и пивом. Сообщение между пунктами А и Б прекратилось.

Ну, о чем ты говоришь? Конечно, я согласен. Все

твои условия я принимаю.  Кроме одного: я буду

приходить когда захочу, я буду пить с кем захочу,

 я буду уходить когда захочу. Ты не согласна?

И совершенно напрасно. Если хочешь - я замолчу.

Старая мельница качает крыльями. Это памятник

Дон Кихоту.

Ты качаешь бедрами. Это памятник мне.

Старый человек стал таким старым, что всем было

неизвестно, почему он еще жил. А он все ходил по

картинным галереям и рассматривал старые картины.

Однажды к нему подошла девушка и сказала:

"Дедушка, у Вас не найдется спичек?"

Он ответил: - "Спичек у меня нет, но есть некоторые

соображения насчет Пикассо".

История про большого  человека заканчивается, как водится, смертью.

О нем все скорбят, и ставят ему памятник.

Но сколько диссертаций и исследователей крутятся вокруг него,

что трудно понять, как нужно жить:

так, как жил он, или так, как предлагают исследователи.

Но важно одно, и очень отрадно, что его творческий метод

никому не известен.

Весна давно уж позади,

и лето красное далеко.

В осенний вечер не сиди

и не смотри на дождь из окон.

Войди в осинник золотой,

неторопливость увяданья

откроет вдруг перед тобой

природы честность и старанье.

Усталость легкую пойми,

ведь это вовсе не усталость,

а сожаленье, что с людьми

осталось быть такая малость.

Беда не в горести разлук,

не в смене ложи или крыши,

не в том, что слышен сердца стук,

а раньше ты его не слышал.

Не в том печаль, что рвется нить,

а ты в судьбе не наловчился,

а в том, что и любить и жить

ты так недавно научился.

Накрывают на стол девчонки,

А ребята стоят руки в боки.

Представляю я очень четко,

Чем закончится эта попойка.

Уговаривать девочек будут

Выпить лишнюю рюмку парни,

А потом станет плохо Люде,

И ребята станут нахальней.

Зашуршит в углу радиола

И Наташу с маленькой Любой

Перепутает пьяный Никола,

Перепутает руки и губы.

А затем я возьму гитару

Запою я тихо и грустно,

Что хотя и хороший я парень,

На душе и на сердце пусто.

А потом я спою про мальчишек,

Все о том, что жениться им рано,

И о том, чтоб не пили лишку,

А особенно в ресторанах.

А потом и ночник погаснет,

Захрапит перепившая братия.

Все им в жизни так просто и ясно,

А с меня и гитары хватит.

В полуночной и лунной бессоннице

Я бренчу на разбитой гитаре.

И ко мне, как к любимой клонится

Нежный фикус, пьяный и старый.

Над вешнею землею

Дожди уже прошли.

Несется лань стрелою

И пляшут журавли.

И жаворонка пенье

Под крышей голубой

Печали и сомненья

Развеет нам с тобой.

И радужные своды

Заполнит птичий гам -

Великая природа

Нисходит в сердце к нам.

Любовью бесконечной

Природа воздает

За то, что в небе вечном

Ей песню стриж поет.

За то, что носят льдины

По свету медвежат

И гордые павлины

От нежности дрожат.

За то, что в миг единый,

За то, что в миг любой,

Как в песне лебединой,

Прославлена любовь.

Слепа богиня правосудья,

все боги слепы и глухи...

И люди в маленькой посуде

несут огромные грехи.

Больное, призрачное тело,

полубезумные мозги -

набиты блефом до предела,

страстями жадной мелюзги.

И генералы, и министры,

и разных рангов вожаки -

летучей глупости канистры

и эгоизма сундуки.

И суть общественных формаций

есть отражение страстей,

многоразличное у наций

как организменных частей.

Всегда сочувствия порывы

в крови топились, как щенки,

охотники на справедливых

приклад держали у щеки.

И победителем не станет,

кто чести верен до конца, -

махнут историки местами

легко Иуду и Христа.

И ничего не переделать,

где неестественный закон

законодательное тело

впихнул в безвыходный загон.

Где быть не может вариантов,

всегда тупеют мудрецы,

плодят наследников-мутантов

правдоискатели-отцы.

Утолить страсть -

убивать всласть,

искупить грех-

развратить всех,

содержать рать -

унижать, врать.

Удержать власть -

продолжать красть.

Припев: Красный кораблик, синий флот

        Прямо к берегу плывет,

        Белые мачты, паруса,

        Флаг под небеса.

А капитан с улыбкой

Держит в ладошке рыбку,

Курит большую трубку,

Грозно кричит он в рубку:

"Эй, убирайте галсы,

Брамсы, бушприты, фоки.

Живо подайте галстук,

Слышите, лежебоки!"

Припев.

На берегу улыбки,

Трубы звенят и скрипки.

А в середине лета

Все так смешно одеты.

Весело, разноцветно,

Дети грызут конфеты,

Машут они флажками

И распевают сами:

Припев.

А капитан улыбку

Прячет в усах огромных,

Пальцем кривым и липким

Трогает нежно воздух

Скоро он будет дома,

Должен он быть серьезным.

Это не удается,

И капитан смеется.

Припев. 

Бывают на земле такие времена,

что мрака с разумом кровавая вендетта

проходит как незримая война.

Такое время - горе для поэта.

Вот все, что есть: природа, мысль и плоть,

бери и пой, зеркально отражая.

Но не пытайся форму расколоть,

не лезь в глубины, суть преображая.

В отдельный миг та правда, что дана

как перламутр холодный винограда

ждет смерти, воскрешения вина.

В вине есть прелесть медленного яда.

И тот благословенный переход,

незримый миг преображенья формы

и есть тот поэтический полет.

Прекрасное всегда живет вне нормы.

Но если жизнь стоит на тормозах,

безвременье рождает антиподов.

Одни мудрят и гибнут на глазах,

расплющив лбы о каменные своды.

Другие, что слабее и умнее,

недвижимостью сделав недвижимость