Мы с миссис Джем поладили. Она поверила мне на слово. Все, что она знала, — моя тетушка порядочная женщина, я образованный человек, полный всяких книжных премудростей. Я сказал, что только что вернулся в Лондон, потеряв работу не по своей вине. В детали я вдаваться не стал, да этого и не требовалось, пока мое поведение продолжало оставаться удовлетворительным.

Шло время. Миссис Джем, чья невидимая паутина влияния распространилась намного дальше пределов Гонт-корт, находила мне среди своих друзей и знакомых то учеников, то заказы на письма. Как Дэвид По, я стал писарем, скромным выразителем мыслей других людей.

В общем, моя жизнь налаживалась. Я был бедным, но не нищим. У меня были заказы, пусть и не слишком много. Я не питался деликатесами, но мой желудок всегда был полон. Я имел крышу над головой, и меня окружали люди, которые вполне по-дружески считали меня своим. Из окна комнатки в ясные дни я видел крыши, крытые шифером, дымовые трубы и голубей, а по ночам небо светилось нездоровым желтым светом, а вдали поблескивали огни Уэст-Энда.

Я обгонял сам себя. Февраль перерос в март. Я почувствовал определенную гордость за свою жизнь, поскольку даже год назад, да что уж там, даже полгода назад подобная независимость и самодостаточность казались несбыточной мечтой. Я изменился. Мой разум снова стал единым целым.

Но не могу сказать того же о своем сердце. Не проходило и дня, чтобы я не думал о Софи. Мое однообразное существование оставляло достаточно места для размышлений и мечтаний. Я сотню, нет, тысячу раз воскрешал в памяти тот день в Глостере, пытался воспроизвести каждое слово, каждый жест, все, что произошло между нами с момента первой встрече возле школы и до той ужасной минуты, когда Софи увидела, как мисс Карсуолл выскользнула из дверей классной комнаты.

Почти каждый день я находил возможность посетить таверну или кофейню и почитать какую-нибудь газету. Таким образом я наткнулся на краткую статейку в «Морнинг Пост» касательно дознания по делу миссис Джонсон. Сэр Джордж ухитрился все сделать очень аккуратно и осторожно. Из статьи я узнал, что миссис Джонсон, жена морского офицера, несущего службу в Вест-Индии, неудачно упала в леднике соседского имения, отчасти по причине неблагоприятной погоды. Она ударилась головой и тут же умерла. Коронер вынес вердикт — смерть в результате несчастного случая. Да, отчет был точен, но далеко не полон.

Так и закончилась жизнь миссис Джонсон, ее аккуратно запаковали и предали забвению. В начале марта по прошествии положенного срока лондонские газеты объявили о помолвке сэра Джорджа и мисс Карсуолл. Спустя несколько дней я видел заметку, что мистер Карсуолл с семьей вернулся в Лондон и поселился в своем особняке на Маргарет-стрит.

Интересно, Софи и Чарли приехали с ними? А Эдгар уже вернулся к мистеру Брэнсби? Семестр в Сток-Ньюингтон начался с первого февраля. Мне хотелось бы знать, уверена ли мисс Карсуолл в своем семейном счастье. Педант он и есть педант, пусть даже имеет титул баронета и готов положить состояние к ее ногам.

В этот период я лишь раз общался с бывшими коллегами. В последний день января я написал Эдварду Дэнси, поблагодарил за доброту, не вдаваясь в детали о природе этой доброты, и попросил запаковать мой сундук и оставить у себя, пока я не смогу его забрать. Я вложил в письмо небольшую сумму денег, дабы возместить его расходы, однако не указал обратного адреса, добавив, что буду рад снова написать ему, как только обживусь. Вместе с письмом я отправил записку мистеру Брэнсби, выразив сожаление, что обстоятельства вынудили меня столь внезапно отказаться от места, и попросив его в качестве компенсации взять причитающееся мне жалованье.

Разумеется, я читал газеты по другой причине. К моему несказанному облегчению, нигде не упоминалось о похищенном кольце и розыске Томаса Шилда. Я поверил, или, по крайней мере, понадеялся, что, отпугнув меня и лишив работы, Стивен Карсуолл решил оставить меня в покое, возможно, потому, что удовольствие от мести несравнимо с опасностью скандала, который может разразиться в столь важный для дочери период. Ему не хотелось подвергать риску само существование внука, гипотетического Карсуолла Руиспиджа, и его блестящее будущее.

Единственное, что все еще связывало меня с прошлым, было кольцо покойной Амелии Паркер. Я не смог заставить себя выкинуть кольцо в Темзу, что было бы самым благоразумным решением, поскольку это единственное, что осталось на память о Софи Франт. Я бы вернул кольцо владельцу, если бы знал, кому оно принадлежит, а пока что спрятал его в глубокой щели в одной из балок, идущих вдоль всей комнаты. Я замазал щель раскрошенной штукатуркой, через некоторое время паук сплел вдоль трещины свою паутину, и я надолго забыл о существовании кольца.

Я порвал с моей прошлой жизнью. Да, я не был счастлив в те дни, зато считал, что мне ничто не угрожает.

Мыльный пузырь лопнул где-то во вторник, в апреле. Стоял отличный денек, теплый, почти как летом, и утром я отправился пешком в симпатичный пригород Лондона Стэнмор, где жила подруга миссис Джем, которая хотела составить длинное и грамотно сформулированное исковое заявление душеприказчику отца. Когда я днем вернулся домой, то обнаружил, что на лестнице меня ждет одна из дочек Джем.

— Мама просит вас зайти, — сообщила она. — Мистер Шилд, я такая же хорошенькая, как Лиззи? А то она говорит, что нет. Она врушка, правда?

— Вы с сестрой обе бесподобно красивы, каждая по-своему.

Я дал девочке пенни и пошел в подвал, где обычно можно найти миссис Джем, сидящую на кресле между плитой и окном, откуда видны ступеньки, ведущие к входной двери. Ее красивые темные глаза, заплывшие жиром, буравили меня.

— Тут перед обедом вас спрашивал какой-то человек, — сообщила миссис Джем.

— Он хотел написать письмо?

— Он ничего не хотел, только узнал, где вы живете.

— Вы ему сказали?

— Не я, а девочки. Они играли у лестницы, эти маленькие обезьянки. А потом я пришла и велела тому типу убираться восвояси, — она всматривалась в мое лицо. — Что вы натворили?

— Что вы имеете в виду, мэм?

— Не пытайтесь провести меня, я вас давным-давно раскусила. У такого образованного джентльмена, как вы, должна быть причина, чтобы поселиться в подобном месте.

— Мадам, я же говорил вам…

— Я знаю, что вы мне говорили, не начинайте снова, — миссис Джем поправила передник. — Вы скажете, это меня не касается, и при обычных обстоятельствах будете правы. Это меня не касается, если не попахивает неприятностями. Но мне не нравится, когда такие типы, как тот, расспрашивают о моих жильцах. Хитрый коротышка, который насквозь вас видит. Он даже пытался угрожать мне.

Я улыбнулся:

— Хотелось бы на это посмотреть.

Миссис Джем не стала улыбаться в ответ.

— Думаю, он раньше был ищейкой на Боу-стрит, а теперь подрабатывает частным сыском. Такие парни обычно разнюхивают, что говорят слуги, чтобы насобирать доказательства адюльтера.

— Уверяю, мэм, дело не в этом, — тем не менее меня бросило в жар, ведь если бы Генри Франт был жив, то, что произошло между мною и Софи в Глостере, вполне могло считаться адюльтером. — Я не представляю, что ему нужно.

— Ему нужны вы, — сказала миссис Джем. — Это очевидно. Предупреждаю последний раз: я не хочу попрощаться с вами, мистер Шилд, вы аккуратны, учтивы и всегда вовремя платите. Но я не желаю неприятностей в этом доме. Мне нужно думать о девочках.

Я поклонился.

— Господи, не тратьте на меня свои хорошие манеры, Просто убедитесь, что этот тип больше не станет докучать нам, — при этом она улыбнулась и сделала знак рукой удалиться, как если бы прогоняла кого-то из своих детей.

Я быстро поднялся к себе. Я был почти уверен, что означает визит непрошенного гостя: Карсуолл отыскал мой новый адрес. Я проклинал себя за то, что утратил бдительность, ведь с самого начала я знал, что Карсуолл страстная натура и способен затаить ненависть. Больше всего на свете я жалел, что спрятал кольцо в своей комнате. Есть ли у меня время забрать его?