— Какие-то иностранцы? Частная инициатива? Вон тот, первый, — профессор, я его знаю. Тот молодой — киноактёр. Наверное, с ними ещё литераторы…
От маленького столика в глубине зала, на котором стояла чашка с чёрным кофе, отделилась неприметная фигура в старомодном костюме. Человек быстро пробежал через зал, ворвался в гардероб, выхватил из рук гардеробщика зонтик и котелок, сунул ему пятьдесят грошей и, не дожидаясь проклятий за такие мизерные чаевые, сбежал по лестнице на улицу. Филипп Меринос как раз в это время садился вместе с Крушиной в «вандерер», а Зильберштейн, Метеор и Вильга закрывали за собой дверцу тёмного «мерседеса». Пан в котелке отчаянно замахал зонтиком, озабоченно озираясь вокруг. Машины уехали.
— И именно сегодня, — прошипел пан с зонтиком в бессильной ярости, — именно сегодня дёрнуло меня оставить там машину!
Такси нигде не было видно. Возле тротуара стоял маленький «рено», в котором развозили газеты; задняя дверца машины была открыта, последняя пачка газет полетела на тротуар.
Через минуту шофёр с одутловатым бледным лицом, в мятой рубашке цвета хаки, захлопнул заднюю дверцу и сел за руль. «Рено», смешной и напоминающий коробку, настоящий комод на небольших резвых колёсиках, быстро покатил к выходу из Рынка и помчался по улице Пивной. Возле поворота на Замковую площадь перед его радиатором вспыхнули красным светом фары двух машин, которые не торопясь ехали по улице.
— Поезжай прямо вперёд, — внезапно услышал сзади шофёр, — и сворачивай только тогда, когда я тебе скажу!
Одновременно он ощутил между лопатками что-то холодное и твёрдое, что могло быть металлическим карандашом, трубкой или ключом, но в такой ситуации всегда бывает только дулом револьвера.
Рубашка прилипла к спине шофёра, мокрой от пота; машина запетляла во все стороны. Но через минуту шофёр опомнился, убедившись, что ничего плохого с ним пока не случилось, и осторожно поехал напрямик. Сзади он ощущал металлическую угрозу, но постепенно стал к ней привыкать; давал газ и вёл машину, как автомат, почти не понимая, куда едет.
— Быстрее! — услышал он взволнованный, сдавленный голос.
Шофёр подчинился приказу.
— Медленнее! — услышал он. «Рено» замедлил ход.
Наконец водитель настолько освоился со своим положением, что даже заговорил:
— И нужно же было такому случиться именно со мной. Такое у меня счастье! Пристукнешь меня, брат, или, ещё хуже, приеду домой после двенадцати и снова не высплюсь. Жена мне даст чертей — боится, что я за девками бегаю.
Это был односторонний разговор, так как револьвер сзади его не поддерживал.
— А говорят в Варшаве, — снова с отчаянием начал водитель, — будто что-то злое бродит по городу. Даже в «Экспрессе» писали. Ах, эти злые люди, погибели на них нет, и должно же было такое приключиться со мной…
— Сворачивай налево! — послышался голос сзади, и шофёр свернул без слова протеста.
Так они проехали мост Понятовского и утонули в гуще улиц Саськой Кемпы. Шофёр перестал ориентироваться; он автоматически сворачивал и тормозил, пока не услышал за собой короткое: «Стой!» Потом: «Поворачивай, и чтобы тебя сейчас же тут не было!» Его спины всё ещё касался металл, а сзади заскрипела дверца. Шофёр быстро развернулся на довольно широкой улице. Фары «рено» на какой-то миг осветили невысокую фигуру пожилого пана в котелке и с зонтиком. Шофёру пришло на ум, что можно было бы спросить у него, кто выскочил из машины, но он сразу же отверг эту мысль. «Такое чучело спрашивать?» — подумал он про себя, быстро дал газ и помчал в направлении Французской улицы, как никогда счастливый.
Пан с зонтиком быстрыми шагами двинулся к переулку, где остановились две машины. Его отделяло от них примерно двести метров. Вскоре он уже стоял возле калитки из живой изгороди, украшенной железной решёткой; сбоку была табличка с двумя кнопками. Это означало, что калитка открывается только после звонка в одну из двух квартир. Пан в котелке окинул пытливым взглядом красивую виллу: только в верхнем окне выходившем на террасу первого этажа, горел свет. Он шагнул в сторону, поднялся на цыпочки и вытянул руку как можно выше вверх: так и есть — над живой изгородью тянулась колючая проволока! Пан с зонтиком старательно застегнул тужурку, глубже надвинул на голову шляпу и ручкой зонтика зацепился за проволоку. Через несколько секунд он был уже по ту сторону ограды.
Внимательно осмотрев примыкающую к газону стену под террасой, он, к своему удовольствию, нашёл на ней деревянные перекладины для дикого винограда который кое-где тянулся здесь вверх, сбросил ботинки, ещё плотнее надвинул на голову котелок и ступил ногой на водосточную трубу. Первая перекладина сломалась с сухим тихим треском. Однако он уже успел зацепиться ручкой зонтика за надёжный выступ над окном первого этажа и повис на высоте двух метров над землёй. Несколько смешных, но энергичных движений помогли ему снова стать на водосточную трубу: сейчас он выглядел, как цирковой клоун, невероятно комичный, но в то же время прекрасно владеющий собственным телом. Наконец какая-то перекладина выдержала его вес. Пан с зонтиком быстро перебросил ручку своего вспомогательного орудия на железную балюстраду террасы и поднялся наверх.
«Но как потом спуститься вниз?» — тревожно подумал он, тяжело дыша. Его руки и одежда покрылись густой пылью, но он не обращал на это внимания. Осторожно приблизился к окну — оно было плотно закрыто. Но между шторами оставалась щель, сантиметров тридцать шириной. Мягкий тёмно-золотой свет наполнял комнату, приглушённый шум разговоров долетал из окна. Пан с зонтиком не мог расслышать слова. Он видел четырёх мужчин, которые сидели в креслах и высоко поднимали бокалы с шампанским, тогда как пятый стоял посередине и что-то говорил. Пан с зонтиком жадно всматривался в эту картину. Он знал всех присутствующих, во всяком случае, на вид, и пытался уяснить себе степень существующей между ними зависимости; его мозг лихорадочно работал, стараясь угадать, какие невидимые нити связывают этих пятерых.
Неожиданно высокий человек со смуглым лицом повернулся к окну. Пан с зонтиком обмер. По его целлулоидному воротничку покатились капли пота. Высокий подошёл к окну и опустил шторы, которые совсем заглушили звук разговора. Пан с зонтиком снова устроился так, чтобы наблюдать за происходящим в комнате. В узкой полосе золотистого света виднелась уже только фигура высокого мужчины со смуглым мясистым лицом; его выражение говорило о том, что этот человек не терпит, когда ему возражают. В руках он держал развёрнутый «Экспресс вечорни», потрясал им и что-то очень энергично говорил. Умная, хитрая усмешка появилась на лице пана с зонтиком.
— Ясно, — тихонько сказал он самому себе. — Это совершенно ясно.
Мысли его выстроились в чёткий логический ряд.
«Нужно ещё достать сегодняшний “Экспресс”», — подумал он и стал спускаться вниз. Это оказалось не таким простым делом. Сильно оцарапав лицо, сломав два ногтя и разодрав на локте тужурку, он через некоторое время всё же снова очутился на улице.
Когда пробка из открытой Робертом Крушиной бутылки стрельнула прямо в голову Лёвы Зильберштейна, тот даже не очень обиделся.
— Что поделаешь? — потёр Лёва ушибленное место. — Принцем Уэльским этот Бобусь никогда не будет. Откуда ему знать, как обращаются с шампанским?
— Панове, — провозгласил тост Меринос, поднимая бокал с шумным золотистым вином, — пью за наши успехи!.
— Нужно ли нам вставать? — спросил с холодной усмешкой Вильга.
— Сто лет, сто лет, — начал хорошо знакомый с именинными обычаями Метеор.
— Заткни глотку, — твёрдо бросил Меринос, и все поняли, что речь пойдёт о серьёзных вещах.
— Довольно развлекаться, — заявил Меринос и повёл вокруг тёмными глазами.
Фигуры в креслах съёжились от этого голоса и взгляда.
— Начинаем нормальное рабочее совещание, — с иронией проговорил Меринос. — Я знаю, кто убил Мехцинского, — бросил он внезапно, и в комнате установилась напряжённая тишина. — Тот, кто пристукнул Морица, очень злой человек, — небрежно продолжал Меринос, и от его небрежности у слушателей побежали мурашки по спине. — Очень злой человек, если он тот, кого я имею в виду. Я ещё не вполне уверен, но всё на свете возможно. А этот тип действительно очень злой, и с каждым из нас может случиться то же, что с Мехцинскнм.
