Ради чего же было это все? Неужели только ради денег? Или ради власти? Ради ощущения собственной исключительности? Ради всемирной известности? Молодой шаман силился понять мотив Шутина, но никак не мог поставить себя на его место. Интересно, а как поступил бы Карлос еще год назад? Смог бы отказаться от заманчивых перспектив во имя человеколюбия или здравого смысла?
Он все кружил вокруг группы, определяя их маршрут и теперешнее местоположение. «Как странно, — подумал Карлос, приближая расплывчатое изображение к себе, — отчего же у всех мутантов, аномалий, и даже растений Зоны такая потрясающая система энергообмена, и лишь человек столь неорганичен в своих попытках вписаться в этот неизученный мир?». И действительно, от «монолитовцев» не исходило ни паутинки, ничего не отдавали эти люди окружающему миру, а тонкие энергетические связи — паутинки, тянущиеся от пожухлых травинок, согнутых деревцев и нечастых псевдокроликов, шмыгающих в канаве у бетонной дороги, натыкаясь на фигуры людей, давали сбой, ломались, трепыхаясь на ветру, точно оборванные провода. «Они не могут контактировать с нами, потому что мы не готовы к таким контактам. Мы слишком узконаправленны, мы точно знаем, что может быть, а чего быть не может. Потому нам легче уничтожить все непонятное, неизвестное, иное, чтобы все было так, как мы привыкли».
Молодой шаман глубоко вздохнул, и очнулся. Солнце было в зените, Лиза, свернувшись, дремала у его ног, а полукругом со стороны мертвого города сидели слепые псы, временами поводя носами по воздуху.
— Я знаю, куда мы направимся, — сказал от твердо, — потерпите, друзья, осталось совсем немного.
Точно откликнувшись на слова человека, Лиза подняла морду и протяжно завыла, слепые псы подхватили этот вой, раскладывая общий протяжный долгий звук на отдельные хриплые составляющие, от эха которых стыла кровь в жилах. Карлос уверено двинулся вперед. Когда последние разрушенные дома скрылись за спиной, молодой шаман почувствовал себя увереннее, словно кто-то снял камень с души.
Когда-то давно в запериметрье Карлосу довелось побывать в заброшенной усадьбе, пришедшей в полный упадок после известных событий: развала СССР и последовавшей бесхозяйственностью. Он еще не забыл то ощущение опустошенности и обреченности старинных залов, разграбленных местными жителями. Да что там? В те годы каждый выживал, как мог. Но почему-то в памяти молодого шамана вырисовывался кадр за кадром из того времени, когда раззявившиеся ставни поместья хлопали на промозглом осеннем ветру, а выбитые окна казались глазами немощного старца, подернутые бельмами.
Карлос поежился, отогнав видение. Сейчас стоило думать о том, как остановить Шутина и его сопровождающих. Несмотря на то, что небольшой отряд «монолитовцев» был довольно сильно потрепан, он представлял весомую угрозу. Во-первых, все члены отряда были неплохо вооружены, во-вторых, имели прекрасную защиту виде экзоскелетов, а, даже наполовину вышедший из строя экзоскелет, является серьезной защитой для находящегося в нем человека.
Настроившись на Тропу, Карлос двигался вперед, сопровождаемый странным с точки зрения любого нормального сталкера эскортом, состоящим из овчарки и нескольких десятков слепых псов. Долгое время молодой шаман не слышал и не видел ничего вокруг, из этого транса его вывел резкий звук, который, однажды услышав, невозможно перепутать ни с чем другим — по ним стреляли.
— Уходи, я прикрою! — чей-то надсадный голос из-за противогаза показался столь неуместным, что Карлос не сумел сразу среагировать. Когда сталкеру все же удалось ранить одного из слепых псов, стая ощерилась и угрожающе рыча, двинулась на пришельца.
— Не стрелять! — гаркнул молодой шаман, остановив тем самым и наступление собак, и бессмысленную стрельбу, — они со мной, — тщательно подбирая слова, объяснял он, — я не мутант, и не воздействую на тебя, я не пытаюсь подавить твою волю. Мной никто не управляет, я иду своей дорогой, а ты — иди своей.
Стрелок в цветах «долга» опустил ствол, а Карлос продолжен:
— Собаки не тронут тебя. Уходи отсюда, если хочешь надежно укрыться, ступай к болотам, к дому Болотного Доктора, я сообщу о твоем прибытии своим друзьям.
«Долговец» некоторое время не мог двинуться с места. Все происходящее выходило далеко за рамки его понимания. Какой-то заросший мужик в сопровождении стаи слепых псов, и, кажется, пары чернобыльцев, не считая овчарки-переростка, продирался к ЧАЭС, причем на нем не было ни достаточной защиты, даже противогаз был отстегнут, и оружия при себе не наблюдалось. Либо морок наводят пси-мутанты, либо просто чокнутый какой-то. Как и с кем он свяжется, если на экране ПДА он никак не отобразился, да и выключенного устройства на его руке не видно.
— Удачной дороги, — хмуро ответил «долговец».
Чтобы тот не стал стрелять, Карлос медленно поднял обе руки вверх, показывая, что у него действительно нет никакого оружия, что он не мутант, и что все, что он сказал только что — истинная правда.
Сталкер отступал медленно, не опуская автомата, спиной вперед. По мнению молодого шамана, это было крайне неосмотрительно, ведь он мог запросто налететь на какую-то скрытую аномалию, или, чего доброго, гнездовье тушканов. Как успел про себя отметить Карлос, их здесь имелось как минимум два, да и кенги предпочитали жить колониями, а ни одному животному, тем паче стайному, не по вкусу вторжение двуногих на свою территорию.
Карлос мысленно прочертил путь для сталкера, минуя аномалии и одно нехорошее место. На таком расстоянии и не определишь, просто ли там трава пожухлая, или комариная плешь вызревает. К счастью, «долговец» принял своеобразный «посыл» молодого шамана, и точно проследовал по «прочерченной» ему тропе.
С одной стороны, в Зоне человек очищается от скверны запериметрья, — размышлял Карлос, но с другой, сознание всеми силами цепляется за старые, привычные нормы. Вообще, чем старше мы, тем хуже адаптируемся к переменам, должно быть, оттого столь губительным был для старшего поколения переход от плановой экономики к ее заменителю — олигархическому псевдо-капитализму. Сравнение, конечно, весьма расплывчатое. Тем не менее, суть в том, что человек, чем старше — тем сложнее воспринимает все новое, необычное, не такое, чем учили. Старые знания не отторгаются, а начинают бороться за свой догматизм с новой информацией. Даже когда есть опровержение старой теории, и неопровержимые доказательства.
Действовать по шаблону — стрелять во все, что движется, если это не человек — вот установка и этого сталкера. Он неплохой малый, это видно хотя бы по тому, как бросился на помощь, как самоотверженно был готов выйти один против стаи собак, зная, что с бродяги, коим сейчас виделся он — Карлос, взять нечего, но из человеколюбия, из-за того, что «мы с тобой одной крови». Как жаль, что люди в большинстве своем не смогут осознать простой вещи: все, порожденное землей, плохое, считаем мы его плохим или хорошим. Все пришедшее от природы, пришедшее от человека и для него, все это состоит в тесном энергетическом родстве с нами. На Земле нет ничего напрасного, и, возможно, только в подобных «гиблых» с точки зрения обычного обывателя, местах это чувствуется лучше всего.
Молодой шаман ускорил шаг. Стая подгоняла его. До захода солнца они должны были успеть как можно больше сократить расстояние. Шутин и «монолитовцы» идут медленнее. Их треплют припять-кабаны и крысиные волки. На них набрасываются впавшие было в кратковременную спячку бюрреры, как лесные, так и болотные, но когда отряд ведет безумец, отчего-то отступают даже самые ожесточенные противники.
— Мы обязательно должны добраться до точки загрузки, — вещал Владимир Петрович.
У костра, разведенного в вырытом углублении, пытались согреться его последние солдаты, они же ассистенты, не побоявшиеся идти за Шутиным к сердцу Зоны — монолиту. Сектанты не боялись встретиться со своей судьбой лицом к лицу, собственно, все время, что они провели за кордоном, их готовили именно к этой минуте.
