет, нет. Билеты не должны быть там, где он. С этим почтальоном может начаться непредвиденная драка, и билеты пропадут. Такого допускать нельзя. — В Метеоре проснулся бизнесмен. — Билеты завезём на Пружную, другого ничего не придумаешь. Что-нибудь уж скажем председателю. А Ирму я заберу завтра утром. Найду для неё какое-нибудь пристанище, не бойся, Алюсь. У меня ещё есть надёжные места в Варшаве.

— Правильно, — одобрил Крушина, — дело говоришь, Юрек!

— Ты взял с собой людей, Бобусь? — спросил Метеор.

— Взял, — ответил Крушина, — сидят в «шевроле».

— Ну всё. Пошли вязать его! — сказал Метеор, и кадык на его худой шее вздрогнул.

Они вошли в комнату. Увидев их, Антоний Пайонк, как обречённый на смерть, отступил к стене.

— Сынок, — обратился к нему Роберт Крушина, подходя, — сынок, — повторил он со зловещей усмешкой, оскалив мелкие крепкие зубы, — если будешь вести себя спокойно, ничего плохого с тобой не случится.

— Пан! — ответил с неожиданным достоинством Антоний Пайонк, — предупреждаю вас, я государственный почтовый служащий и сейчас нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей! За нападение на меня вы будете строго наказаны! — Говоря это он прикрылся сумкой, полной писем. Было что-то почти торжественное в его жесте и позе, но длилось это всего один миг. Мощные лапы Крушины упали на затылок Пайонка, сдёрнули с его плеча сумку, бросили её в угол и пригнули почтальона вниз. Письма рассыпались по полу.

— Люди ведь ждут этих писем! — вопил Антоний Пайонк, — так нельзя, а-а-а-а-ах! — его возглас закончился задушенным хрипом. В дверь алькова бешено застучала Марта.

— Полотенце! Занавески! Скатерть! — орал Крушина. — Скорее! — Он сел на Пайонка. Метеор отпер дверь в спальню и схватил Марту в крепкие объятия. Вильга стал вытаскивать из шкафа постельное бельё. Через минуту Антоний Пайонк лежал уже на полу с кляпом во рту; из белого мешка торчали только ноги в лёгких бежевых сандалиях.

— Поеду приготовлю квартиру. Буду ждать вас ворот, — бросил Метеор и выскочил из комнаты. Вскоре послышался шум мотора старой «шкоды» и характерный стук её расшатанного кузова.

— А ну-ка заведи «шевроле» в гараж; мы отнесём его, — сказал Вильга Крушине, указывая на связанного Пайонка. Крушина сбежал по лестнице вниз. Вслед тем раздался грохот грузовой машины, медленно въезжающей в гараж. Крушина вернулся наверх и, тяжело дыша, взвалил на плечи беспомощного Пайонка. Марта, опершись плечом на выступ алькова, полным ужаса движением прикрыла себе рукой рот, словно сдерживая крик.

Внизу Крушина бросил Пайонка через задней борт в железный кузов автомашины и прикрыл грязным брезентом. Потом ещё раз поднялся наверх за билетами и старательно уложил их под скамейкой в кузове.