Еще у него было два хвоста, чешуйчатых и мощных на вид, и бочкообразное тело с подрагивающими мускулами.

Он не был похож ни на какое другое животное. Он просто не мог существовать — и все же он существовал.

Хила остановился в нескольких футах от нас и хлестнул себя по бокам обоими хвостами, рассматривая нас двумя парами глаз.

Единственным нашим преимуществом, насколько я мог понять, являлось только то, что размером он был лишь в половину обыкновенного дахара. И все же он выглядел опасным и, как теперь понял, мог с легкостью разделаться с нами.

Неожиданно зверь прыгнул. Но не на меня и не на Дарнала, а на шею дахара Дарнала.

Бедное животное завизжало от боли и страха, когда хила вонзил в его плоть свои когти и попросту повис, добираясь зубами до спинного мозга дахара.

Дарнал принялся рубить хилу мечом. Я хотел прийти к нему на помощь, но мое животное отказалось повиноваться.

Тогда я спешился — это было единственное, что я мог сделать, — и остановился за спиной вцепившегося хилы. Я мало разбирался в марсианской биологии, но избрал место на шее хищника, соответствующее месту, которое он закусил у дахара. Я знал, что многие хищники избирают у своих жертв те места, которые соответствуют их собственным жизненно важным центрам.

Я вонзил меч.

Несколько мгновений хила все еще пытался добраться до хребта дахара, затем он ослабил хватку и с воплем боли и ярости, от которых кровь стыла в жилах, упал на мшистую землю. Я отступил, готовый отразить любую его атаку. Но зверь едва поднялся на лапы, постоял, сделал пару шагов прочь от меня, а потом свалился замертво.

Дарнал слез со своего дахара, который стонал от боли и рыл лапой мох.

У бедного животного был вырван изрядный кусок мяса из холки, и единственное, что мы могли сделать, — избавить его от лишних мучений.

Я со страданием посмотрел, как Дарнал приложил меч к голове животного и вогнал его точно в мозг. Дахар и хила лежали бок о бок.

Теперь нам пришлось ехать вдвоем на одном животном, и хотя мой дахар был достаточно силен, чтобы везти нас обоих, мы вынуждены были передвигаться в половину прежней скорости.

Неудачи так и преследовали нас.

Так, вдвоем на одном дахаре, мы оставили позади кишащий хилами лес. Дарнал потом мне сказал, что нам повезло, что мы встретили только одного зверя, потому что обычно они охотятся стаями, и вожак первый нападает на жертву, испытывая ее силу. Если же вожак оказывается убитым, то стая затаивается, считая врага слишком сильным, чтобы рисковать нападая. Им достанется труп вожака, в данном случае и дахара тоже.

Казалось, что, подобно гиенам, хилы были сильными, но трусливыми, и я поблагодарил провидение за эту их черту.

Воздух стал холоднее, так как мы были в дороге уже свыше месяца. Теперь мы пересекали огромную равнину, покрытую черной грязью и осколками обсидиановых скал, чахлыми кустарниками. Наш единственный дахар брел по вязкой грязи, поскальзываясь на гладких, как стекло, камнях, или спотыкался на разрушенной каменной кладке.

Я спросил Дарнала, не принадлежат ли эти развалины шивам, он пробурчал, что так не думает.

— Я подозреваю, что в этих развалинах некогда обитали як–ша, — сказал он.

Дальше нам пришлось ехать под холодным дождем.

— А кто такие якша?

— Говорят, они древние враги шивов, первоначально развивающиеся от одних с ними предков.

— Так это все, что ты знаешь?

— Это единственное, что нам известно. Остальное — суеверия, рассуждения и домыслы. — Он, казалось, внутренне содрогнулся, но не от холода, а от пришедшей ему на ум мысли.

Мы ехали дальше, медленно продвигаясь по темной пустыне, укрываясь на ночь, которая едва отличалась ото дня, под полуобвалившимися стенами строений или выступавшими над землей скалами.

Примерно так обстояло еще две недели, пока неясные контуры арзгунских гор не стали видны сквозь туманный свет Пустыни Рока.

Горы арзгунов были высокими и с зазубренными вершинами.

— Теперь я понимаю, — сказал я Дарналу, — почему они такие, какие есть, — подобные ладшафты не способствуют внушению доброго и светлого.

— Согласен, — ответил он. Затем, чуть погодя: — Мы должны пробраться к Воротам Гор Дельпуса до наступления ночи.

— Что представляют собой эти Ворота?

— Входы в Пещеры Тьмы. Их, как мне говорили, не охраняют, потому что немного желающих войти в подземную страну арзгунов — они позволяют нормальному человеку выполнять за них работу охранников.

— Эти пещеры опасны?

— Не знаю, — ответил он. — Никто и никогда не возвращался оттуда, чтобы рассказать…

К ночи можно было различать Ворота, благодаря очень тусклому лунному свету Деймоса. Они были единственным входом в Пещеры, грубо расширенными и сделанными выше. Они казались темными и мрачными, и я мог понять то, что сказал мне Дарнал.

И только моя задача — спасти женщину, которую я люблю и которую никогда не смогу назвать своей, — заставляла меня войти.

Мы оставили верного дахара снаружи заботиться о себе самому, пока мы не вернемся, если мы вообще вернемся.

А потом мы вошли в Пещеры Тьмы.

Они были холодными, эти пещеры. Холод, пронизывающий их, превосходил все, что мы испытали в Пустыне Рока.

Мы спускались вниз по гладкой и извилистой дороге, освещенной с большими интервалами факелами. Мы мельком видели огромные гроты и пещеры, сталактиты и сталагмиты, беспорядочно нагроможденные черные скалы и ручейки холодной, как лед, воды, маленьких животных, прыгавших в сторону при нашем приближении.

Стены дороги были украшены военными трофеями — скелет арзгуна в полном боевом доспехе, с мечом, щитом и с топором, несколько человеческих черепов. Эти трофеи иногда, казалось, оживали при колеблющемся свете факелов.

Наконец мы увидели, что дорога резко сворачивает влево. Повернув, мы вдруг оказались в чудовищного размера пещере, стены и потолок которой нельзя было различить из–за обступающего нас мрака.

Дорога резко уходила вниз, петляя, наверное, еще мили две. На дне пещеры горели с промежутками огромные костры. Довольно близко от нас находился построенный из камня город сложенный из каменных блоков. Тяжелый город, холодный, сильный и мрачный. Город, соответствующий характеру и нравам арзгунов.

Мы увидели арзгунских мужчин, женщин и детей, идущих по своим делам.

— Как мы проберемся туда? — прошептал я Дарналу. — Они сразу поймут, кто мы такие!

В этот момент позади нас раздался шум, и я увлек его в тень скал.

Спустя несколько минут мимо нас проследовала группа из тридцати арзгунских воинов. Они выглядели так, словно испытали тяжкие лишения. У них были неперевязанные раны, доспехи были иссечены в клочья, и все они выглядели усталыми.

Я понял, что это воины, уцелевшие после операции по очистке от них Карнала, начатой Варналем в день нашего отъезда.

Вот и еще одна причина не попадаться им на глаза. Арзгуны с удовольствием отомстят представителям разгромившей их расы.

Но эти воины были слишком утомлены для того, чтобы заметить нас. Они плелись по извилистой дороге к селениям на дне пещеры, где трещали огромные костры, почти не согревая и не освещая это место.

Мы не могли ждать здесь наступления ночи, потому что в этом мире господствовала вечная ночь! Как же можно добраться до города и выяснить, где заточена Шизала?

Делать было нечего, кроме как следовать вдоль дороги, держась по возможности в тени, и надеяться, что арзгуны будут заняты собственными делами, лечением своих раненых.

Ни разу ни один из нас не подумал о том, чтобы вернуться обратно. Для этого нахватало времени. Мы должны сами спасти Шизалу!

Но затем мне в голову пришла мысль о том, что никто, кроме нас, не смог бы найти место заточения Шизалы, так как у них не было бы сведений, которые имели мы.

Когда мы прошли некоторое расстояние, я обернулся к Дарналу и заявил без обиняков: