Но Рудаш был уверен в успехе. Он обещал владельцам казино заплатить за все из собственного кармана — он имел в виду не только тент, но и сцену, освещение, звук, четыре тысячи стульев и еще массу других вещей. Если бы Тибор заплатил за все сам, он бы получил и всю прибыль. Наблюдая за его действиями, я понял, что мои первые впечатления подтвердились…

Примерно за месяц до концерта Тибор организовал рекламу в газетах Нью-Йорка, Филадельфии, других близлежащих к Атлантик-Сити городов. Когда началась продажа билетов, по телефону и в кассах менее чем за час было продано четыре тысячи билетов, Тибор решил натянуть тент пошире, чтобы вместить еще пять тысяч мест. Билеты на эти дополнительные места были проданы за один день. И что удивительно — люди стояли за ними в очереди по нескольку часов.

Казалось, жители Атлантик-Сити всю свою жизнь только и ждали, когда к ним приедет тенор. Я был очень рад, что опасения владельцев казино относительно продажи билетов не подтвердились. Но их нельзя осуждать за осторожность. Честно говоря, до того как Тибор доказал свою правоту, у меня тоже были опасения, что он может ошибаться.

Приближался день концерта. Все были невероятно возбуждены. До меня дошли сведения, что в гостиницах Атлантик-Сити не осталось ни одного свободного номера. Когда очень волнуешься, нервы могут сдать. Но в то же время может появиться и энергия, и ты держишь форму. Так или иначе, но концерт прошел превосходно. Зрители были довольны, был доволен и я. Тибор — тоже. После выступления я всегда стараюсь оказать внимание людям, приходящим ко мне за кулисы. В тот вечер более трех часов мне пришлось подписывать программки. Кое-кто из получивших автографы показался мне знакомым: наверное, часа два назад я уже подписал им по программке.

Было очень поздно, когда я освободился и отправился вместе с друзьями отметить удачное выступление. Тибор высказал пожелание, чтобы оно стало началом нашего сотрудничества. Он хотел, чтобы я пел на стадионах и в конференц-залах всего мира перед очень большой аудиторией. Его мечта — чтобы опера перестала быть привилегией элиты и стала доступна широкой публике. Ведь людям внушили, что классическая музыка — привилегия узкого круга. Рудаш считал меня тем «орудием», с помощью которого он докажет, что это не так… Он хотел, чтобы я выступал в таких больших помещениях, где каждый мог себе позволить купить билет.

Я согласен с распространенным мнением, что многие не слушают классическую музыку из-за неверных представлений о том, для кого она создана. Многие из тех, кто думает, что не любит серьезной музыки, полюбили бы ее, если бы слышали.

После нашего многолетнего успешного сотрудничества Тибор пытается осуществлять теперь подобные проекты и с другими исполнителями. Он создал Всемирный молодежный оркестр из музыкантов знаменитого Европейского молодежного оркестра и исполнителей из России и Америки. Они впервые выступили при огромном стечении народа у Бранденбургских ворот в Берлине в мае 1995 года. В планы Рудаша входит организация турне по всем странам под девизом: «Миру — мир».

Тибору по душе великие идеи.

В тот вечер в Атлантик-Сити мы были счастливы и взволнованны, мне нравилось все, что говорил Тибор. Он, безусловно, доказал, что способен на великие дела. Мне нравятся люди мечты и идеи. А еще больше я люблю тех, кто умеет их осуществлять. На нашем первом концерте Тибор показал, что он умеет не только хорошо убеждать, но и хорошо делать дело. В тот вечер родилось не только деловое партнерство, но и наша дружба. Благодаря Тибору я получил много невероятных, замечательных впечатлений. Я не знал, что испытаю столько творческого счастья, принимая тогда в «Ла Скала», во время представления «Аиды», свое решение.

Когда Пласидо Доминго, Хосе Каррерас и я давали свой первый «Концерт трех теноров» в Термах Каракаллы в 1990 году, никто из нас и не мечтал о таком резонансе. Концерт должен был состояться в Риме в честь начала чемпионата по футболу на Кубок мира. Думаю, каждому из нас футбольный чемпионат представлялся событием более важным, чем концерт. Мы просто хотели продемонстрировать свой энтузиазм и поддержку этому увлекательнейшему виду спорта.

Первым, кому пришла мысль спеть нам втроем, был Хосе. Пласидо и я заинтересовались этой идеей, но не могли найти ни времени, ни подходящего случая. А когда Хосе заболел лейкемией и вдруг чудом исцелился, захотелось спеть втроем. Было замечательно именно так отпраздновать его выздоровление.

И я, и Пласидо любим Хосе, этого прекрасного человека. Страшно было даже подумать, что он мог умереть. Существует мнение, что я очень боюсь болезни и смерти. Может быть, это и так. Но даже сама мысль, что Хосе, такой молодой, талантливый, может умереть от какой-то болезни, была ужасна. И когда он победил болезнь и вернулся к нормальной жизни, разве это не могло стать поводом для праздника?

Был еще один довод в пользу такого концерта. В прессе не раз говорилось о нашей с Пласидо взаимной антипатии, хотя это вовсе не так — мы с ним добрые друзья! Давняя напряженность в отношениях забыта. Если мы сами забыли и думать о былых размолвках, то пора и прессе о них забыть. Что можно было придумать лучше для демонстрации нашей дружбы, как не совместное выступление на концерте в честь Хосе?

Мысль устроить концерт в Риме во время чемпионата мира по футболу пришла двум итальянцам — импресарио Марио Дради и режиссеру Фердинандо Пинто, связанному с римским театром «Петручелли» и с оперным театром в Бари. Если учесть плотные графики наших выступлений, то концерт был подготовлен удивительно быстро. Все утверждали, что нас невозможно собрать, что во время чемпионата мы будем заняты. Но организаторы очень постарались, и все получилось.

По-моему, мы с Пласидо прилетели бы откуда угодно ради Хосе. К тому же мы все заядлые футбольные болельщики, и это еще один повод быть в Риме в такое время. Пласидо же такой футбольный фанат, что даже не станет назначать свои выступления на те дни, когда играет сборная Испании.

Нам повезло, что дирижировать согласился Зубин Мета. Мы были рады, что такой счастливый случай собирает нас вместе. Зубин уверил нас, что концерт пройдет на высоком профессиональном уровне. Репетиция была назначена на декабрь 1989 года в Риме.

Выступать трем тенорам в концерте — дело совершенно новое. Я восхищался и Пласидо, и Хосе. Но мы никогда не пели вместе ни в опере, ни даже в концерте. Несмотря на ряд сложностей и разногласий — с самого первого дня пришлось решать очень много проблем, — все шло прекрасно. Например, нужно было решить, кто и что будет петь. Могли быть затруднения: ведь двое из нас могут захотеть спеть одну и ту же арию или песню. К счастью, составление программы прошло гладко.

Гораздо сложнее оказалось приготовить большое попурри для нашего исполнения. Было бы странно участвовать в одном концерте и не спеть вместе. Но что? В музыкальной литературе нет ничего, написанного сразу для трех теноров. Ни один композитор не рассчитывал на такое исполнение. Мы должны были заказать попурри специально для себя. Пласидо для этого потребовался собственный аранжировщик. Нам с Хосе было все равно. Однако мне не очень понравилось то, что сделал этот человек. По моему мнению, аранжировки были сложны — если учесть, что нам предстояло только несколько коротких репетиций. Тут мы поспорили, но в конце концов нам удалось все уладить. Не совсем, конечно.

Мы очень нервничали: ведь концерт должен был состояться в конце весны. Попурри было еще одним поводом для тревоги. Мы чувствовали, что дополнительные репетиции просто необходимы. Но у каждого из нас был слишком напряженный график выступлений и для этого не было времени. Когда мы приехали в Рим, то у нас перед концертом оставалось только два дня для репетиций. После единственной большой репетиции пришлось много работать, а последние короткие репетиции лишний раз показали, как плохо мы подготовлены. Но мы работали как сумасшедшие.