Карсуолл умел полностью перевоплощаться в зависимости от настроения. И снова звучали тосты, а бокалы наполнялись до краев. Интересно, он набрался еще до того, как мы сели за стол? Через час старик уже сполз на кресле, глаза его увлажнились, а на жилете красовались пятна от вина. Признаюсь, я и сам был сильно пьян, поскольку Карсуолл заставлял меня опрокидывать бокал за бокалом, и с той самой минуты, как мы остались наедине, мною владело мрачное отчаяние. Я напился в надежде, что забуду обо всем, о чем так страстно желал, но никогда не получу.

— И когда же состоится свадьба? — спросил я.

— Мы с сэром Джорджем условились на июнь. Адвокатам хватит времени подготовить все необходимые бумаги, так сказать, связать нас крепкими юридическими узами, и тогда я отдам свою маленькую Флору, — он всхлипнул и уставился на огонь. — Наличные, мой мальчик, — в них весь секрет. Я уже говорил — у кого наличные, тот правит балом. Он может купить все что пожелает.

Я понял, что имеет в виду Карсуолл, хотя он никогда об этом прямо и не говорил, возможно даже себе. Его деньги стерли с дочери клеймо «незаконнорожденная». Благодаря им титулованный джентльмен закрыл глаза на не слишком благородное происхождение Карсуолла. И что самое главное, Карсуолл приобрел возможность продлить свое существование в еще не родившемся внуке, и все его состояние когда-нибудь перейдет к маленькому Карсуоллу Руиспиджу.

Старик достал часы, но не стал открывать их. Он нажал на кнопку, и репетир издал еле слышный звон.

— Слуги уже разболтали вам о моем деде? — спросил он. — До того как перебраться в Лондон, он служил помощником управляющего в имении Монкшилл, им тогда еще владел старый мистер Франт. Как-то раз еще мальчишкой я побывал здесь и из-за деревьев наблюдал за господами, — Карсуолл сунул часы в карман, зевнул и добавил торжествующим ребячливым шепотом: — Ну и кто теперь хозяин? А? Кто теперь хозяин?

Софи в одиночестве сидела в гостиной, отблески пламени свечей позолотили ее лицо. Я отвел глаза, жалея, что столько выпил.

— Хотите чаю? — спросила она. — Может быть, мне налить и чашку для мистера Карсуолла?

— Не думаю, что он к нам присоединится, — мой голос прозвучал громче, чем я ожидал, и следующие слова я произнес с особой тщательностью: — Миссис Ли и мисс Карсуолл ушли к себе?

— Они в библиотеке. Миссис Ли припомнила, что видела альбом с видами Клеарлэнд-корт. Но они остаются там дольше, чем я думала.

Я ответил, что не стоит удивляться желанию мисс Карсуолл подольше насладиться сценами будущего счастья, после чего взял чашку, сел на диван и выпил чай залпом. Комната была огромной и промозглой, ее построили для красоты, а не для уюта. Оживление, вызванное вином, быстро улетучилось, оставив меня в унынии, хотя до трезвости было еще далеко. Молчание Софи нервировало меня. Но, увы, нет ни норм, ни правил поведения в положении, подобном нашему. Господи, как бы мне хотелось сейчас упасть пред нею на колени и положить раскалывающуюся голову на мягкий подол ее платья. Чашка и сливочник громко звякнули, когда я ставил их на стол.

— Софи.

Она уставилась на меня, на ее лице читалось недовольство, даже возмущение столь фамильярным обращением, словно то, что случилось вчера, не имело ровным счетом никакого значения или было лишь плодом моего воспаленного воображения.

— Мне нужно знать, — сказал я. — То, что случилось, перевернуло всю мою жизнь.

— Вы не в себе, сэр.

— Я хотел бы жениться на вас.

Она покачала головой и сказала так тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова:

— Это невозможно, мистер Шилд. Мне нужно думать о Чарли. Прошлого не вернуть. Я очень сожалею, но боюсь, мне придется просить вас никогда более не возвращаться к этой теме.

В холле послышался звонкий голосок мисс Карсуолл, обращавшийся к миссис Ли.

— Западное крыло слишком убогое для такого роскошного особняка, как Клеарлэнд. Нужно будет перестроить его. Я поговорю с сэром Джорджем после свадьбы.

Дамы пили чай и обсуждали красоты Клеарлэнд-корт, а я понимал, что только что поплатился за свою наглость и ложь. Сначала о наглости. Для леди вроде Софии Франт одно дело — забыться на пару часиков зимним вечером, но совсем другое — выйти замуж за сына аптекаря, который перебивается кое-как, работая в частной школе. Но этим мои горькие размышления не ограничились. Вполне заслуженный отказ Софи всколыхнул во мне уснувшую было ревность к капитану Руиспиджу, которая вспыхнула с удвоенной силой.

Теперь ложь. Я не был с нею честен во многих вещах, например не поделился подозрением, что, возможно, мистер Генри Франт все еще пребывает в мире живых, что он не только растратчик, но и убийца, и насколько нам известно, живет себе припеваючи в паре миль отсюда. Я так сильно желал эту женщину, что подталкивал невинную Софи к двоемужию, а это преступление и в глазах Господа, и в глазах общества.

Да, со мною обошлись справедливо. Даже я это понимал.

На следующий день, в воскресенье, мы отправились на службу в Флаксерн-Парву. Мистер Ноак и мистер Карсуолл не слишком хорошо себя чувствовали и остались греться перед камином в библиотеке в компании друг друга. Братья Руиспиджи присутствовали на службе, но дам с ними не было. Мы сидели отдельно, зато после литургии у меня было предостаточно возможностей наблюдать, как любезничают мисс Карсуолл с сэром Джорджем и Софи с капитаном.

В карете по дороге домой мисс Карсуолл сказала:

— Бедная миссис Джонсон!

— Ей нездоровится, я правильно поняла? — уточнила миссис Франт.

— Сэр Джордж говорит, у нее ангина. Горло так отекло, что несчастная миссис Джонсон практически не может говорить. Она надеялась выздороветь и навестить нас, но теперь вынуждена сидеть дома, пока ей не станет лучше, и очень извиняется, как сказал сэр Джордж. Слугам приказано никого не принимать.

Наш экипаж с грохотом несся по дороге, лошади поскальзывались, и карета опасно раскачивалась, подпрыгивая на замерзших колеях. Мисс Карсуолл заметила:

— Слава богу, папа с нами не поехал. Представляете, что бы с ним было?

Никто не ответил, и мы молчали до конца поездки.

Весь день Софи избегала меня. Когда обстоятельства сталкивали нас вместе, она отводила глаза. Я ругал мальчиков и ворчал на слуг. Легко говорить, что к несчастьям нужно относиться философски. Мой опыт показывает: как только несчастья стучатся в дверь, философия уходит через черный ход.

В понедельник утром снова стояла прекрасная погода. После уроков мальчики упросили меня взять их на озеро кататься на коньках. По дороге нам встретились мистер Хармвелл и миссис Керридж, возвращавшиеся домой.

— Кататься? — сказала миссис Керридж. — Что ж, катайтесь, пока можно.

— А что такое? — поинтересовался Чарли. — Лед растает?

— Я не об этом. Слуги чистят ледник, а как только начнут заполнять его по новой, то некоторое время кататься будет нельзя.

— На мой взгляд, — заметил Хармвелл, — это совершенно негигиенично.

Миссис Керридж повернулась к нему:

— Отчего же, сэр?

— Проблема в том, что озеро служит сразу нескольким целям — это не только украшение парка, но и источник рыбы, кроме того, зимой на нем катаются на коньках, а летом на лодке, да и плавают. Насколько я понял со слов главного садовника, в центре глубина достигает всего восемнадцати футов, так что лед тяжело откалывать, и это опасное задание для тех, кто его выполняет. Качество же льда неминуемо очень низкое, учитывая, что в конечном счете мы собираемся обложить им продукты, в дальнейшем употребляемые в пищу. Часто внутри льда, например, содержатся гнилые растения или трупы мелких животных. Нет, я полагаю, голландский метод…

— Господи, мистер Хармвелл, — перебила его миссис Керридж. — Вы просто ходячая энциклопедия.

— Так что насчет льда? — спросил я. — Его начнут колоть сегодня?