— Вы фантастически талантливый человек, Арабелла, — искренне похвалил ее Блейк. — Я в восторге от ваших работ.

Арабелла открыла бутылку шампанского в честь первого визита Блейка в ее мастерскую, как она сказала, произнося тост, и выразила надежду, что он будет теперь здесь частым гостем. Блейк выпил два бокала, несмотря на то что не любил шампанское. В этот момент он, пожалуй, выпил бы даже яд, если бы его предложила прекрасная Арабелла. Посидев немного в мастерской, он предложил художнице отправиться к нему домой. Он хочет показать ей свои сокровища — отличную коллекцию предметов искусства, которой он по праву гордится.

Арабелла согласилась взглянуть, и они на такси поехали к Блейку домой. Увидев коллекцию, Арабелла пришла в неописуемый восторг. Блейк открыл для гостьи бутылку шампанского, а сам выпил водки. Он провел Арабеллу по дому, показал ей новейшую аудиосистему, домашний кинотеатр, оборудованный по последнему слову техники, познакомил ее со всем, что могло представлять для нее интерес, а в девять часов вечера они уже лежали на его огромной кровати и занимались любовью. Такого безудержного, сумасшедшего секса у Блейка еще никогда не было. Подобных острых ощущений он не испытывал даже в тот период жизни, когда баловался легкими наркотиками. Впрочем, он давно уже бросил это занятие. Арабелла действовала на него сильнее, чем любой наркотик.

Блейк чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда лег с Арабеллой в огромную ванну и она, усевшись на него верхом, начала бешеную скачку. Он застонал от острого наслаждения и кончил в нее — уже в четвертый раз за эту ночь. Арабелла звонко засмеялась своим переливчатым волшебным смехом, который Блейк впервые услышал в Кенсингтонском дворце, когда она предстала перед ним в образе лесной нимфы, лишив его покоя навсегда. Блейк не знал, что овладело им — любовь или безумие, но он хотел, чтобы это состояние длилось вечно.

В пятницу вечером Чарлз и Максин снова ужинали в ресторане «Ла Гренуй». Они оба заказали лобстеров и изысканное ризотто с белыми трюфелями, которое подействовало на них как афродизиак — препарат, усиливающий сексуальное возбуждение. Максин наслаждалась отличной едой и умными, серьезными речами собеседника. Чарлз, несомненно, обладал хорошим чувством юмора, но умел сдерживаться.

Он предпочитал все в своей жизни заранее обдумывать и планировать во избежание неприятных неожиданностей. Максин тоже стремилась к этому, но с Блейком никак не удавался размеренный образ жизни. Впрочем, Максин и после развода не могла уйти от проблем и сюрпризов, которые ей постоянно преподносили дети. С ними ей оставалось только мечтать о покое и размеренности. Тем не менее Максин и Чарлз по своим характерам и взглядам на жизнь прекрасно подходили друг другу. Чарлз был ближе к идеалу мужчины, о котором мечтала Максин. То, что Чарлзу не хватало непосредственности и импульсивности, свойственных Блейку, шло ему только на пользу. Кроме того, Чарлз был привлекательным мужчиной. Максин тянуло к нему.

В такси они обсуждали ужин, и Чарлз пообещал в следующий раз пригласить Максин в «Ле Серк» или «Кафе Булю», свои любимые заведения, в которых он был завсегдатаем. В этот момент раздался звонок мобильника. Максин сначала подумала, что это звонят ее дети, но это оказалась доктор Тельма Уошингтон. Она опекала постоянных пациентов Максин в выходные дни и звонила только в экстренных случаях.

Максин встревожилась:

— Что случилось?

Недовольный Чарлз внимательно следил за выражением ее лица, надеясь, что не произошло ничего чрезвычайного. Максин несколько секунд молча слушала, а затем с мрачным видом закрыла глаза.

Чарлз насторожился. Неужели их приятный вечер прервется?

— Сколько кубиков крови вы ей перелили? — наконец произнесла Максин и снова замолчала, слушая ответ. Через минуту она воскликнула: — Вызовите другого реаниматолога! Вот черт… Ну хорошо, я сейчас приеду. — Повернувшись к Чарлзу, она бросила на него извиняющийся взгляд: — Мне очень жаль прерывать наш прекрасный вечер, но меня ждут в клинике «Пресвитерианин Колумбии». Туда только что поступила одна из моих пациенток. Заезжать домой и переодеваться некогда. Могу высадить вас где-нибудь по дороге.

Мысли Максин были уже далеко отсюда. Пятнадцатилетняя пациентка, которая наблюдалась у нее всего лишь несколько месяцев, совершила попытку самоубийства. Она находилась между жизнью и смертью. Максин должна была срочно отправиться в клинику, чтобы помочь девочке.

Чарлз стал серьезным и сказал, что она, конечно же, может распоряжаться такси по своему усмотрению.

— Я могу поехать с вами, — добавил он. — Может быть, и от меня будет какая-нибудь польза, во всяком случае, я всегда готов оказать вам моральную поддержку.

Чарлз мог только догадываться, что ждало их в клинике. Он никогда не сталкивался в своей практике с последствиями попыток суицида. А для Максин возвращение подростков с того света было обычным делом. Чарлз восхищался ею, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что сам не смог бы тратить ежедневно так много энергии и душевных сил.

— Возможно, я проведу в клинике всю ночь, — предупредила Максин и поспешно добавила: — По крайней мере я надеюсь на это.

Если девочка умрет, ей незачем будет оставаться в больнице до утра.

— Меня это не смущает. Я ведь тоже врач и разбираюсь в вопросах медицины. А если слишком устану, то просто уеду домой.

Максин улыбнулась. Ей нравилось, что у них было много общего. Их крепко связывала профессия. Они назвали водителю адрес клиники, и машина повернула на север. Максин коротко ввела Чарлза в курс дела. Пятнадцатилетняя пациентка вскрыла себе вены на запястьях и вонзила в сердце кухонный нож. Казалось, гибель девочки неминуема, но случилось чудо: ее мать раньше обычного вернулась домой и обнаружила истекающую кровью дочь через несколько минут после того, как та попыталась свести счеты с жизнью. Прибывшие в спешном порядке медики «скорой помощи» сделали все, что могли. Они перелили девочке кровь, по дороге в клинику у нее дважды останавливалось сердце, но медикам удавалось снова восстановить его работу. Сейчас пациентка Максин находилась на грани смерти. Это была ее вторая попытка суицида.

— О Господи, оказывается, дети не останавливаются на полпути, они пытаются идти до конца! — воскликнул потрясенный рассказом Максин Чарлз. — А я думал, что они всего лишь имитируют попытки самоубийства, стремясь привлечь к себе внимание взрослых. Теперь я понимаю, что дети стараются действовать наверняка, ими действительно движет желание умереть.

Они говорили о проблемах подросткового суицида у входа в клинику. Максин, не теряя ни секунды, выскочила из машины. Поднявшись в отделение реанимации, она скинула пальто и надела белый халат прямо на короткое черное платье для коктейля. На ногах у нее оставались туфли на высоких каблуках. Разыскав Тельму и встретившись с бригадой «скорой помощи», Максин прошла в палату к своей пациентке. Осмотрев ее, она вызвала кардиохирурга и поговорила с персоналом и дежурившим в эту ночь заведующим отделением.

Запястья пациентки были уже перевязаны. Через пятнадцать минут пришел кардиохирург и распорядился, чтобы находящуюся в коме девочку отвезли в операционную. Пока санитары выполняли распоряжение, Максин вышла к родителям пациентки, чтобы успокоить их.

— Необыкновенная женщина, правда? — с восхищением сказал Чарлз, стоявшей рядом с ним в коридоре, Тельме.

Максин носилась по клинике как торнадо, успевая решать множество проблем. Тельма согласилась с Чарлзом. Ей нравилось, что он был высокого мнения о Максин.

— Как дела у Элоизы? — спросила Тельма, когда Максин наконец подошла к ним.

— Организм все еще борется. Будем надеяться на лучшее.

Максин говорила осторожно, в душе моля Бога о том, чтобы девочка осталась жива.

Прошло четыре часа. Элоиза, пациентка Максин, все еще находилась в операционной. Тельма уже уехала домой, а Чарлз, к удивлению Максин, оставался в клинике.