— Что ж тут поделаешь, Тони, ждать надо, ждать. Полиция действует. Ничего пока не сделаешь.

— Да-да, это я понимаю, но… Может, что-то все же можно сделать?

— Прежде всего, успокоиться. Доминик, конечно, крупно вляпался, ничего не попишешь. Тут я ничего не могу изменить.

— Пресвятая Матерь Божия, позор-то какой! А жена, видели бы вы ее!

— Понимаю, Тони, понимаю, глубоко сочувствую вам и вашей жене, но чем теперь поможешь?

Тони протопал к стулу, тяжело на него опустился. Стул жалобно скрипнул. Тони закрыл лицо руками и простонал. МакБрайд заерзал на своем стуле, глядя на Марателли. Он действительно жалел этого итальянца. Бедняга-макаронник пытался честно вести свой не слишком крупный бизнес, пытался достойно жить, воспитывать детей, хороший семьянин, общественник, выбран в олдермены… Но что это все для публики, когда газеты орут с первых полос о том, как сын его спутался с известным бандюгой Чиббарро и дешевыми шлюхами, а кончил убийством еще одного матерого бандита?

— Тони, ступайте домой, попытайтесь успокоиться. И не теряйте надежды. Пока нам остается лишь надеяться.

Тони вышел, волоча ноги, упершись взглядом в пол. Трагедия! Как еще это назовешь? Трагедия доброго человека, связанного сетями родства. Человек предполагает, а жизнь располагает. Не можешь ты выбрать себе предков, не можешь выбрать потомков. Человека всегда рассматривают через увеличительное стекло, и тем более мощное, чем выше его общественное положение. Эта лупа общественного мнения запросто превратит ангела в дьявола.

Полицейская сеть, раскинутая МакБрайдом, оказалась дырявой. Трое суток прошло — и никто в эту сеть не угодил. Кид Барджо скрылся в земле сырой, Мориарти и Коэн затесались в толпу скорбящих и зевак — не из уважения к личности покойного, а потому, что порой убийца почему-то заявляется на похороны жертвы. Но не в этот раз. К выходным «Ньюс Зкзаминер» приурочил колючую и ядовитую редакционную статью относительно неспособности некоторых полицейских чиновников держать в узде местный преступный элемент. Имелся в виду, разумеется, не называемый по имени МакБрайд, который прочитал статью, через строчку ругаясь и бухая кулаком по столешнице. Автор особо напирал на факт, что в момент совершения преступления авторитетный представитель сил правопорядка развлекался в клубе «Неаполь».

— Ну да, сидел я там, — раздраженно бросил МакБрайд, повернувшись к Кеннеди. — Но я ведь не ясновидящий! Ничто не указывало на то, что сейчас кого-то замочат. Пили, кутили, слегка базарили… Совершенно обычная была обстановочка….

— Поговаривают, что капитан МакБрайд сдает помаленьку, — подначил Кеннеди.

— Кто? — взвился МакБрайд.

— Да всякие там…

МакБрайд ткнул в репортера указующий перст:

— Скажи этим «всяким», что я сейчас тот же, что и двадцать лет назад.

— Тони Марателли давно видел?

— В день после убийства. Приперся ко мне в кабинет. Лица на нем не было. А чем я ему мог помочь? Отослал его домой, посоветовал успокоиться.

В дверь резко постучали, и не успел МакБрайд рта раскрыть, как в кабинет ворвался сержант Беттдеккен с бананом в руке и лицом цвета спелого томата.

— Кэп, звонок от Скофилда! Бог мой, там черт знает что творится на Ридл-стрит. Фасад дома Тони Марателли взорван, дом горит!

— Вот дьявол! — воскликнул Кеннеди. — А мы как раз его помянули.

МакБрайд уже прыгнул к вешалке, протягивая руку за пальто и шляпой.

На Ридл-стрит, естественно, собралась толпа.

Ночь темная, но пламя пожара светит ярко, зарево заметно издалека. На месте происшествия несколько пожарных машин, черные змеи шлангов поблескивают влагой, сверкают шлемы пожарников.

Вода шипит в пламени, ледяной коркой покрывает мостовую. Температура воздуха ниже нуля. В толпе зевак люди жестикулируют, оживленно что-то обсуждают. Выползли даже местные жительницы в спешно накинутых пальто, с детьми на руках.

Подкатил элегантный красный автомобиль с блестящим колоколом над капотом. Из него вылез солидного вида седовласый шеф пожарников, подошел к руководителю тушения, перекинулся с ним парой фраз.

С глухим рокотом обрушилась еще часть стены. Взметнулись в воздух пыль, снопы искр, обломки, из толпы зевак донеслись крики испуга. Двое патрульных копов сдерживали любопытных, отпихивая наиболее ретивых за спешно протянутую ленту ограждения.

МакБрайд вылез из дежурной машины управления, за рулем которой остался Хоган, а заднее сиденье украшал своим присутствием Кеннеди. МакБрайд засунул руки в карманы пальто, направился к патрульному Скофилду. Тот тоже заметил капитана, подбежал, отсалютовал.

— Где Тони? — с ходу спросил МакБрайд.

— Напротив, в доме пятьдесят пять.

— Жертвы, ранения?

— Тони по башке получил, шишка, больше ничего, слава богу. Жена цела, но в истерике, понятное дело.

— Где вы были, когда это тут началось?

— В трех кварталах, на Ривер-роуд. Услышал и сразу бегом сюда.

МакБрайд кивнул полицейскому:

— Схожу гляну на Тони.

Он вошел в дом пятьдесят пять. Дверь приоткрыта, в холле народ. Направо — дверь в гостиную. Там в кресле сидит врач «скорой помощи» в белом халате, хмуро сосет сигарету. Тони обмяк в другом кресле, запахнутый в махровый купальный халат, тупо смотрит прямо перед собой. Его жена разместилась на диване, она сжимает в руках дочку, стонет, раскачивается, дрожит, всхлипывает. Рядом с нею женщины, у одной в руке стакан воды.

МакБрайд вошел, окинул внимательным взглядом всех присутствующих, подошел к Тони, остановился. Тони вздрогнул, осознав его присутствие, попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь какой-то цыплячий писк. Он закрыл глаза.

МакБрайд вынул одну руку из кармана, положил ее на плечо Тони, ободряюще сжал плечо, слегка встряхнул:

— Отключитесь от этого, Тони.

— Пресвятая Матерь Божия…

— Понимаю. Понимаю. Но надо отключиться. Вы живы. Ваша жена жива. Ваша дочь жива. Это главное.

— Как будто… Как будто конец света…

Кончиком туфли МакБрайд подтянул поближе стул, уселся, затянулся, вынул сигару изо рта и оперся рукой с сигарой об колено.

— Тони, надо от этого отключиться. Отвлечься.

Тони вздрогнул.

— Меня выбросило из кровати, как… как… — Он простонал и закрыл лицо руками.

МакБрайд глянул на свою сигару, потом на Тони:

— Вы спали, когда это случилось?

— Да… Спал… Стена рухнула внутрь.

— Получали какие-нибудь предупреждения? Письма с угрозами, звонки?

— Нет… Нет… Ничего…

— Тони, встряхнитесь, постарайтесь отвлечься. Думайте о том, какие шаги предпринять для устранения ущерба. Вы ведь человек действия. Мы еще увидимся.

Он еще раз сжал плечо пострадавшего, встал, вернул на место: сигару — в рот, руки — в карманы. Оглядел присутствующих, о чем-то размышляя. Вышел на улицу, остановился на трехступенчатом крылечке, наблюдая за пожарными. Вода еще лилась в дом. Пламя угасло, но раскаленные балки и камни фундамента все еще шипели.

Кеннеди подошел к крыльцу; огонек сигареты выделялся на фоне темного силуэта головы. Остановившись у нижней ступеньки, он спросил:

— Ну и зачем бы им швырять бомбу в дом Тони, кэп?

— Кому?

— Я так полагаю, что парни те же…

МакБрайд спустился с крыльца.

— Может, и те же, но зачем — не имею представления.

— Вернемся в управление, выпьем?

— Нет, я еще здесь поторчу.

Через полчаса пожарные перестали лить воду в развалины, начали свертывать оборудование. Фасад дома исчез полностью. Просматривались интерьеры верхнего и нижнего этажей, развалины, обломки.

МакБрайд подошел к пожарному начальству, обменялся с ними несколькими фразами. Одолжил у одного из пожарных фонарь, поднялся по почерневшим каменным ступеням. Перешагнул через бывший порог, посветил фонарем по сторонам. Пригнулся под рухнувшей балкой, переступил через кучу обломков, добрался до гостиной.

Дверь облеплена черным намокшим, уже начавшим подмерзать пеплом. Резкий запах гари. Мебель… Кресло, на котором он сидел во время своего визита к Тони, обгорело, промокло, сломано. Далее к лестнице, по рухнувшей штукатурке и каким-то обломкам. Поднялся наверх. Белый луч фонаря вырвал из тьмы стулья, шкаф, пропитанную водой и черной грязью постель… Он посетил все три спальни разрушенного дома Тони, осматриваясь и думая о чем-то, спустился вниз, пошел возвращать фонарь.