— Не знаете? В самом деле? Ах, значит, не знаете. Порядок. Ну хватит об этом. Я хотел, чтобы вы взяли на себя обязанности покойного Морица. Могли бы зарабатывать где-то тысяч десять злотых в месяц… — в голосе неизвестного прозвучала нотка жалобной меланхолии. — Ну а теперь… Так чего же вы, пан, хотели от Крушины? — спросил он неожиданно остро.

— Я? — осторожно переспросил Кубусь. — Ничего особенного не хотел. Люблю новые знакомства и вообще очень охотно знакомлюсь с людьми.

— Он хотел заработать несколько злотых, — неожиданно вмешался Крушина; голос его был хриплым от нервного напряжения и долгого молчания. — Хотел найти своё счастье… Так он говорил… — добавил Крушина, оправдываясь.

— Не лезь! — прикрикнул человек на кровати, и Крушина замолчал, отступив ещё дальше в свой угол.

— Почему? — дерзко бросил Кубусь. — Это правда! Мне даже причитается с вас за рекламу вашей ярмарки, панове…

— Тебе причитается, — голос человека на кровати стал вдруг злым и ядовитым. — Действительно, причитается! За то, что тот не явился… Хорошая работа. На медаль! Кто написал ту статью об убийстве Мехцинского? — неожиданно спросил неизвестный.

Кубусь колебался. Его мозг пронзила короткая ясная мысль: так надо! Он с усилием прищурил глаза и чётко ответил:

— Я.

— Этого и следовало ожидать. Ну, сынок, ты таки заработал. Сначала я думал, что эта статья мне обойдётся в каких-то несколько тысяч, но ошибся. Теперь это вижу. Хорошо ты меня подвёл, ничего не скажешь. Статья помогла, но не мне. В конце концов, теперь уже всё ясно… — Последние слова были сказаны тише, будто неизвестный говорил их самому себе.

Резким движением он вскочил с кровати и стал на широко расставленных ногах посреди подвала. Туго стянутый поясом короткий и широкий внизу плащ придавал его фигуре мощь, силу и упругость; с поднятым до самой шляпы воротником он казался воплощением криминальной романтики.

«Прекрасный вид, — не мог не отметить в эту минуту репортёр Вирус. — Ну и тип… Кто же это такой?»

— Коллега, — проговорил человек в плаще напряжённым, злым голосом, — когда-то один из моих друзей спросил тебя, откуда ты знаешь о смерти Мехцинского. Ты ему солгал. Ты не знал никакого Сюпки, не ездил в Анин, к девушке Морица. И теперь ты лжёшь. Всё время лжёшь, играешь, обманываешь, прячешься, хочешь меня обвести вокруг пальца. Для чего ты это делаешь? И для кого?

— Ни для кого, — ясным голосом ответил Кубусь. — Делаю это потому, что я журналист. Хочу знать, что происходит в нашем городе.

— Ложь! — прошипел человек в плаще. — Ты делаешь это для ЗЛОГО… Ты его человек. Предостерегал его от милиции в этой статье, перечеркнул мне всё! Испортил сегодняшнюю операцию!

Крушина метнулся вперёд, лицо его белело в полумраке, словно натёртое фосфором.

— Но я хочу дать тебе шанс, — человек в плаще приблизился к Кубусю, и тот увидел искажённое мясистое лицо, на которое легла печать напряжённой мысли и недобрых решений. — Скажи, чего хочет ЗЛОЙ, и мы, возможно, договоримся…

— Вот это да, — прозвучал принуждённый смех Кубуся. — Я, собственно, и пришёл к вам, чтобы об этом узнать… Чтобы знать, кто он такой…

Человек в плаще попятился к кровати, закурил сигарету и, помолчав, проговорил жестоким, уже сдержанным голосом:

— Ничего не поделаешь. Раз уж ты такой упорный, пусть всё решает пан Кудлатый.

Хриплое басистое бормотание за перегородкой, до сих пор приглушаемое их довольно громким разговором, внезапно перешло в ужасающий вой.

«Хватит… Хватит! — застучало в измученной голове Кубуся. — Этого нельзя выдержать! Это невыносимо!» — В тот же миг погас свет над его головой.

Человек в плаще медленно подошёл к сбитой из кривых досок, залатанной фанерой двери и постучал. Крушина отступил ещё дальше и сильнее сжался в своём углу. Человек в плаще нажал железную задвижку, открыл дверь — в затхлый воздух подвала ворвался густой смрад. Послышалось какое-то движение, хриплый стон, и в двери выросла огромная фигура — такого же роста, как человек в плаще, но тяжелее и массивнее.

В первую минуту ещё ослеплённый светом, Кубусь скорее почувствовал, чем увидел, что фигура двинулась к нему — медленными, нетвёрдыми шагами, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Казалось, приближается сама сила уничтожения, слепая, неумолимая. Посреди подвала фигура остановилась, неуверенно пошатнулась и протянула вперёд обе руки. Кубусь с трудом поднялся со стула на дрожащих от боли и страха ногах. Широко раскрытыми глазами он схватывал каждую деталь: бесформенный, длинный, рваный свитер, какие носят моряки, широкие обтрёпанные штаны, огромные босые чёрные ноги, заросшее обрюзгшее лицо и взлохмаченные грязные седые волосы. Невидящие маленькие глазки блестели на этой маске под шапкой грязных волос. Они были обращены не на Кубуся, а куда-то пониже — на столик, где стояла бутылка водки.

— Пан Кудлатый! — прозвучал неестественно тонкий голос человека в плаще. — Что с ним делать?

Кудлатый как-то странно застонал, дико и отвратительно. Медленно, неуклюже поднимая босые ноги, он двинулся вперёд.

«Бороться?» — вспыхнуло в мозгу Кубуся. Последним взглядом он обвёл подвал: никаких шансов на спасение. Не видно было даже выхода, вокруг возвышались только чёрные стены; одна-единственная дверь вела в ту зловонную каморку за перегородкой. В это время Кудлатый поднял огромный чёрный кулак и замахнулся — по-крестьянски неуклюже, наотмашь. Боль во всём избитом, измученном теле, во всех мышцах парализовала движения Кубуся, но инстинкт, опережающий мысль, заставил его отшатнуться в сторону. Однако уклониться от удара он не успел: кулак Кудлатого пудовой тяжестью упал на плечо Кубуся, швырнув его головой об стену. Тысячи сверкающих огней вспыхнули под черепом и ослепили угасающий взор юноши.

«Это конец… — мелькало под огнями, в остатках сознания газетчика Якуба Вируса. — Смерть журналиста… Какая вонь». От лохмотьев Кудлатого, который был уже совсем близко, несло отвратительным застарелым смрадом, смешанным с запахом алкоголя. Могучие заскорузлые пальцы обхватили шею жертвы. Ещё минута — и обмякшие ноги оторвались от пола. Журналист Якуб Вирус был отброшен в угол, как тряпичная кукла.

— Роберт! — резко скомандовал человек в плаще. — Забирай его отсюда! Скорее! В машину! — Голос был низкий, хриплый, решительный. — Ну! — прикрикнул он, увидев, что Крушина не двинулся с места. Одним прыжком Меринос бросился в угол, где стоял, уткнувшись лбом в стену, Роберт, приподнял его голову и дважды ударил ладонью по лицу. Крушина вытер рукавом рот, встряхнулся, как после ледяной купели, и медленно подошёл к трупу.

— Только за одежду! — крикнул Меринос. — Не прикасайся к телу!

Кудлатый сидел за столиком, наливал себе водку и пил не спеша, но непрерывно, рюмку за рюмкой, довольно прищёлкивая языком.

Крушина с трудом поднял тяжёлое неподвижное тело; ноги Кубуся волочились по полу. Меринос ловким движением перебросил их через шею и плечи Крушины, и тот согнулся — не столько от тяжести, сколько от страха. Сдвинулась стена, и Крушина, как нагруженный убитой дичью браконьер, исчез в темноте.

Меринос старательно закрыл отверстие. Подошёл к столику и остановился над Кудлатым, который жадно хлебал водку: за несколько минут исчезло больше половины пол-литровой бутылки. Меринос быстро схватил бутылку и кинул её об стену. Послышался звон разбитого стекла, и остатки прозрачной жидкости забрызгали чёрную стену.

— Мало тебе водки на сегодня, ты, мразь? — крикнул Меринос звучным жестоким голосом. — Литра перед этим тебе уже не хватает, нужно ещё пол-литра высосать, сволочь паршивая! Распустился тут, пёс! Рычит, поёт… Ну всё! Вон отсюда!

Он протянул руку, указывая на перегородку. Кудлатый медленно поднялся; в его опущенной лохматой голове, в могучей шее таилась скрытая угроза. Он что-то невнятно забормотал, со звериной ненавистью глядя на Мериноса. Тот медленно отступил назад, не сводя глаз с Кудлатого. Почувствовав позади себя кровать, он, не оглядываясь, уверенно снял висевшую над изголовьем и невидимую в темноте жёсткую ремённую плеть. Крепко стиснул её в руке и снова подошёл к столику.