Уважаемый читатель!

Как же я тебе завидую!

Сейчас ты погрузишься в мир криминального чтива. Если ты любишь этот жанр и знаком с ним не понаслышке, пропускай предисловие, и — сразу за чтение. Твое нетерпение прекрасно можно понять. Да и остальных томить не буду, ограничусь лишь кратким введением.

Я знаю писателей, которые заявляют, что они никогда не читали бульварных детективов и читать не станут. Их можно разделить на две группы. Тех, кто составляет большую, — я без тени сомнения назову лжецами, поскольку не сомневаюсь, что они не просто читали, а зачитывались бульварными романами, но не хотят в этом признаваться. Это и понятно, ведь слово «чтиво» имеет пренебрежительный оттенок. Ко второй группе относятся писатели, которые действительно никогда не брали в руки такие книги. Вот бедняги! У них явно заниженная самооценка, не заладилась личная жизнь, мало друзей, и их редко приглашают на вечеринки.

Читателя, который открывает для себя криминальное чтиво сейчас, этой книгой, можно сравнить с кладоискателем, наткнувшимся на сундук с сокровищами. Но это не простые сокровища. Они развлекают, обучают, веселят, пугают, затягивают, волнуют, держат в напряжении. Эти книги смогли пережить не одно десятилетие, и читательский интерес к ним за это время нисколько не ослабел.

В них есть накал — вот ключевое слово. Они по-прежнему способны цеплять, волновать, даже шокировать. Их авторы были первопроходцами. Они создавали свои книги на ходу. Да, они писали за деньги, но ведь и Шекспир, и Оскар Уайльд тоже получали гонорары.

Составитель сборника Отто Пензлер тщательно отобрал лучшие образчики криминального чтива, включив в него произведения самых выдающихся авторов, работавших в этом жанре: Рэймонда Чандлера, Томаса Уолша, Норберта Дэвиса, Уильяма Роллинза и Кэрролла Джона Дэйли. Этот второй серийный сборник познакомит вас с не менее захватывающими детективами.

Итак, вам предстоит увлекательное путешествие в погоне за сокровищем, скрытым под этой обложкой. Отто Пензлер знает про криминальное чтиво все, и вряд ли кто-то сможет с ним в этом сравниться. А еще у него все в порядке с самооценкой, личной жизнью, и он желанный гость на вечеринках.

Все, я закругляюсь. А теперь переворачивайте скорей страницу и начинайте читать.

Почти позабытый в наши дни Лесли Т. Уайт (1901–1967) всю жизнь в том или ином качестве стоял на страже порядка.

Начал он свою карьеру на заре XX века рейнджером в одном из многочисленных калифорнийских угодий, затем перешел в команду шерифа, в полицию, и наконец дошел до должности одного из наиболее квалифицированных и высокооплачиваемых следователей прокуратуры Лос-Анджелеса. Он с энтузиазмом осваивал новые методы слежки, электронного подслушивания, дактилоскопии, фотографирования и иные прогрессивные достижения криминалистики.

Поднаторел он и в политических дрязгах, в борьбе с коммунистами и подрывными элементами, работал над раскрытием убийства Дохени и других уголовных тайн Калифорнии. Свой богатый опыт Уайт отразил в автобиографии («Я — детектив») и в повестях «Человекоубийство» (1937), «Упряжный коп» (1937) и «Безвозвратная река» (1941).

Изданная в 1943 году книга «5000 троянских коней» в том же году была экранизирована на киностудии «Уорнер Бразерс» под названием «Северная погоня» (сценарий Фрэнка Груббера, режиссер Рауль Уолш, в роли главного героя Эррол Флинн). Через десять лет вышла нашумевшая экранная версия «Упряжного копа» («Полиция нравов», шедшая в Великобритании как «Девушка из семнадцатой комнаты», — сценарий Лоренса Романа, режиссер Арнольд Лавен, в роли главного героя Эдвард Дж. Робинсон).

«Проклятый город» впервые опубликован в журнале «Черная маска» в 1935 году.

Пронзительный женский крик заполнил собой вакуум тишины. Той тишины, которая на миг повисла после трескотни очередей «томми-ганов».

Этим криком, словно магнитом, притянуло большой полицейский автомобиль.

Не дожидаясь полной остановки, Дьюэйн и Барнаби синхронно, как два чертика из табакерки, выскочили из противоположных дверец машины и затопали к цели. Сержант Дьюэйн склонился к бьющейся в истерике матери, а капитан Барнаби опустился на колени перед неподвижным тельцем.

Ножки трехлетнего малыша, лежавшего ничком, свисали с поребрика на проезжую часть, а туловище, пробитое тремя пулями, располагалось на тротуаре. Терзая профессиональную совесть полицейского, по асфальту извивались три тоненькие красные струйки.

Барнаби тихонько сжал своей мозолистой ручищей все еще подергивающийся кулачок ребенка, поднял голову и осмотрелся:

— Кто был свидетелем… э-э… происшествия?

Толпа молчала, каждый отводил глаза, делая вид, что вопрос его не касается. Капитан дернул щекой, нахмурился. Стремительно подался вперед, упав на одно колено, и, как наручником, охватил пальцами запястье мальчишки лет восьми:

— Ты все видел, парень, я знаю. Рассказывай.

Пацан затравленно огляделся, будто надеялся, что какое-нибудь событие помешает ему оказаться «крайним». Но понял, что спасения не предвидится. Он уже открыл рот, когда мать убитого малыша снова заголосила. Барнаби, поморщившись, скомандовал напарнику:

— Проводи ее домой.

Тот, мягко подталкивая, повел женщину прочь, и капитан вздохнул с облегчением.

Подбежал запыхавшийся патрульный коп, за ним — водитель полицейской машины. Они оттеснили собравшихся, и Барнаби снова сосредоточился на своем свидетеле.

Показания малолетки Большое жюри,[1] конечно, не примет, но сейчас надо было просто быстро разобраться в деле.

— Рассказывай, парень, что видел, — повторил полицейский негромко и спокойно, поощрительным тоном.

Парнишка наконец заговорил — поначалу дрожа и запинаясь, но потом слова хлынули потоком. Барнаби привычно выстраивал из несвязного захлебывающегося бормотания картину событий.

…Стайка разновозрастной малышни — младших школьников и дошкольников — резвилась на мостовой. Машину они заметили, когда она была уже совсем рядом. Дурачась и смеясь, дети гурьбой ринулись на тротуар.

Убитого звали Ниппер. Ему не повезло: он оказался как раз между автомобилем и тем типом, которому в действительности предназначались пули. Этот человек моментально куда-то пропал, скорее всего, нырнул в боковой проулок. Автомобиль сразу дал газ, номера никто, ясное дело, не заметил.

Барнаби вдруг вскинулся:

— Постой-постой, малец… Говоришь, тот мистер стоял прямо за Ниппером? — Полицейский озадаченно прикусил губу.

Как это? «Мистер» был карликом? Иначе как трехлетний ребенок мог его заслонить?

— Я думал, мистер шутит, в собачку играет. Ну, это… вот так вот… — Мальчик свободной рукой показал как.

Капитан разжал хватку, чем пацан немедленно воспользовался, сиганув в толпу с фантастической скоростью, — не такой видавший виды полицейский, как Барнаби, мог бы даже удивиться подобной сноровке.

Но Барнаби не удивился.

Он поднялся, отряхнув колено, снял мятую фетровую шляпу, привычно взлохматил волосы.

Губы его молитвенно шевельнулись — понятно, это была не молитва, а совсем даже наоборот. Хотя публика вполне могла бы думать о полиции самым лучшим образом, почему бы нет? Только Барнаби в подобной ситуации не был склонен к благочестию. Ему хотелось ругаться яростно и громко.

Взвизгнула тормозами карета «скорой помощи».

Капитан оставил тело малыша санитарам и направился к подъезду, где чуть раньше скрылись Дьюэйн и несчастная мать. Найти нужную дверь на третьем этаже не составило труда, ориентиром служили доносившиеся звуки рыданий.