Мутировавшие собаки мастерски избегали аномалий. Здесь не было молодняка, который с недопонимания сигналов окружающей среды сдуру влетал в жарки, или, напуганный выстрелами, кидался в птичьи карусели, или воронки. На защиту мама-Зона выставила лучших бойцов.

Иногда Карлос ежился от пристальных взглядов прикованных к нему. Он не мог объяснить это логически, но сейчас он являлся не кем иным, как вожаком стаи. На границе сознания у молодого шамана мелькнула мысль: «быть может, вовсе не я сейчас веду их за собой, кто знает, может это делает Лиза, показывая своим воинам, что, человека нельзя трогать, со мной он?». Но все сомнения остались позади, когда он посмотрел на происходящее внутренним взором, убедившись, что энергетические нити протянуты от него, что стая улавливает и «слушает» его команды, ровно, как и Лиза.

Как ни удивительно, овчарка почти не хромала, а ведь прошло совсем немного времени, более того, она выглядела едва ли не бодрее, чем в день, когда они встретились у шаман-горы.

По мере того, как воздух становился более холодным и колким, Карлос понимал, что приближается к цели. Теперь он чувствовал присутствие «монолитовцев» как-то иначе, нежели прежде. Это был не взгляд с высоты, ни энергетические нити, а выжженная сухим льдом борозда в общей гармоничности переплетений энергий Зоны. Где свинцовые пули настигли жертв — зияли не затянувшиеся раны, а где упали на землю, он заметил росток аномалии фрост.

Молодой шаман поежился, оттого каким холодным было присутствие этих людей. Неведомая раньше злоба наполнила его сердце, но Карлос знал, что поддаваться нельзя. «Никто не виноват в том, что создан таким, каким создан, — внушал он себе, — в конце концов, для них это также путь понимания и очищения. Они либо осознают свои ошибки, либо нет».

Мысль упорно додумывалась по иному сценарию: «или ошибки осознают их». Это смутно было похоже на тот момент, когда поезд в московском метрополитене доезжал до последней станции, и машинист говорил: «граждане пассажиры, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны». Карлос про себя всегда договаривал: «вагоны, вы можете быть свободны». Немного позже, уже после 2008 текст заменили на нейтральное: «просьба выйти из вагонов», но молодой шаман запомнил именно ту фразу, ведь в стране наступившего социализма даже вагоны метрополитена нуждались в освобождении.

На пути к зданию, где по данным Шутина находился «пульт управления», группа «монолитовцев» еще дважды подвергалась нападению со стороны мутировавших тварей. На этот раз им не удалось обойтись малой кровью. Но, в строю оставались немногие.

Седой был вынужден взять руководство операцией на себя. Он чувствовал, что еще немного, и нервы сдадут даже у Маклера. Однажды, в одной далекой ходке в Зону, он пережил подобную ситуацию. Группа была еще более смешанной. Под руководством троих старших около десятка салаг проходили первичное, так сказать, обучение выживанию. Тогда экзоскелеты не то чтобы были роскошью, но не полагались каждому новоприбывшему.

Случилось так, что при исследовании катакомб на Агропроме произошел неожиданный выброс. Двое бывалых погибли, как и практически весь боезапас, поскольку он остался на поверхности вместе с руководителями группы. Это была та еще «прогулочка», но выдюжили, хотя молодежь и находилась на грани истерики.

По словам Владимира Петровича, стенд с необходимыми разъемами находился в достаточной близости от четвертого энергоблока, а, стало быть, и Монолита, чтобы S-поле и аномальная энергия вошли в необходимое взаимодействие.

Седому не нравилась цель Шутина. Он видел в нем не руководителя, хотя, соблюдая субординацию, и называл его «шефом», а скорее вечного студента, задававшегося бесконечными: «а что, если?». Непроверенные гипотезы, которые едва ли пойдут на пользу мирному населению, не вызывали у него громких восторгов. В конечном итоге, все, вероятно, до банального просто. Шутиным движет не только жажда новых знаний и открытий. Не только желание испытать на практике все свои теоретические выкладки и разработки, но острое желание получить власть. Как можно больше власти. Седой не намерен был мешать Владимиру Петровичу. Про себя он повторял своеобразную мантру: «я просто выполняю свою работу, а Монолит нас рассудит».

Подходы к объекту оказались заминированы. Здесь трагически погиб один из последних бойцов, чей экзоскелет пережил все остальные неприятности, обрушившиеся на долю небольшого отряда.

Сейчас основная нагрузка по переносу необходимого для эксперимента оборудования легла на Маклера и двоих парней, кажется, их звали Чук и Мондей. Гидравлика их экзоскелетов отказывала, не последнюю роль в этом играла чудовищная радиация. Седой молился Хозяевам Зоны, чтобы больше ничего не случилось.

С минами пришлось возиться опять же ему, так как он выполнял теперь тактические задачи, и часть его контейнеров была перераспределена между остальными, даже Шутин шел нагруженный, почти под завязку.

Неприметный покосившийся сарайчик — вот и все, что так тщательно охранялось минами и растяжками. Но Владимир Петрович знал секрет этого места. Обходя небольшой гравиконцентрат, притаившийся у входа ветхого строения, он приблизился к центру комнаты, знаком показав всем оставаться на месте.

Здесь Шутин несколькими быстрыми и точными движениями установил мину направленного действия. Она принадлежала к серии новых разработках НАТО’вских военных. Радиус ее действия был крайне мал, зато производимый эффект высоко ценился при точечном подрыве.

Данный вид мин планировалось изначально использовать в целях диверсии на территории противника, но финансирование разработок было заморожено, поэтому «умная мина» перешла в руки инженеров, которые придумали использовать ее облегченный «одомашненный» вариант для точечного сноса зданий и сооружений.

Взрывная волна была невелика, а благодаря хорошей амуниции отряду не пришлось отходить на большое расстояние от эпицентра взрыва. Как ни странно, хилая конструкция разваливающегося сараюшки устояла, но прогнивший пол был сметен, на месте него образовалась ровная круглая воронка, на дне которой угадывались контуры тяжелой двери с массивным запорным механизмом.

Владимир Петрович поспешил спуститься туда, «монолитовцы» последовали за ним. Гравиконцентрат почти не мешал, и не показывал своей истиной силы, видно, еще не созрел, иначе пришлось бы прилагать большие усилия и искать пути обхода. Один за другим члены небольшого отряда спускались к входу, над открытием которого сейчас трудился Шутин.

К чести Владимира Петровича стоит отметить, что со своей задачей справился он довольно быстро. Лестница, уходящая вниз выглядела шаткой и неустойчивой, но ученый решительно сделал первый шаг. Седой хотел пойти впереди, выполняя свои обязательства, но Владимир Петрович объяснил, что впереди могут встретиться и другие замки.

Седой так и не понял, было ли это бомбоубежище при ЧАЭС, или какое-то другое защитное сооружение, однако, здесь все сохранилось неплохо. Много лучше, чем в других подземельях и катакомбах, в которых ему довелось побывать. Но, несмотря на все укрепления и защитные механизмы, невысокий коридор вел в одну единственную небольшую комнатку. Судя по всему, вся эта конструкция задумывалась лишь для того, чтобы уберечь находящееся здесь оборудование.

— Это господа, резервный пульт управления реакторами, но не только. Именно в этой рубке сходились многие важные силовые точки АЭС, и как мне кажется, находятся и теперь. Теперь, вы можете разгрузить оборудование, и мы начнем подключение, — скомандовал Шутин, — мне понадобится два человека, остальные займите оборонительные позиции.

«Монолитовцы» подчинились. Отсюда до ЧАЭС рукой подать, едва ли больше трех километров. Вот ее знакомый силуэт сереет на фоне беспросветного неба. Седой выбрался из подземного сооружения и с тоской посмотрел вдаль. «Выполнил ли я все свои обязанности? Должен ли находиться здесь?». Будто бы внутри своего сознания «монолитовец» увидел ответ на не высказанный вопрос: «ты ничего и никому больше не должен. Твой путь завершается. Встань, страх преодолей!».