И хотя ее знание языков пока не развеяло холодный ужас воспоминаний, оно оказалось как нельзя кстати во время ее заточения. Она многое услышала от окружающих ее людей, которые не подозревали, что она свободно владеет французским и английским. Мириам узнала о расположении лагеря, о местах размещения стражи в различных уголках крепости — жизненно важную информацию на случай, если она в конце концов разработает эффективный план побега. Она также узнала о трудностях, с которыми ежедневно сталкивается армия захватчиков в попытках сломить сопротивление крестьян на территории, непосредственно прилегающей к побережью. И, несмотря на то что франки старались излучать уверенность в своем господстве над завоеванными территориями, их собственные слова свидетельствовали о напускной храбрости и пустой браваде.

Мириам обернулась к стражам, которые принесли обед. Оба тюремщика были довольно высокие. Брюнет недавно начал отращивать бороду, очевидно, для того, чтобы скрыть сыпь, появившуюся на щеках в результате неизвестной болезни, которую он подхватил в пустыне. Второй — блондин с вьющимися волосами и смешно торчащими ушами — шагнул вперед с деревянным подносом, на котором стоял противный бульон, служивший и завтраком, и обедом, и ужином.

Мириам села на кровать и скривилась, когда страж поставил около нее поднос. Солдаты встали у двери, создавая иллюзию уединения, а она зажала нос и деревянной ложкой впихнула в себя мерзкое варево. Мириам, как обычно, чувствовала на себе их раздевающие взгляды, но ей было наплевать: пока их фантазии оставались только фантазиями. Ричард дал ясно понять, что солдатам запрещено к ней и пальцем прикасаться, хотя, конечно, приказы короля не могли обуздать их извращенное воображение.

Блондин повернулся к своему пораженному сыпью приятелю и сказал по-итальянски:

— Я тут разговаривал с одним из воинов Ги, из иерусалимского полка, которому удалось выжить при Хаттине. Так он утверждает, что еврейки в постели просто животные.

Мириам с трудом сдержалась. Это был их ежевечерний ритуал унижения, доставляющий молодым глупцам особенное удовольствие, поскольку они верили, что пленница не понимает ни слова. Каждый вечер, пока она ела, ей приходилось выслушивать их похотливые разговоры, но девушка оставалась невозмутимой, делая вид, что не понимает их. Она не станет лишаться своего единственного стратегического преимущества в такой гибельной ситуации из-за идиотского чувства женского достоинства и ущемленной гордости.

Брюнет почесал немытую щетину, расцарапывая сыпь. Мириам очень надеялась, что из-за зуда он сегодня не сможет заснуть.

— Думаешь, король ее уже опробовал?

— Нет, но я слышал, что он может явиться в любую ночь, чтобы вкусить ее прелести.

Мириам изо всех сил старалась продолжать есть, несмотря на то что у нее от этой новости перехватило горло. Разумеется, она подозревала, что нравится Ричарду, — как и большинству мужчин. Но пока — как для убийцы и варвара — он вел себя на удивление учтиво. Она не знала, что ей делать, если король попытается взять ее силой. Мириам метнула взгляд на окно, подумав о самоубийственной высоте, и тут поняла, что тюремщики перестали разговаривать и с любопытством наблюдают за ней.

Черт возьми, она дала маху! Мириам не могла сказать, что именно насторожило стражу, но стало ясно, что тело выдало ее, как только она подумала о том, что Ричард попытается взять ее силой. Угрюмо взглянув на стражников, она заговорила по-французски — они знали, что еврейка понимает французский.

— Крайне невежливо разговаривать на иностранном языке в присутствии тех, кто его не знает, — медленно сказала она, с притворным трудом произнося необычные звуки. — Я слишком долго терпела ваше неуважение. Вероятно, мне следует пожаловаться королю. В отличие от вас, свиней, он истинный джентльмен.

Сработало! Солдаты засмеялись иронии ее обвинений, которые выглядели смешно, учитывая их последнюю тему беседы. Завеса непонимания вновь была на месте.

— Она вздорная девка, — улыбнулся бородач, переходя на итальянский. — Должно быть, доставляла Саладину истинное удовольствие.

Мириам покачала головой в притворном разочаровании от все того же проявления неуважения. Она вновь принялась есть, поджав губы в деланном смирении.

Блондин наклонился ближе к товарищу, но девушка все-таки смогла разобрать его слова.

— Ты слышал? Безбожники прислали переговорщика, чтобы обсудить условия ее освобождения. Того лекаря, который приезжал с ней в прошлый раз.

Глаза Мириам сверкнули, но она только еще ниже склонила голову. Новость оказалась совершенно неожиданной, и девушке потребовалось все ее самообладание, чтобы не поперхнуться. Ее дядя здесь? Может быть, с его приездом настанет конец этому кошмару?

— Старый хрыч? Он, похоже, может в любой момент сыграть в ящик, — заржал бородач. — Неужели мы на самом деле отдадим ее, даже не повеселившись?

«Продолжай есть! — кричал ей разум. — Не поднимай глаз. Не подавай виду, что хоть слово поняла».

— Не волнуйся, никуда она не поедет, — ответил блондин. — Но я уверен, что король воссоединит девку с ее любимым Саладином в тюрьме, когда захватит Иерусалим.

Мириам стала медленнее зачерпывать бульон. Она маленькими порциями глотала варево, надеясь продлить трапезу и получить как можно больше информации.

— Жаль, что завоевание Иерусалима откладывается.

Что? Ричард не собирается нападать?

— Королю виднее. — Кудрявый блондин пожал плечами. — Сначала мы захватим Аскалон, потом Каир. Когда Египет будет в наших руках, мы сможет завоевать не только Иерусалим, но и Дамаск с Багдадом.

Аскалон. Боже!

Мириам прекратила есть. У нее больше не было сил притворяться. Необходимо остановиться, пока она не выдала себя и солдаты не догадались, что женщина обвела их вокруг пальца. Ей нужно время подумать, чтобы разработать план.

Она отодвинула полупустую миску в сторону и повернулась к бородачу.

— Я больше не могу есть это верблюжье дерьмо, — на ломаном французском сказала Мириам. — Убирайтесь и там треплите языками.

Солдаты засмеялись, но подчинились. Оба повернулись и ушли, заперев за собою дверь и оставив Мириам обдумывать услышанное.

Итак, Ричард направляется к Аскалону, к воротам в Синай, тогда как Саладин основные силы сосредоточил внутри страны. Египет беззащитен. Если Ричард завоюет Аскалон, крестоносцы смогут развернуть массированное наступление на Каир, а это приведет к падению султаната.

Цель этого нового крестового похода вовсе не Иерусалим, как это было для предков крестоносцев. Их цель намного грандиознее. Они решили изменить унизительную тактику завоеваний христианского мира, развязанную пятьсот лет назад, когда армии Аллаха под предводительством Халида ибн аль-Валида[67] и Амр ибн аль-Аса[68] разгромили византийскую империю. Эта новая поросль святых воинов поняла, что христиане никогда не будут править Иерусалимом больше, чем несколько лет, пока Святая земля остается в окружении враждебных мусульман. Поэтому они искоренят угрозу в зародыше. Завоевание Священного города станет неминуемым результатом крестового похода, направленного на разрушение самого халифата.

Внезапно Мириам поняла, что Ричард Львиное Сердце отнюдь не глупый, импульсивный юноша, как она прежде полагала. Он — военный гений, обладающий смелостью и обуреваемый желанием перевернуть весь мир. Ричард — это новый Саладин, с одним лишь исключением, что за его победами не стоят прощение и примирение, а кровь и мщение. Мусульмане будут разбиты. И у ее народа не останется ни союзников, ни защитников в мире, где опять будут править те, кто видит в евреях лишь капающую кровь распятого Христа.

В ту же минуту у Мириам исчезли все мысли о собственных неприятностях вместе со снедающим чувством обиды на султана за губительный конец их романа. Единственное, что значило для Мириам, — это необходимость предупредить Саладина о нависшей над Аскалоном угрозе.