Босх выскочил из рубки и через мостки помчался на пирс. Он подбежал к дверце водительского сиденья белого «мерседеса» и распахнул ее. Осмотрел заднее сиденье, но там было пусто. Тогда он склонился над приборной доской, выискивая кнопку, открывающую багажник.

Не найдя таковой, он выключил мотор и выхватил ключи из замка зажигания. По дороге к багажнику нажал кнопку на ключе.

Крышка багажника автоматически поднялась. Босх заглянул туда — и там, на одеяле, с завязанными глазами и кляпом во рту, лежала его дочь. Руки ее были примотаны к туловищу несколькими оборотами клейкой ленты. Лодыжки тоже были стянуты.

— Мэдди! — воскликнул Босх.

Едва не запрыгнув в багажник, он торопливо стянул с ее глаз повязку и принялся вытаскивать изо рта кляп.

— Это я! Детка! Это папа!

Она открыла глаза и заморгала.

— Ты спасена, Мэдди! Все позади! Ты спасена!

Когда кляп был вынут, девочка издала пронзительный вопль, поразивший отца в самое сердце и звучавший в нем эхом до конца его дней. В нем отразились одновременно страх, крик о помощи и возглас радостного облегчения.

— Папа!

Она разрыдалась, а Босх схватил ее на руки и вытащил из багажника. Подоспевший Сун помогал ему.

— Теперь все будет хорошо, — повторял Босх. — Все будет хорошо.

Они поставили девочку на землю, и Босх с помощью зубьев одного из ключей стал разрезать опутывавшую ее клейкую ленту. Она так и была в своей школьной форме. Как только ее руки оказались свободны, она обхватила Босха за шею и стиснула изо всех сил.

— Я знала, что ты приедешь! — бормотала она, судорожно всхлипывая.

Босх не помнил, чтобы какие-то еще слова значили для него больше. Он наклонился к ней.

— Мэдди?

— Что, папа?

— Ты не получила никаких повреждений? Я имею в виду, физических повреждений. Если они что-то с тобой сделали, нам надо показать тебя…

— Нет, со мной все в порядке.

Положив руки ей на плечи, он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Это правда? Ты можешь мне сказать.

— Это правда, папа. Я в порядке.

— Хорошо. Тогда нам надо ехать.

Он повернулся к Суну:

— Ты можешь отвезти нас в аэропорт?

— Нет проблем.

— Тогда поехали.

Босх обнял дочь за плечи, и они вслед за Суном пошли вдоль пирса. Девочка крепко прижималась к отцу, и лишь когда они сели в машину — похоже, только сейчас! — осознала присутствие Суна. Тогда она задала вопрос, которого Гарри так страшился:

— Папа?

— Что, Мэдди?

— А где мама?

Босх не ответил ей прямо. Он просто сказал дочери, что ее мать не может сейчас быть с ними, но что она упаковала для нее рюкзак и что им надо ехать в аэропорт, чтобы покинуть Гонконг. Сун не сказал ничего и только ускорил шаг; он шел впереди, не участвуя в разговоре.

С помощью этого объяснения Босх как будто выиграл некоторое время, чтобы обдумать, когда и как он даст дочери ответ, подразумевающий крутое изменение всей ее жизни. Когда они подошли к черному «мерседесу», он сначала посадил ее на заднее сиденье и только затем пошел к багажнику за рюкзаком. Он не хотел, чтобы она видела сумку, приготовленную Элеонор для себя. Он обыскал чемодан Элеонор и, найдя паспорт Мэдди, убрал его в карман.

Потом сел на переднее пассажирское сиденье и передал дочери рюкзак, велев ей переодеться. Посмотрел на часы и кивнул Суну:

— Поехали. Нам надо успеть на самолет.

Тот тронул машину с места и стал выезжать из портовой зоны в ускоренном, но не привлекающем внимания темпе.

— Нет ли здесь какого-нибудь парома или поезда, который доставил бы нас туда напрямую? — спросил Босх.

— Нет, паромный маршрут закрыли, а по железной дороге придется делать пересадку. Будет лучше, если я вас отвезу. Я хочу это сделать.

— Хорошо, Сун Йи.

Несколько минут они ехали в молчании. Босху хотелось обернуться назад и поговорить с дочерью — взглянуть на нее, убедиться, что с ней все в порядке.

— Мэдди, ты переоделась?

Она не ответила.

— Мэдди?

Босх обернулся и посмотрел на нее. Да, она переоделась и, привалившись к двери машины за спиной Суна, сидела, уставившись в окно и обнимая подушку. По щекам ее текли слезы. Кажется, она даже не заметила продырявленное пулей отверстие в подушке.

— Мэдди, что с тобой?

Не отрывая глаз от окна, девочка промолвила:

— Она погибла, да?

— Что?

Босх прекрасно понял, о ком и о чем она говорит, — просто тянул время, стараясь на сколько можно отодвинуть неизбежное.

— Я ведь не дура. Ты здесь. Сун Йи здесь. Ей тоже надо быть здесь. Она бы обязательно была, но с ней что-то случилось.

Босху показалось, будто кто-то ударил его кулаком прямо в грудь. Мэделин по-прежнему обнимала подушку, глядя в окно полными слез глазами.

— Мэдди, мне очень жаль. Я хотел сказать тебе, но в более подходящее время.

— А когда оно придет, подходящее?

Босх кивнул:

— Ты права. Никогда.

Он протянул назад руку и коснулся ее коленки, но она в ту же секунду ее отдернула. Это был первый зримый признак той вины, которую он всегда будет в себе носить.

— Поверь, мне очень жаль. Я не знаю, что сказать. Когда я приземлился в Гонконге сегодня утром, твоя мама встретила меня в аэропорту. Вместе с Суном Йи. Она хотела только одного, Мэдди: вернуть тебя домой целой и невредимой. Она не заботилась больше ни о чем, включая себя саму.

— Что с ней случилось?

Босх помедлил в нерешительности, но не было иного пути, как только сказать правду.

— Ее застрелили, детка. Какие-то люди стреляли в меня, а пуля попала в нее. Я думаю, она даже не почувствовала.

Девочка закрыла глаза руками.

— Это я, я виновата!

Босх покачал головой, хотя она не могла этого видеть.

— Нет, Мэдди, нет. Послушай меня. Не смей так говорить. Не смей так даже думать. Ты не виновата. Это я виноват. Во всем случившемся виноват я.

Она не ответила, лишь крепче прижала к себе подушку и не отрывала глаз от мелькающих за окном спутанных очертаний дорожного пейзажа.

Час спустя они прибыли в аэропорт и остановились на площадке для высадки пассажиров. Босх помог дочери выйти и повернулся к Суну. В машине они говорили мало. Но сейчас настало время прощания. Босх хорошо понимал, что его дочь ни за что не удалось бы вызволить без помощи Суна.

— Сун Йи, спасибо за спасение моей дочери.

— Это ты ее спас. Ничто не могло тебя остановить, Гарри Босх.

— Что ты теперь будешь делать? Полиция придет к тебе из-за Элеонор, если не из-за чего-нибудь другого.

— Я сам управлюсь с этим делом и не стану тебя упоминать. Обещаю. Что бы ни случилось, я не стану впутывать тебя и твою дочь.

Босх кивнул.

— Удачи тебе.

— И тебе тоже.

Босх пожал ему руку и затем отступил в сторону, пропуская вперед Мэделин. После неловкой паузы девочка шагнула вперед и обняла Суна. Даже под тенью черных очков Босх увидел выражение его лица. Босх понимал: каковы бы ни были их с Мэделин разногласия, Сун со всей решимостью занимался ее спасением. Быть может, это позволило ему обрести прибежище в себе самом.

— Мне так жаль, — сказала Мэделин.

Сун разомкнул объятия и сделал шаг назад.

— Поспеши, — сказал он. — Тебя ждет счастливая жизнь.

Он остался стоять там, а они направились через стеклянные двери в главный терминал.

Босх с дочерью отыскали секцию, где продавали билеты первого класса на рейсы «Катэй пасифик», и Гарри купил два билета на рейс в двадцать три сорок до Лос-Анджелеса. Гарри получил возмещение за ранее купленные билеты на завтрашний рейс, но все равно ему пришлось использовать две кредитные карточки, чтобы покрыть полную стоимость, однако его это не печалило. Он знал, что пассажирам первого класса предоставляется особый статус, позволяющий им быстро пройти досмотр и первыми сесть в самолет. Персонал аэропорта и авиакомпании, а также служба безопасности были менее склонны заострять внимание на тех, кто путешествует первым классом, даже если это взъерошенный мужчина со следами крови на пиджаке и тринадцатилетняя девочка с заплаканным лицом.