О нашем концерте уже было известно, его собирались транслировать по телевидению для заграницы. А это уже был не просто радостный праздник в честь выздоровления Хосе и в честь Кубка мира — концерт превращался в крупное музыкальное событие. Волнение последних дней сблизило нас еще больше. Каждый работал с полной отдачей, чтобы соответствовать высокому уровню классической музыки. Нам удалось так отшлифовать наше совместное выступление, что, думаю, немногие знают, какими усилиями это было достигнуто. Но при всем этом мы понимали, что порядком рискуем, — ведь концерт мог оказаться «рыхлым», неслаженным: репетиций было так мало. Между тем предстоящий концерт приобретал все более широкий общественный резонанс.

Нам пришлось противостоять и вовсе безумным идеям: перед самым концертом один из режиссеров предложил (чтобы было интересней) посадить судейскую коллегию и присуждать очки за исполнение каждого номера — как на Олимпийских играх. Слава Богу, это не прошло. Я всегда — за состязание. Ведь именно дух здорового соперничества принес успех этому и последующему нашим совместным концертам. Именно идея состязания певцов заставила нас так «выложиться». А кто выиграл? Ну конечно, зрители. А если бы стали подсчитывать баллы, пропало бы все удовольствие.

Невозможно описать этот вечер. Термы Каракаллы казались невероятно прекрасными в свете юпитеров, установленных для телесъемки. Более рельефными стали архитектурные детали, не столь выразительные днем. Среди публики, собравшейся в Риме на чемпионат мира, присутствовало много знаменитостей: среди них были король и королева Испании.

Стоял прекрасный тихий вечер, в воздухе веяло прохладой. Я знал, что как только каждый из нас исполнит свою первую арию, все будет хорошо. Во время пения Хосе послал воздушный поцелуй пролетавшему над городом самолету — напряжение спало, и всем стало весело. Уже тогда я почувствовал восторженный прием публики, а когда мы, заканчивая концерт, спели попурри, поняли, что успех — полный!

Чтобы подчеркнуть интернациональный дух футбольного чемпионата на Кубок мира, попурри было составлено из фрагментов популярной музыки многих стран. Такая песня, как «Путь, усыпанный розами», и отрывки из «Вестсайдской истории» нам были знакомы, но мы ни разу их не исполняли. Наше попурри длилось двадцать минут, голоса звучали стройно. Поначалу мы боялись, но оказалось, это не так сложно. Мы наслаждались собственным пением, исполняя любимые всеми мелодии. Это чувство передалось и слушателям.

Попурри мы закончили неаполитанской песней «O sole mio» («О мое солнце»), и спели ее прекрасно. Потом исполнили ее на бис и с согласия Зубина устроили небольшое представление: я вел мелодию и преувеличенно долго держал в конце «O s-o-o-o-le», а Пласидо и Хосе шутливо меня передразнили — значит, не я один здесь явно переиграл. Люди просто с ума посходили. Многие влезли на стулья (говорят, что даже и король с королевой).

Для нас троих этот концерт в Термах Каракаллы стал одним из главных событий в нашей творческой жизни. Не боясь показаться нескромным, надеюсь, что он стал незабываемым и для большинства присутствовавших. Те, кто смотрел концерт по телевидению, услышали Хосе впервые после его выздоровления. Это выступление показало, что он вернулся к жизни не только как человек, но и как великолепный артист. Мы и в самом деле были в наилучшей форме и пели взволнованно и радостно, что редко встречается, когда поют вместе. А так как мы давали концерт в пользу Хосе, то удовлетворились за вечер скромным гонораром: это было простое вознаграждение, без остаточных выплат или отчислений от продажи аудио- и видеокассет. Мы не представляли себе, что эта музыкальная программа станет такой популярной и что будут эти аудио- и видеозаписи. Все задумывалось просто как большой оперный праздник со многими исполнителями, как дань любви и уважения заболевшему и выздоровевшему коллеге. Обычно такие представления хорошо принимаются публикой, но имеют незначительный резонанс в мире.

Не одни мы считали поначалу, что у концерта в Термах Каракаллы небольшие коммерческие возможности. Очень скоро нам пришлось изменить свое мнение. Даже после этого успеха моя «родная» лондонская фирма грамзаписи «Декка» не хотела выпускать запись концерта. Мне и кое-кому еще пришлось настаивать на своем. На сегодня продано уже больше десяти миллионов экземпляров, и их все еще покупают. Это самая долгозвучная запись классической музыки и самый большой тираж среди музыкальных записей вообще. Мне рассказали, что только двенадцать музыкальных альбомов за всю историю продавались так быстро. Поэтому наши скромные гонорары явились для нас не самой выгодной сделкой.

После успеха «Концерта трех теноров» в Риме мы сразу же получили много предложений повторить его. Казалось, каждый город мира хотел устроить у себя такой концерт. Мы могли бы давать по шесть — восемь таких концертов в месяц и быть занятыми на несколько лет вперед. Например, японцы предложили нам невероятную сумму, чтобы повторить концерт в Императорских садах в Токио. Но мы всем отказали: это не тот вид музыкального представления, которое можно повторять часто. К тому же мы все очень заняты, выступая как солисты.

Три года спустя, в 1993 году, Тибор Рудаш убедил нас дать такой же концерт на следующем чемпионате на Кубок мира в Лос-Анджелесе. Верный себе, Тибор предложил нам великолепные условия — десятикратный гонорар по сравнению с римским плюс проценты с аудио- и видеозаписей. Хосе и Пласидо согласились. Я был против, так как боялся, что концерт не будет таким же успешным. Чувствовал, что будет почти невозможно испытать такие же подъем и вдохновение: ведь тогда, в Риме, они были вызваны волнением оттого, что мы впервые работали вместе и были счастливы, что Хосе поправился. Говорил, что если мы повторим концерт, то все будут думать, что изначально главными для нас были материальные соображения. А это не только несправедливо, но и наносит ущерб нашей репутации.

Думаю, именно Хосе больше других хотелось, чтобы второй концерт состоялся. Он основал Фонд исследования лейкемии, да и его собственные счета за лечение были огромны. Мне не хотелось выглядеть упрямым и несговорчивым, и я согласился. Концерт наметили на вечер 16 июля 1994 года в Лос-Анджелесе — как раз перед матчем на Кубок мира. Решили, что концерт будет называться «Анкор»!

Целый год концерт занимал наши мысли. Но на этот раз и настроение, и отношение к новому концерту были иными. Первый концерт был для нас праздником и удовольствием. Планируя же второй концерт, мы приводили теперь на наши встречи своих юристов. Выйдя на сцену в Термах Каракаллы, мы чувствовали себя легко и непринужденно. А об этом новом концерте говорили как о музыкальном событии века. Когда тебе предстоит участвовать в этом «музыкальном событии века», трудно сосредоточиться на чем-то еще.

Чтобы придать себе уверенности, мы решили сначала спеть втроем в благотворительном концерте в Монте-Карло. Аудитория должна быть сравнительно небольшая, и концерт не станут транслировать по телевидению. Это будет для нас как генеральная репетиция. Пробный концерт прошел прекрасно. Мы почувствовали облегчение перед предстоящим выступлением в Лос-Анджелесе. Что касается размаха и престижности, то эти два концерта вряд ли можно сравнивать.

Тибор необычайно увлекся этим концертом в Лос-Анджелесе (он вообще очень высокого мнения о своей роли во всем этом). Собираясь подготовить стадион «Доджер» за неделю, он задумал установить декорации в дальней части арены. Получалось, что самые дешевые места на стадионе должны быть заняты сценой. Все бейсбольное поле решили заставить стульями — это будут самые дорогие места.

Декорации готовили художники, которые участвовали в съемках фильма «Парк юрского периода». Теперь они создали тропические джунгли с двумя фонтанами высотой с четырехэтажный дом по обеим сторонам сцены. Подмостки должны были быть отделены от «джунглей» тридцатью белыми колоннами. Тибор заказал их в Венгрии. Заказал он также и сцену — она возвышалась над полем на три метра и была такой огромной, что вмещала деревья и растения, привезенные на нескольких грузовиках, Лос-Анджелесский филармонический оркестр, большой хор и нас, трех теноров.