— Я ненавижу тот день, когда встретила тебя.

— Так же, как и я, моя дорогая. — Внезапно Генрих натужно закашлялся и все его тело стало сотрясаться в отчаянных конвульсиях. Ричард отвернулся от отца, стараясь сдержать слезы ярости от поражения и своей неожиданной потери трона по прихоти безумного фигляра. Он не мог признаться, что причина слез не только уязвленная гордость. Это были слезы ребенка, когда-то смотревшего на отца как на бога, который не может ошибаться, который непобедим. Бессмертен.

— Иоанна, возьми меня за руку, — едва слышно попросил Генрих. Плачущая девушка взяла дрожащую руку отца и почувствовала, как он в последний раз пожал ее. Генрих задрожал и затих.

Иоанна заплакала от горя, ее плач пронзил оглушающую тишину, повисшую в маленькой комнате, где продолжало отвратительно вонять гнилью и смертью. Элеонора не стала обращать внимания на дочь, а холодно посмотрела на безымянного стража, которому были дарованы ключи от королевства.

Где-то внизу пронзительно затрубил горн. Ричард смутно ощущал, что по его щекам катятся слезы. Он, словно в тумане, подошел к окну и выглянул. В ворота проскакал закутанный в плащ всадник, о прибытии которого возвестили королевские часовые.

Ричард заметил, что страж, свидетель последней отцовской воли, нервно топчется рядом. Юноша был на голову выше Ричарда и явно не желал быть втянутым в придворные интриги.

— Прибыл принц Джон, — сказал идиот-страж, услужливо сообщая очевидное. — Привести его сюда, милорд?

— Он сам найдет дорогу. — Ричард без лишних слов схватил молодого стража и выбросил в окно. Испуганный крик юноши замер, когда его тело с противным глухим стуком ударилось о скалы. Ричард вскинул голову и отвернулся, даже не потрудившись посмотреть вниз. К телу несчастного подбежали часовые.

Жестокий принц заметил одобрительный кивок матери — у нее на лице было то же выражение, как и в тот день, когда восьмилетний Ричард постоял за себя и ударил приятеля-задиру. Сейчас он доказал, что является именно тем мужчиной, которого она воспитала, тем, кто отстоит свое божественное право во что бы то ни стало. Ричард почувствовал, что к сложному смешению чувств, которые бурлили в его венах сегодня ночью, добавилась и гордость. Потом он увидел испуганный, укоризненный взгляд Иоанны и почувствовал, как разозлился. Не хватало еще упреков сестры. С него довольно. Больше никаких упреков. Ни от кого. Теперь он — король Англии.

— Ни слова, Иоанна, — велел Ричард. Сказал как отрезал и подивился самому себе: никогда прежде он не разговаривал со своей любимой сестрой в подобном тоне. Но сегодня у него не осталось выбора. — Я смету всех, кто окажется у меня на пути.

Глаза Иоанны недобро сверкнули. Ее явно задела скрытая угроза, но Ричард не мог позволить себе слабость — даже из любви к сестре. Под угрозой безопасность государства. Он не мог допустить, чтобы борьба за трон обернулась гражданской войной. Ричард знал, что последние два года Джон заручался поддержкой среди лордов. И если народ никогда не узнает последнюю волю короля, всегда найдутся те, кто в ближайшее время захочет возвести Джона на престол. Ссоры и подозрения при анжуйском дворе все еще могут перетечь в кровавую вражду, если ему не удастся быстро сплотить народ под своим началом. А Ричард знал: лучший способ объединить королевство — вынести внутренние разборки за его пределы. В одно мгновение Ричард Львиное Сердце понял, что у него нет выбора. Война — единственный способ сохранить английский трон.

Тяжелая железная дверь в опочивальню распахнулась, и вбежал Джон. Он сразу все понял. Неожиданное присутствие сосланной матери, все еще пылающее гневом лицо Ричарда. Страх и замешательство на лице Иоанны. И молчаливый покой на лице отца. Что бы там Джон ни подумал о странной картине, свои мысли он оставил при себе. Темноволосый принц опустился на колени у тела Генриха, проверил пульс, потом обернулся к брату.

— Я приехал, как только смог, — произнес Джон, и по его голосу было трудно понять, что он чувствует.

Ричард встретился взглядом с младшим братом.

— Его последние слова были о тебе, брат мой.

— Что он сказал? — Джон, как и мать, всегда говорил четко, не жеманясь.

— Он сказал, что жалеет, что тебя нет рядом, но он знал, что ты будешь чтить его память, с доблестью служа новому королю. — Ричард внимательно наблюдал за братом. Львиное Сердце всегда был искусным обманщиком, он выигрывал многие пари своим пристальным взглядом, но никогда еще ставки не были так высоки.

Глаза Джона сузились. Он взглянул на холодное, застывшее лицо матери, потом на заплаканные глаза сестры. Но они не сказали ему ничего, что противоречило бы словам брата. Наконец медленно, как будто вопреки собственной гордости, принц Джон поклонился Ричарду Львиное Сердце, королю Англии и Франции, графу Анжуйскому.

— Король умер. Да здравствует король!

Ричард на мгновение затаил дыхание. Вот оно. Судьба его народа зависит от того, что он сейчас скажет.

— Брат мой, мне как никогда понадобится твоя помощь, — начал он. — Перед смертью отец просил исполнить его последнюю волю. От его имени организовать новый крестовый поход и освободить любимый Иерусалим из лап язычников.

Джон поднял голову и встретился с внимательным взглядом брата. Ричарду показалось или он увидел недоверие в глазах брата?

— Я соберу лордов, — ответил Джон ровным голосом, в котором не было и намека на истинные мысли. — Вместе мы вырвем у сарацин Священный город. — Он немного помолчал и добавил: — Ради памяти отца.

Ричард почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его брат слишком легко согласился. Ричард готовился к яростному сопротивлению, а Джон сдался даже без ссоры. Как будто каким-то немыслимым образом события развивались на руку Джону. Эта неожиданная мысль неприятно царапнула Ричарда. Что-то в темных глазах брата напугало нового короля, словно он смотрел в глаза волку, терпеливо ожидавшему, когда жертва попадется в давно расставленные силки. Ричард отогнал тревожные мысли и взглянул на тело Генриха. Этот поход станет самой большой местью отцу. Вести войну от имени человека, который всю жизнь выступал против войны. В конце концов, есть в мире справедливость и романтика.

— Да. Ради памяти отца, — произнес король Англии.

Несмотря на первоначальную неприязнь к Иерусалиму, Священный город начал привлекать Мириам. Неожиданный поворот, учитывая, что одно ее появление при дворе вызвало скандал и кучу сплетен. Демонстрация характера в зале правосудия стоила Мириам многих дней нравоучений из уст тети и дяди. Тетушка была просто-таки возмущена ее совершенно неподобающим поведением в присутствии султана. В обмене остротами с султаном так и сквозил сексуальный подтекст; Ревекке даже почудилось, что она лицезрит одну из уличных постановок в Каире — там каждую весну ставили вульгарные сказки о Шахерезаде. Подобное поведение допустимо и нормально для обычной уличной девки, продающей себя на рынке за несколько динаров, и не пристало для девушки из приличной и, более того, почитаемой еврейской семьи. Совершенно не пристало.

Маймонид был менее едким в своих сравнениях, говорил по сути. Она в городе недавно, а жизнь при дворе может быть очень опасна для тех, кто не знает границ дозволенного. Особенно это касается красивой женщины, которая явно вызвала у султана интерес. Интриги в гареме намного изощреннее — и опаснее, — чем открытая вражда между мужчинами. На поле боя, предупреждал раввин, ты, по крайней мере, знаешь собственного врага в лицо. В гареме враги прячутся за масками, и враги эти обычно более жестоки.

Мириам приняла предупреждения дяди близко к сердцу. Большую часть жизни она провела одна, именно по этой причине изо всех сил избегая женской компании. Лишенные видимой власти, женщины были вынуждены затевать безжалостные игры разума, чтобы установить собственное незримое господство. Необычная красота Мириам тут же сделала ее центром внимания, равно как и вызвала жгучую зависть среди ее родственниц. Мириам быстро поняла, что мало кому из женщин можно доверять, и, насколько это возможно, предпочитала компанию мужчин. Подобное общение было редкостью, поскольку и в иудейском, и в мусульманском обществе царило неравенство женщин и мужчин. Несмотря на то что Мириам удалось совершить несколько прогулок под луной с поклонниками и испытать чудесное блаженство в объятиях ненасытных любовников, жизнь казалась ей пресной. Ни один из мужчин не тронул ее ум, а это она ценила намного больше плотских утех. Поэтому Мириам находила утешение в компании дядиных книг и в одиночестве черпала знания.