Управлять «Манчестером» после «Бо» оказалось ужасно трудно. Мне казалось, что он разбегается несколько часов, а повороты в воздухе этот самолет совершал невероятно медленно. Однако он сохранял управляемость на скорости 180 миль/час, что выяснили мы с Роббо. Он прибыл в эскадрилью в один день со мной. Капитан Робертсон родился в Новой Зеландии, это был отличный, всегда улыбающийся парень. Более того, он уже совершил более 30 вылетов, и я сразу назначил его командиром звена «А» с временным званием майора. Билл Уамонд стал его заместителем. Мы учили друг друга летать на «Манчестере», и мне кажется, эти уроки были полезны для нас обоих. Я научил его пилотировать, как это делают истребители, а он показал мне, как летают бомберы.
Это назначение было встречено с радостью, и Роббо блистал в качестве командира и в воздухе, и на земле.
После того как мы пробыли в эскадрилье несколько дней, мы совершили первое совместное путешествие. Оно было довольно простым, но пришлось проявить максимум осторожности, так как я не сталкивался с вражескими зенитками в течение года. Нам предстояло всего лишь поставить 6 мин на входе в гавань Киля. Там не было зениток, там не было истребителей, поэтому мы вернулись, не став опытнее ни на один грамм.
Через две ночи мы отправились навестить Росток. Это была третья ночь нашего воздушного наступления. Планом операции предполагалось, что группа бомбардировщиков атакует город и порт, а самолеты 5-й группы будут бомбить завод, который производил бомбардировщики Не-111. Этот завод был расположен в 10 милях от города. Мы надеялись, что рабочие, придя на завод на следующее утро, найдут одни развалины.
В первую ночь над заводом не разорвался ни один зенитный снаряд. Однако удар наносили только 12 бомбардировщиков, и потому разрушения были невелики. На вторую ночь завод атаковали около 60 бомбардировщиков, однако немцы уже перебросили туда значительное число зенитных автоматов. И все-таки на заводе начались пожары, и часть цехов была разрушена. В последнюю ночь операции мне казалось, что все выделенные бомбардировщики должны атаковать основной цех.
После инструктажа ко мне подошли Хоппи и Билл.
«Какого дьявола они не отправили против завода большую группу бомбардировщиков в первую же ночь, когда там не было зениток? Мы покончили бы с ним сразу же».
«Не знаю. Это выглядит очень глупо, но я все-таки спрошу в штабе группы», — ответил я.
Однако и группа не сумела ответить на этот вопрос. Они хотели всего лишь сделать снимки. Но теперь все самолеты были оснащены фотокамерами, хотя они не могли делать хорошие снимки с высоты менее 4000 футов. Я не понимал, почему командование настаивает на съемке объекта, если для этого придется бомбить с высоты более 4000 футов в ущерб меткости, когда следовало отдать приказ бомбить с малой высоты, уничтожая цеха, даже если снимки при этом получатся отвратительными. Так или иначе, но я приказал своим парням бомбить с высоты 2000 футов. Уничтожить цель, и черт с ними, с фотографиями! Но мы получили приказ на следующую ночь закончить работу.
Вечером я сидел в центре управления полетами, ожидая, пока вернутся мои самолеты. Этот центр сильно отличался от истребительного. Единственными интересными вещами в нем были симпатичная девушка за телефоном и большая черная доска на стене. На доске были выписаны фамилии командиров экипажей, участвующих в налете этой ночью. Против фамилий была записана еще кое-какая информация: бомбовая нагрузка, время вылета, экипаж и так далее. Но самой важной была последняя графа, над которой красовались магические слова «время приземления».
Я сидел и слушал, как возвращаются самолеты, одновременно с удовольствием разглядывая девушку, которая поднималась на лесенку, чтобы заполнить эту графу. Мэри Стоффер была очень симпатичной.
Время шло.
Одна за другой появлялись отметки. «X Иксрэй» сел в 5.20. «Y Йоркер» сел в 5.22. Наконец была заполнена вся доска, кроме одной клеточки — «S Шугар». Обычно это очень тяжело — сидеть и ждать, пока будет заполнена последняя клеточка. Но сегодня мне было еще тяжелее, чем обычно, так как пилотом этого самолета был лейтенант Стоффер.
Я сидел и курил одну сигарету за другой, пока не рассвело окончательно. Пришел ординарец и поднял шторы светомаскировки. Я хотел пойти в комнату отдыха экипажей, чтобы переговорить с парнями, но не мог оставить ее одну. Они сидела молча, глядя куда-то в пространство. Это был страшный взгляд… Затем мелькнул лучик надежды, так как зазвонил телефон. Служба наблюдения сообщила, что одиночный «Манчестер» пересек линию берега и направляется к нам. Может, это Гарри? Ее лицо осветила улыбка, Мэри не могла говорить. Ее глаза заблестели от старательно сдерживаемых слез. Но тут снова позвонил наблюдатель и сообщил, что это самолет 50-й эскадрильи. В конце концов, я поднялся, взял Мэри за руку и повел к своему автомобилю. Она не плакала, так как была очень мужественной девушкой, уж простите такое определение. Она сказала, что хочет заглянуть в офицерское общежитие, чтобы забрать сделанные накануне покупки. В сумке лежал пакет кукурузных хлопьев, банка мармелада, немного масла и сахара, кусочек бекона — простые привычные мелочи, которые покупают хозяйки. Она крепко прижимала к себе эту сумку, пока я вел ее к дому. Когда я ехал назад, то сам чуть не расплакался.
Несмотря на успех налетов на Варнемюнде и Росток, было совершенно ясно, что весна принесет некоторые изменения в действиях Бомбардировочного Командования, если мы всерьез намерены уничтожать цели. В один не прекрасный майский день, когда погода помешала полетам, было проведено совещание, на котором обсуждался только один вопрос. Как положить на цель больше бомб? Председательствовал вице-маршал Коритон. Он много лет сидел в министерстве авиации, а теперь получил свой шанс в виде назначения командиром бомбардировочной группы. Он был умным, вежливым и изобретательным человеком, который пользовался большой популярностью у личного состава группы. Коритон принадлежал к тем командирам, которые стремятся вникнуть во все. Он мог влезть в самолет и затеять с удивленным электриком спор над схемой электрических цепей бомбардировщика, поразив его своими знаниями. Для меня и других командиров эскадрилий он был лучшим командиром группы, которого мы когда-либо встречали. Вероятно, второго такого просто не существует. На всех солдат и офицеров своей группы он смотрел, как на собственных детей, и вел себя, как любящий отец. На своем маленьком «Прокторе» он регулярно облетал все аэродромы, чтобы лично убедиться, что все идет нормально.
Совещание началось с его выступления:
«Как вы знаете, за прошлые несколько недель мы добились определенных успехов. Но все атакованные цели, если говорить честно, не имели серьезной ПВО. Я знаю, что налет на Варнемюнде обошелся нам довольно дорого, но я полагаю, что причиной этого стали столкновения в воздухе. Мне кажется, что для того, чтобы поражать малоразмерные цели, мы должны перейти на дневные налеты, такие, как рейд на Аугсбург. (За этот налет Неттлтон получил Крест Виктории.) Однако в этом случае нам следует полностью забыть о внезапности и секретности, слишком много людей будет об этом знать. Другой способ заключается в том, чтобы повысить точность ночного бомбометания. Как вы знаете, в настоящее время мы пытаемся сделать это, тогда наши потери будут сведены к минимуму. А в результате мы начнем постепенно наращивать силу наших ударов».
Он говорил достаточно долго.
Прежде всего он коснулся вопроса фотосъемки. Все эскадрильи должны всерьез заняться этой проблемой.
Чтобы добиться этого, каждой эскадрилье будет выделено несколько объектов. Снимки будут поступать в штаб группы, а оттуда — в штаб Бомбардировочного Командования. В результате путем сравнения будет легко выявить лучшую эскадрилью и лучший экипаж. Более того, между эскадрильями будет устроено состязание. Желание превзойти соперника поможет улучшить качество съемки. По результатам съемки лучшие экипажи будут выделены для действий в качестве осветителей. Они получат осветительные ракеты. Чаще всего лучшие эскадрильи будут наносить удар первыми, что, как правило, более безопасно. Будет проводиться учебное бомбометание, но не с высоты 6000 футов, а с 18 000 футов, что будет максимальным приближением к боевым условиям. Ничего подобного до его прибытия у нас в заводе не было. Он хотел устроить состязание между эскадрильями. Он добавил еще кое-какие детали, а потом предложил задавать вопросы.
