Хул Хаджи протянул руку.

— Наверное, я могу теперь получить назад свое копье?

Я извинился и отдал ему свое копье.

— Ты выглядишь измотанным, — сказал он. — Идем, у меня лагерь неподалеку — мы поедим немного твоего покойного противника. — Он повернулся к зверю и перекинул его через плечо.

Я шел рядом с ним, и он намеренно укоротил свой шаг, чтобы мне легче было держаться вровень с ним. Он, казалось, не утомлялся под своей ношей.

— Я был невежлив, — сказал я. — Не поблагодарил тебя за спасение моей жизни. Я у тебя в долгу.

— Я думаю, что у тебя будет случай отплатить его, — ответил он, используя форму ответа, которую до сих пор я слышал только на Юге.

Мы достигли лагеря Хула Хаджи — низкой палатки, разбитой рядом с бежавшим по камням ручейком. Горел костер, и его противный дым поднимался в небо. Хул Хаджи объяснил это тем, что единственным топливом в этих местах был оксель, коричневатое, похожее на папоротник растение, пробивавшееся между камнями.

Хул Хаджи начал снимать шкуру со зверя, и пока он это делал, ловко отделяя ее специальным ножом, который он носил на ремне, он объяснил сходство между своей расой и арзгунами. Мне интересно было слушать, так как это раскрыло мне раннюю историю Вашу, или Марса, как его называют на Земле.

Кажется, в туманном и отдаленном прошлом, мендишары и арзгуны были одним народом, живущим неподалеку от моря, из которого, как гласили их легенды, они и произошли. Они были рыбаками и лодейниками, пиратами и прибрежными налетчиками, морскими торговцами, ловцами инрака. Инрак был редкой устрицей, расцениваемой всеми как деликатес, кроме самих синих людей.

Они жили в той части планеты, которую я раньше считал отдаленной. Жизнь их была замкнутой, их торговля и набеги ограничивались большей частью близлежащими местами.

Затем пришла Величайшая Война. О причинах этой Войны и главных ее участниках у Хула Хаджи были довольно смутные сведения. Она велась между шивами и якша, рассказал он. О шивах я слышал. Этот таинственный народ принес Карналу много выгод — некогда он обладал великой цивилизацией, понимал ядерную энергию, был более развит, чем земляне моего собственного времени. Иногда то тут, то там находили развалины их городов. Хул Хаджи, похоже, знал немногим больше, чем я. Он сказал, что якша и шивы были родственного происхождения, но якша не были едиными.

Десятки лет бушевала на всей планете Величайшая Война. О ней прослышали даже отдаленные синие люди. Многие умирали от странных болезней, занесенных ветром с запада. Затем якша пришли в поселение синего народа. У них было множество чудесного оружия, но они, казалось, потерпели поражение и отчаялись. Кучка якша предложила синим людям большие возможности пограбить, если они помогут напасть на позиции шивов в глубине материка. Многие согласились и направились к горам, где находились шивы. Они нашли шивов в выжженных скалах, в подземных помещениях и атаковали их. Шивы сдерживали их до тех пор, пока в живых осталось только трое. Тогда они спаслись на летающей лодке. Якша, тоже немногочисленные, последовали за ними, приказав синему народу удерживать позиции, пока они не вернутся.

Они не вернулись. Синий народ поселился в пещерах. Некоторые привезли женщин. Они приспособились к окружающей среде и даже, казалось, процветали в ней. Пещеры были идеальным местом, откуда можно было совершать набеги на меньшие ростом светлокожие расы. Они занимались набегами. Так тысячелетие назад произошли арзгуны.

Мендишары — это те, кто остался. Они не принимали участия в набегах и в Величайшей Войне, но преуспевали, торгуя среди дальних островов и на континенте, что лежал за морем, на дальнем севере.

— То есть, — поправился Хул Хаджи, вертя мясо на вертеле над костром, — пока приоза не приобрели слишком много власти.

— А кто они такие? — спросил я.

— Первоначально они были королевской гвардией — церемониальным войском, связанным с домом нашего Бради. (Бради был своего рода марсианским королем, власть которого обычно передавалась по наследству, он мог быть смещен всенародным голосованием.) Гвардия состояла из молодых воинов, добившихся почета среди народа. Население изолировало их и начало постепенно придавать им почти мистическое значение. В умах простого народа они были больше чем людьми, почти божествами — они могли делать все, что хотели, абсолютно безнаказанно. Около сорока лет назад, воин, который был пукан–нарой, — это значило, приблизительно воин–вождь, — приоза начал говорить, что он получает приказания от высших существ.

Понимая, что вся система приоза представляет опасность народу Мендишара, Бради и Совет решили распустить их. Но они не учли ту власть, которую теперь имели приоза над простым народом. Когда они объявили о решении распустить войско, народ отказался слушать об этом. Бради был смущен, а пукан–нара — Джевар Бару — был избран Бради. Прежний Бради и его советники умерли при таинственных обстоятельствах. Семья Бради была вынуждена бежать, и новый Бради Джевар Бару начал свое царствование, увы, весьма вредоносное.

— В каком смысле оно вредоносное? — спросил я.

— Они снова ввели в жизнь Мендишара суеверия. Они показывают и говорят, что могут видеть будущее; они «получают» послания от высших существ… Это — религия, скатившаяся до самого низкого уровня.

Картина была мне знакомой, она не намного отличалась от схожих эпизодов в пестрой истории моей собственной планеты.

— Теперь они — каста воинов–жрецов — захватили в стране все богатства, — продолжал Хул Хаджи, — ныне у многих рассеялись иллюзии. Но Джевар Бару и его «больше чем люди» имеют полную власть, и те, кто потерял иллюзии и говорит об этом публично, скоро становятся жертвами в ритуальных обрядах, где у мужчин и женщин вырываются сердца на центральной площади Мендишарлинга — нашей столицы.

Я почувствовал отвращение.

— Но какую роль в этом играешь ты? — спросил я его.

— Важную, — ответил он. — Планируется восстание, мятежники ждут в горных деревнях. Им нужен только лидер, чтобы объединиться под его началом и отправиться в поход против приоза.

— И этот лидер не появляется?

— Я этот лидер, — сказал он. — Надеюсь, их вера в меня будет оправдана. Я последний в роде старых Бради. Мой отец был убит по приказу Джевара Бару. Моя семья скиталась по пустыням, ища убежища и не находя его, преследуемая отрядами приоза. Те, кто не был убит приоза, умерли от недоедания и болезней, от диких зверей, вроде вот этого. — Он показал на тушу, которая теперь поджаривалась на вертеле.

— Вскоре остался только я, Хул Хаджи. Хотя я рвался в Мендишар, я не мог придумать способа вернуться — пока один посланник не нашел меня, скитавшегося в многих днях пути от этого места, и не рассказал мне о мятежниках. Об их жажде лидера, о том, что я — последний из своего рода — был для них идеален. Я согласился отправиться в горную деревню, о которой он мне сказал, — и сейчас иду туда.

— Поскольку у моего путешествия нет цели, — предложил я, — ты позволишь мне сопровождать тебя?

— Твое присутствие было бы желательно — я человек одинокий.

Мы поели, и я рассказал ему свою историю, которую он не нашел столь невероятной, как думал я.

— Мы на Вашу привыкли к странным происшествиям, — заметил он. — Время от времени тени более древних рас проходят меж нас в форме вновь открытых чудес, странных изобретений, о которых мы мало знаем. Твоя история — необычна, но возможна. Все возможно.

Еще раз я убедился, что марсиане в целом философский народ, и все же у них сильны традиции, и их моральный кодекс спасет их от любого намека на упадок.

Поев, мы легли спать. Вновь была ночь, когда мы направились к горам Мендишара.

Занялась заря, отмечая на горах границу страны Мендишар, и Хул Хаджи должен был удерживать себя, чтобы не шагать быстрее меня.

Когда мы ступили на сине–зеленый дерн, два всадника верхом на огромных, обезьяноподобных дахарах, ездовых животных почти всех марсианских народов, появились на вершине холма, остановились на миг, когда увидели нас, а затем понеслись к нам во весь опор.