Я подыграю на трубе.
Зачем пришел я в этот мир - не знаю!
А что мы знаем о своей судьбе
И, слава богу, пока играю
Всю жизнь играю на трубе.
Труба в заплатах, любовь бесплатно
И грусть не стоит не гроша
Застыли парни, молчит ударник,
Ты, Дейзи, пой, моя душа.
Как ты сейчас от всех далеко,
Твоё лицо уже дымит.
У сердца чувствую Твой локоть,
Когда вибрируешь на "ми"!
Так жить несложно,
Вот все, что можно,
Вот все, что нам с тобой дано:
Судьбы водица, Любви пшеница
И джаза крепкое вино.
Я знаю все теперь о рае -
Там славно будет голытьбе!
И слава Богу, пока играю,
Всю жизнь играю на трубе!
БЫЛА ВОЙНА
Была война. Один солдат
был ловок и умен.
Он души выбивал из тел,
на чем и стал богат.
Ему платил другой злодей, что с тех налоги брал,
кто отдавал своих детей, чтоб тот их убивал.
И отбирал у матерей парламент их рубли,
чтоб сыновья грязней зверей на поле полегли.
Была война. Другой солдат
не знал, в кого стрелять.
Ронял тяжелый автомат,
одет был не под стать.
И вот когда в грязи завяз большой его сапог,
ему тот первый между глаз влепил. Он это мог.
А тут и следующий щенок попал ему в прицел.
Он много раз нажал курок. Никто не уцелел.
Играй, гармонь, звени, струна,
ешь мясо, депутат.
Пей, Президент. Идет война...
Никто не виноват.
И только хитрый генерал
признал свою вину,
что слишком мало он послал
мальчишек на войну.
Кому поклон, кому погон,
а русским детям пулю в лоб,
окоп, сугроб, сосновый гроб.
так было испокон.
В АФРИКЕ
В раскаленной тропической Африке,
Ах, когда я туда попаду.
Крокодилы жевали жирафиков,
И на ветке сидел какаду.
Но однажды с ружьем металлическим
В африканской ужасной жаре,
Появился охотник тропический
С бородавкой на левой ноздре.
Тиридиридам, пиридирам фиала
Саливао, вальвао, ха-ха.
Тики-тики сальватики дротики
Баливау, вальвао, ха-ха.
И однажды, когда понапрасну он
Вдоль по берегу Конго гулял,
Страусиху увидел прекрасную
И влюбился в нее наповал.
Он расстался с ружьем металлическим,
Потому что душевно прозрел.
Он встречался с ней систематически,
С бородавкой на левой ноздре.
Тиридиридам, пиридирам фиала
Саливао, вальвао, ха-ха.
Тики-тики сальватики дротики
Саливао, вальвао, ха-ха.
И от этих-то встреч поэтических,
В африканской ужасной жаре
Родился страусенок комический
С бородавкой на левой ноздре.
В ТЕАТРЕ КУКОЛЬНОМ
В театре кукольном, не очень известном
И не очень академическом
Работала кукла одна принцессой
В спектакле одном классическом.
Сама-то принцесса была из народа,
Но в образ входила блестяще.
И так отличалась от всякого сброда,
Ну, словно она настоящая.
Чтоб власть захватить в свои нежные руки
И завладеть ей троном,
Изображала любовные муки
И целовала барона.
- "Я люблю Вас, я люблю Вас.
Да и Вы меня, не так ли?"
Днем и вечером все то же.
Очень часто шли спектакли.
И целуя эту тыкву, повторяла:
- "Я люблю Вас, я привыкла к Вам,
Я привыкла".
И действительно привыкла.
Да, вот так вот привыкаем
К разной гадости и мрази.
И уже не замечаем,
Что она к нам в душу влазит.
Доигралась, доигралась
Серым валенком-бароном.
И сама себе казалась
Очень искренно влюбленной,
Я не знаю, что там будет,
Но не век идти спектаклю.
Правда, куклы ведь не люди,
Подражают лишь, не так ли?
ВЕЛОСИПЕД
Ах, как хочется в синий лес,
ах, как хочется в черный бор,
но мой транспорт сломался весь-
я сижу и листаю альбом.
Вот Синьяка оранжевый мыс,
вот поля и дороги Оверна.
Вдруг приходит счастливая мысль -
не собрать ли мне старое вело?
Подари мне, Анри Руссо,
свое детское колесо!
Подари, молодой Пикассо,
треугольное колесо!
Мой любимый, любимый Ван Гог,
подари провансальский звонок!
Раму мне одолжи, Сера.
Остальное лежит в сарае.
Вот и собран велосипед,
не поехать ли в Сан-Мари -
я уже не бывал сто лет
в кафе "Тамбурин".
Лучше я посажу на раму,
постелив предварительно холст,
Ренуара туманную даму
и отправлюсь в далекий поход.
Я проеду по желтым пейзажам
Вдоль полей Агранжад,
и сентябрьские листья адажио
надо мной закружат.
Мне не хочется в синий лес,
в черный бор не хочется мне,
я во власти гогеновых "Грез",
Меня манит Мане.
ВЕРЛИБРЫ
Наплюй на все это, делай то, что тебе по душе.
Хватит добывать уголь, и тысячи рублей.
Сделайся часовщиком, ты же этого хочешь.
Сделай одни часы, получи за них тридцать рублей,
и умри.
Исключительно пьяная личность стояла на остановке.
Это, конечно, не типично, но всем пассажирам было
неловко. Они тоже хотели пьяными быть, чтобы
кое-что позабыть.
Космический верлибр
Как тебе кажется, это то, что нам надо? Или я ошибаюсь.
Это Сатурн, или Марс, или копыта Кентавра?
С похмелья никак не разберу. Эти планеты...
Знаешь что, в конце концов давай-ка посмотрим
карту, там все обозначено. И наш маршрут, и
эти чертовы планеты.
Закури, это помогает. Я с этим идиотом все нервы истрепал.
Я так хотел попасть в этот рейс, а он все говорил,
что, ты, ненадежный, пьешь, мол, много.
Извини меня, но дурак он, наш шеф.
Ты умрешь, и я умру. Но еще не утро.
Нет, ты послушай, так говорят все родители.
"Если ты будешь так продолжать, то из этого не
получится ничего путного". Послушай, черт возьми,
вот незадача. Так говорят все родители.
Послушай, они тебе так говорили? Мои родители
были молоды, когда говорили мне это.
Но послушай, черт возьми, как они могли все предвидеть
в свои двадцать лет?!
Один поэт читал стихи. И у него изо рта, как
из тоннеля, вылетали экспрессы метафор, рифм и эссонансов.
Потом он замолчал, и залил тоннель вином, водкой
