— Нет, сидите, сидите. Я зашла сказать, что Чарли и Эдгар чувствуют себя хорошо и сейчас крепко спят. Вы-то сами оправились после испытаний? Слуги принесли все, что вы хотели? — мисс Карсуолл была сама доброта, но вскоре любопытство все-таки взяло верх. — Бедная миссис Джонсон! Уверена, никто и глаз не сомкнет, все только и будут думать об этом ужасе. Скажите, хоть что-то указывает, почему она там очутилась, и как вышло, что она упала?

Мы заверили ее, что не заметили ни малейшего намека на разгадку.

— Нужно как можно скорее сообщить сэру Джорджу, он ведь не только ее родственник, но и ближайший магистрат. Мистер Карсуолл приказал груму скакать в Клеарлэнд с первыми лучами солнца.

Она пожелала нам спокойной ночи, а Хармвелл ушел к себе почти сразу же, оставив меня наедине с вином и невеселыми размышлениями. Часы на камине пробили три, когда я поднялся, чтобы уйти в свою комнату. В холле я взял свечу со столика. Там меня дожидался Пратт, тактично кашлянувший при моем появлении.

— Сэр, мистер Карсуолл просил передать вам, что после всего случившегося не совсем удобно, если вы уедете от нас завтра утром.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз, а когда наконец забылся в тревожной дреме, ее заполнили воспоминания и страхи, переплетавшиеся в единое целое и выдававшие себя за сновидения. В одном из них вокруг меня царила тьма, и я снова слышал, как капкан смыкает железные челюсти, но на этот раз за лязгом металла сразу же последовали другие звуки — вопль, становившийся все сильнее и пронзительнее, и стук копыт на дорожке от Грандж-Коттедж.

Что могло заставить человека скакать куда-то в такую ночь, если только не преступление?

Рано утром я быстро очнулся, услышав стук копыт на дорожке, который показался мне отзвуком моего сна. В мгновение ока события предшествующей ночи утратили налет фантастичности и проследовали перед мысленным взором темной, как похоронная процессия, вереницей.

Весь день я пребывал в состоянии неопределенности. Обязанности учителя с меня сняли, но и уехать я пока не мог. Миссис Франт известила, что побудет с мальчиками, — Чарли, хотя он быстро идет на поправку, проведет по крайней мере это утро в постели.

В особняке меня ничего не держало. Молчаливая гостья в Голубой спальне бросала тень на весь дом. Но утро выдалось дивным, температура поднялась на несколько градусов. После завтрака я решил, что раз уж делать нечего, то можно удовлетворить свое любопытство. Я прошел по тропке к озеру, по тому же маршруту, что и вчера вечером. Возле ворот, ведущих в огород, стояла кучка мужчин. Подойдя поближе, я узнал двух младших садовников и одного из лесничих.

При моем появлении они встрепенулись и изобразили бурную деятельность: каждый из них наклонился и схватил за лапу мертвого мастифа. Ворота были открыты, сразу за ними стояли салазки. Бормоча ругательства, мужчины положили на них несчастное животное.

— Вы нашли его приятеля? — спросил я.

Лесничий повернулся и вежливо приподнял шляпу — судя по всему, ему еще не сообщили о том, что я впал в немилость.

— Да, сэр. В гроте. Мертв, как и брат.

— И по той же причине?

— Отравлен, — решительно сказал он.

— Вы уверены?

— Мы нашли там баранью кость, а на ней несколько кристаллов порошка. Крысиный яд, сэр.

Я отозвал его в сторону.

— Мы с мистером Хармвеллом были здесь вчера ночью.

— Я знаю, сэр, — он посмотрел, как садовники волокут салазки по тропинке, скользя по снегу тяжелыми ботинками.

— Мы нашли собаку. Но это еще не все. Мистеру Хармвеллу показалось, что один из капканов захлопнулся.

Лесничий потер небритый подбородок.

— Он прав. Действительно, в Восточной Роще сработал один из больших капканов.

— Вы хотите сказать, в лесу у озера?

— Так точно, сэр, — он сплюнул. — Какому-то мерзавцу чертовски повезло. В капкан попало его пальто, смотрите, кусок оторвало. Еще бы пару дюймов влево, и у нас была бы его нога.

— Вы считаете, что это был браконьер? И он же отравил собак?

Лесничий снова посмотрел через мое плечо на маленькую процессию, идущую по центральной тропинке, в тишине тяжелое дыхание садовников казалось особенно громким, а полозья салазок со скрипом скользили по заледенелой земле.

— А кто же еще?

— А где именно стоял капкан? — спросил я.

Он косо посмотрел на меня.

— Я же говорю вам, сэр, в Восточной Роще. Мы там расставили сразу несколько штук, хозяин еще осенью распорядился, а конкретно этот находился в местечке, который мы между собой называем Пять Дорожек, поскольку там сходятся пять тропок. Мы регулярно передвигаем капканы, нельзя ж их все время в одном месте держать, так ведь никого не поймаешь, даже этих болванов из Флаксерн-Магны.

Я попрощался с ним и пошел дальше. Восточная Роща — больший из двух лесных массивов у озера, тянувшийся справа от широкой дороги, ведущей к Флаксерн-Парве и церкви. С другой стороны лежала холмистая местность, постепенно спускавшаяся к равнине, в центре которой расположились руины монастыря, а на дальнем краю стоял Грандж-Коттедж. Если миссис Джонсон захотела бы пройти самым коротким путем от Грандж-Коттедж к оврагу, чтобы попасть в ледник, то это самый лучший маршрут при условии, что ее не беспокоило наличие капканов и лесничих с ружьями. Мне хотелось бы осмотреть тропинки в лесу и сам капкан, но я побоялся идти в лес без лесника и не осмелился открыто проявлять интерес — мало ли мистер Карсуолл узнает.

Но что-то в этой версии все-таки было не так. Мы услышали лязг капкана, когда подходили к озеру. Если ловушка сработала по вине миссис Джонсон, то не думаю, что у нее хватило бы времени пересечь рощу, пройти вдоль северного берега озера, преодолеть овраг, а потом еще свалиться в яму в леднике и убиться. А если бы и хватило, то мы бы услышали ее передвижения, особенно когда она пробиралась бы через овраг. Более того, мы нашли бы свежие следы, а ее тело все еще было бы теплым на ощупь.

Неотвратимо следовал вывод: капкан потревожил кто-то другой. Я вспомнил стук копыт, который слышал прошлой ночью после того, как мы нашли мальчиков, — звук, преследовавший меня во снах. Кто же отправился в путь верхом в столь поздний час? Ночь безлунная, да и дорога скользкая.

Я подошел к леднику, соблюдая меры предосторожности на случай, если мистер Карсуолл выставил охрану. Но я никого не увидел, двери по-прежнему стояли открытые. Я нащупал в кармане огарок свечи, вошел в коридор и тут же услышал какой-то шорох в яме. Подойдя на цыпочках, я посмотрел вниз. На потолке поблескивал свет фонаря, Внизу, в яме, стоял Хармвелл с фонарем в руке. Должно быть, он тоже что-то услышал, поскольку смотрел прямо на меня, сияя яркими белками глаз.

— Мистер Шилд, что вас сюда привело?

— Добрый день, мистер Хармвелл. Я мог бы задать вам тот же вопрос.

Он махнул рукой.

— Как вы знаете, я занимался изучением устройства ледников. Особенно меня интересует коммерческое применение подобных помещений. Кристально-чистый блочный лед — вот что требуется современному миру, — он показал на слякоть под ногами, — а не этот жалкий грязный суррогат, который притаскивают из любой замерзшей канавы, пусть даже и полной всякого мусора. Ни одно общество не может называть себя по-настоящему цивилизованным, если позволяет себе использовать такой дрянной лед для хранения продуктов.

Пока он разглагольствовал, я перелез через край ямы и спустился по лестнице на дно.

— Если бы вы выступали в суде, то были бы поистине убедительны, тем не менее вынужден признаться — я так и не понял, почему же вы здесь.

Хармвелл сделал несколько шагов назад и прислонился к стене, напустив на себя равнодушный вид.

— Все просто, вот объяснение, — он показал на большую круглую дыру посередине ямы. Колесо, служившее решеткой для стока, по-прежнему стояло у стены, и отверстие зияло чернотой.

— Я не понимаю вас, сэр.

— Ледник в Монкшилл очень хорошо осушается, по крайней мере, должен хорошо осушаться. Человек, который его спроектировал, знал свое дело, — Хармвелл присел на корточки и посветил фонарем в сточный колодец. — Видите, здесь легко может проползти человек, и к сточному колодцу ведут широкие дренажные трубы. Там, внизу, есть еще несколько решеток, намного более изысканных, чем это колесо, они служат для защиты от крыс и других непрошенных гостей. Самую первую видно отсюда, она напоминает железные воротца, отделяющие сточный колодец от собственно стока. В сточный колодец попала солома и всякий мусор, решетка забилась, и талая вода поднялась в сам ледник. Отсюда и этот неприятный запах.