— Хорошо. Дайте мне знать, если что.

Босх закрыл телефон, и в тот же миг поступил звонок от Чу.

— Ну что? Вы все оформляете его арест?

— Да нет, я закончил полчаса назад. Я в суде, дожидаюсь судью Шампейн, чтобы заполучить ее подпись на документ о достаточном основании для задержания.

Дело в том, что после оформления ареста подозреваемого в убийстве требовалось, чтобы судья завизировал документ о так называемом достаточном основании для избрания в качестве меры пресечения взятие под стражу. Документ этот содержал протокол об обстоятельствах ареста и перечень улик, позволяющих ставить вопрос об аресте подозреваемого. Порог достаточного основания для ареста был гораздо ниже, чем уровень требований, соблюдаемых в ходе предъявления обвинений. Получение подписи на вышеуказанный документ было, как правило, рутинной процедурой, но тем не менее Чу поступил правильно, обратившись к судье, уже подписавшему им ордер на обыск.

— Хорошо. Я просто хотел проверить, как идут дела.

— Все под контролем. Как у вас, Гарри? Что с вашей дочерью?

— Пока не нашлась.

— Я сочувствую. Чем могу помочь?

— Расскажите, как прошло взятие под стражу.

Чу потребовалось некоторое время, чтобы переключиться с дочери Босха на процедуру определения Чанга в лос-анджелесскую городскую тюрьму.

— Да в общем-то не о чем рассказывать. Он так и не сказал ни слова. Издавал рычание время от времени, вот и все. Препровожден в тюрьму, где, надеюсь, останется до понедельника.

— Никуда он оттуда не денется. Он звонил адвокату?

— Они собирались дать ему доступ к телефону сразу после того, как его закрыли. В общем, точно не знаю, но думаю, что звонил.

— О'кей.

Босх просто действовал вслепую, выискивая хоть что-нибудь способное указать направление поиска и поддержать уровень адреналина.

— Мы получили ордер на обыск, — сообщил он. — Но в телефоне для нас не оказалось ничего, как, впрочем, и в сумке. В одном из ботинок была спрятана визитная карточка. На одной ее стороне имеется текст на английском языке, на другой — на китайском. Хочу проверить, идентичны ли они. Я знаю, вы не читаете по-китайски, но если бы я передал его по факсу в ПАГ, могли бы вы на него взглянуть?

— Да, Гарри, но только не тяните с этим. Там сейчас, наверное, уже начинают расходиться.

Босх посмотрел на часы. Было четыре тридцать, завершение рабочей недели. Разумная жизнь в отделах полицейского управления по всему городу едва теплилась, постепенно отмирая, чтобы с новой силой возродиться в понедельник.

— Я сейчас отправлю. Позвоните туда и скажите, что придет факс.

Он закрыл телефон и направился из своего отсека через весь отдел в копировальную комнату.

Четыре тридцать. Через шесть часов Босху надлежало быть в аэропорту. Он знал, что, как только он ступит на борт самолета, это расследование уже не будет полностью контролироваться им. В течение следующих четырнадцати с лишним часов, что он пробудет в воздухе, события продолжат развиваться — и там, с его дочерью, и здесь, с делом об убийстве старика Ли, — но Босх окажется во временной отключке, как астронавт, погруженный в состояние анабиоза на время длительного космического путешествия.

И еще он знал, что не может сесть на этот самолет с пустыми руками. Так или иначе, но ему необходимо добиться какого-то прорыва в деле.

Отправив факсом визитную карточку в ПАГ, Босх вернулся на рабочее место. Взглянув на свой оставленный на столе телефон, он увидел, что пропустил звонок от бывшей жены. Сообщения не было, но он все равно решил перезвонить ей.

— Ты нашла что-нибудь? — спросил он.

— У меня были очень долгие разговоры с двумя подругами Мэдди. На сей раз они разговорились.

— В том числе и Хи?

— С ней ничего не получилось. У меня нет ее полного имени или номера телефона. Ни одна из других девочек тоже не в курсе на этот счет.

— Что они тебе рассказали?

— Что Хи и ее брат не из их школы. Они несколько раз встречались с ними в торговом центре, но те даже не из Хэппи-Вэлли.

— А они знают откуда?

— Нет, но определенно не из их района. Они сказали, что Мэдди вроде бы по-настоящему сблизилась с Хи, а через нее — и с ее братом. Все это произошло примерно месяц назад. В сущности, как раз после того, как она вернулась от тебя. Обе девочки сказали, что она как-то от них отдалилась.

— А как зовут брата?

— Все, что я смогла узнать, — это его имя: Квик. Он сказал, что его зовут Квик, но, как и сестра, никогда не называл свою фамилию.

— Да, от этого не очень-то много пользы. Что-нибудь еще?

— Они подтвердили то, что говорила тебе Мэдди: Квик — курильщик. Они сказали, что он, так сказать, крутой. У него татуировки и браслеты, и, мне кажется… ну, словом, их в какой-то степени привлекал в нем дух авантюризма.

— Их или Мэдди?

— В основном Мэдди.

— Как по их мнению: могла она уйти с ним в пятницу после школы?

— Они прямо так не сказали, но, думаю… да, именно это они пытались донести до меня.

— Ты не спрашивала, не говорил ли Квик что-нибудь о своей принадлежности к триаде?

— Я спросила, и они сказали, что об этом никогда не было речи. Да и не могло быть.

— Почему?

— Потому что здесь об этом не принято говорить. Триады действуют, не афишируя себя. Они везде — и в то же время нигде.

— О'кей.

— Послушай, ты ведь так по-настоящему и не сказал мне, что происходит. Я же не идиотка. Ты боишься меня расстроить, но я думаю, что теперь мне надо знать факты, Гарри.

— Хорошо.

Босх понимал, что она права. Если он хочет добиться от нее максимальной помощи, тогда ей необходимо сообщить то, что знает он.

— Я работаю над раскрытием убийства одного китайца, владельца винного магазина в южной части города. Он регулярно платил триадским рэкетирам и был убит в день и час взимания еженедельной дани. Расследование вывело нас на некоего Бо-Джинг Чанга, триадского сборщика налогов. Но беда в том, что это единственное, чем мы располагаем. Нет прямых улик, связывающих его с убийством. И вот сегодня нам пришлось взять Чанга, потому что он собирался сесть на самолет и покинуть страну. У нас не было другого выхода. Таким образом, нам необходимо за выходные собрать достаточно улик, дабы подкрепить обвинение, — в противном случае придется его выпустить, и тогда он сядет на самолет и исчезнет навсегда.

— И как это связано с нашей дочерью?

— Элеонор, я сейчас работаю с людьми, мало мне знакомыми, — с подразделением по борьбе с азиатскими бандами в составе УПЛА и с полицией Монтерей-Парка. Кто-то капнул триаде либо непосредственно Чангу, что мы на него вышли, ну он и попытался удрать. Тем, кто это сделал, ничего не стоило собрать обо мне информацию и затем выйти на Мэделин, чтобы через нее повлиять на меня, намекнуть на то, что я должен отступиться. Я получил звонок с угрозой. Некто позвонил и сказал, что если я не оставлю Чанга в покое, то будет хуже. Но я никак не предполагал, что хуже будет…

— Мэдди, — закончила его мысль Элеонор.

Последовало длительное молчание, и Босх догадался, что его бывшая жена старается подавить эмоции — точнее, ненависть к Босху — за то, что вынуждена зависеть от него в деле спасения их дочери.

— Элеонор? — произнес он наконец.

— Что?

Вопрос прозвучал коротко и отрывисто, но полнился темной, едва сдерживаемой яростью.

— Скажи, подруги Мэдди знают возраст этого парня, Квика?

— По мнению обеих, ему не меньше семнадцати. Они сказали, что у него есть машина. Я говорила с ними по отдельности, и обе сообщили одно и то же. Мне показалось, они говорят правду.

Босх обдумывал услышанное.

— Торговый центр открывается через несколько часов, — продолжала Элеонор. — Я собираюсь сходить туда с фотографиями Мэдди.

— Это хорошая мысль. Там может быть видеокамера. Если у Квика были раньше проблемы с правосудием, то служба безопасности торгового центра могла иметь на него досье.