Когда она подняла голову, Айво медленно открыл глаза.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? — спросил он, едва сдерживаясь.

Она кивнула.

Айво удивленно смотрел на нее.

— Ты изменилась. Ты больше не боишься.

— Нет. — И она опять прильнула к нему в поцелуе.

— Скорее всего, я нарушу обещание, — предупредил он ее, задыхаясь.

— В таком случае мне остается только помочь тебе в этом, — подтрунила она с нежностью. — Так что лежи себе… и думай об Англии.

Но Айво, застонав, схватил ее в объятия и притянул к себе.

— К черту Англию! — выпалил он с жаром и получил в награду то, к чему так страстно стремился.

Для Софи ритм Карибского прибоя был самым успокаивающим звуком из всех, какие она когда-либо знала. Он был совсем не похож ни на мощный, подобный резким ударам молота, прибой Северного моря, звуки которого она слышала с самого детства, проведенного на побережье графства Северный Йоркшир, ни на умиротворяюще-ласковый плеск волн Средиземного моря, единственного другого моря, которое она знала.

Лежа на спине под палящим солнцем, с глазами, упрятанными за темными стеклами защитных очков, она все утро слушала рев и шипение разбивающихся о берег волн, погружаясь в состояние теплоты и покоя.

Время от времени до нее доносились отдаленные голоса других отдыхающих, наслаждающихся вместе с ней красотой этого ямайского утра. Роскошному отелю «Сан-Антонио» принадлежала значительная часть береговой полосы с ее сверкающими белым песком пляжами. Пройдя почти полмили от отеля, Софи нашла укромное местечко, окруженное скалами и укрытое от всех ветров. Там она смогла без помех все утро наслаждаться звуками прибоя, солнцем и песком.

Она надеялась, что ничто не помешает ей провести таким образом все три последующие недели своего отпуска.

Для молодой незамужней женщины чуть больше двадцати решение провести отпуск в полном уединении в Очо-Риос, на северном побережье Ямайки, было несколько необычным. Однако и сама Софи Эспен была необычной девушкой, и у нее были основания выбрать для себя именно такой вид отдыха.

Не прошло еще и четырех дней с начала ее отпуска, а Софи уже начала покрываться чудесным золотисто-коричневатым загаром. Ее стройное тело в черном бикини представляло лакомый кусочек для какого-нибудь роскошного рекламного агентства: она была довольно высокой для женщины, с восхитительной фигурой и длинными стройными ногами. Солнечные очки скрывали большую часть ее лица, однако то, что открывалось взору наблюдателя, вызывало явный интерес: короткий прямой нос, чистая линия подбородка, как бы обрамляющая полные губы довольно чувственного рта, и густые рыжевато-каштановые волосы, теперь, под воздействием солнца, приобретшие золотистый оттенок.

Что же касается профессии, то можно было предположить, что Софи работает либо манекенщицей, либо в театре или на телевидении. Все три предположения были бы верны, так как Софи Эспея попеременно работала во всех трех областях.

После окончания школы драматического искусства она считала себя прежде всего актрисой. Это было главной мечтой ее юности. Однако в ее театральной карьере прошедшие два года были самыми тяжелыми. Софи была счастлива, если временами ей перепадали проходные роли во второстепенных постановках и случались редкие предложения выступить в рекламных клипах на телевидении. Так было до осени прошлого года.

Осенью ей впервые предложили настоящую, серьезную и выигрышную роль, к тому же не в каком-нибудь второразрядном театре: она получила роль Мэйзи Уилкин в фильме под названием «Убийства на Элмтри-роуд», эффектном детективе в телепрограмме канала Би-би-си 2. Софи впервые получила возможность по настоящему проявить себя и показать с наилучшей стороны.

И все же сейчас она не могла думать об «Убийствах на Элмтри-роуд» без некоторой досады. То, что началось как захватывающее приключение, закончилось для нее грустно, с примесью горечи и боли.

Ей потребовалось восемь месяцев, чтобы справиться с этой саднящей болью.

Каждодневные морские заплывы. и продолжительные прогулки пешком вдоль пляжа помогли ей избавиться от излишнего веса. Она стала стройнее, особенно в бедрах, и, по правде говоря, теперь выглядела изящнее, чем когда-либо со времени окончания школы драматического искусства. Ее тело приобрело изысканность очертаний, а кожа приходила в себя после ужасного периода болезненного и вялого безразличия к жизни, через который ей пришлось пройти.

Теперь она чувствовала себя здоровой и жизнерадостной…

Единственное, что ей оставалось решить, — как быть со своей прической, довольно старомодной, которую она была вынуждена соорудить для трех последних спектаклей. Парикмахеры советовали ей дать волосам еще немного отрасти, перед тем как их укоротить. По возвращении в Лондон она начнет готовиться к своей новой работе — телеклипу, рекламирующему новый сорт жидкого мыла, который должен быть снят за полтора месяца. Пятидесятидвухсекундный сюжет, живописующий, как она в приятной истоме намыливает себя в ванне, вряд ли станет образцом большого театрального искусства, хотя наверняка позволит оплатить некоторые насущные расходы.

Неподалеку опять возникли чьи-то голоса: нежный смех ребенка и хриплый мужской бас. Голоса были слишком тихими, чтобы заглушить музыкальный ритм прибоя и отвлечь Софи от ее мыслей.

— Дай мне руку. Давай, давай, не бойся. Софи лениво повернула голову и полуоткрыла глаза. Мужчина пытался поставить маленькую девчушку на большой валун, у которого лежала Софи. Они стояли прямо против солнца и сквозь солнечные очки казались просто темными силуэтами.

— Смотри, какая красивая яхта!

— Какая из них?

— Вон та, с красным парусом!

— Да, неплохая. Хочешь такую на день рождения?

В этом голосе было что-то, что заставило Софи напрячься.

— Дядя Кайл! Посмотри-ка сюда!

Кайл? Не может быть! Только не здесь. Видимо, слишком уж разыгралось у нее воображение.

Ее мирные грезы были прерваны. Она напряженно вслушивалась в то, как хриплый мужской голос отвечал на милый щебечущий голос ребенка, и пыталась определить, тот ли это голос, который когда-то обжигал ее, подобно хлысту из кожи носорога.

В последний раз она слышала его также на пляже. Это было восемь месяцев назад. Тогда звук его голоса, глубокий и ясный, эхом разносился по пустынному пляжу. Теперь же легкий бриз и шум моря делали его более мягким и приглушенным…, — Давай пойдем вон туда. Там интереснее. Они начали спускаться по скалам вниз, к тому месту, где лежала Софи. Господи, лишь бы они не пришли сюда, подумала она в смятении. Но избежать встречи с ними было невозможно, так как из маленького заливчика другого выхода не было. Во всяком случае, было уже поздно что-либо предпринимать — они спустились вниз и шли прямо на нее.

— Дядя Кайл, — услышала она голос девочки, — здесь кто-то есть! — Затем, по-взрослому доверительно, добавила: — Ой, да она просто прелесть!

Софи быстро приподнялась и сдвинула очки на лоб, чтобы лучше разглядеть эту пару.

— Ради Бога, извините нас. — Мужчина говорил, глядя прямо на Софи. — Мы не знали, что вы спите.

Да, это был его голос. Но стоило ей взглянуть в эти затененные ресницами темно-зеленые глаза, как она почувствовала, будто кто-то железными пальцами начал сдавливать ее сердце.

Это был Кайл Харт.

Невероятно, но это был он. В синих плавках, которые скорее подчеркивали, чем скрывали его ярко выраженную мужскую стать, он стоял между морем и Софи, глядя на нее тем оценивающим, полным скрытого огня взглядом, который ей был так хорошо знаком.