Его посетили и другие мысли. Он должен оставить надежду найти впереди безопасное убежище. Нужно попытаться выбраться обратно на поверхность, где он сможет начать отчаянный поиск одной из немецких баз. Ему показалось, что это логично.

Но эти мысли не привели ни к какому изменению в его действиях — он продолжал двигаться вперед.

В последующие часы были мгновения, когда Пендрейк забывал, на что он надеется. Были и еще более горькие временные отрезки, когда он проклинал мощь жизнеутверждающей силы, направляющей его в этом отчаянном поиске. Сама неопределенность планов подрывала его волю, ослабленную когтями голода и жаждой настолько жестокой, что каждая минута в этом аду казалась часом.

“Поворачивай обратно”, — нашептывал его мозг. Но ноги вели его неуклонно вниз и только вниз. Он споткнулся. Упал. Встал опять. И, пройдя по изогнутому проходу, вышел к освещенному коридору. Он пошел туда и только несколькими секундами позже осознал, что произошло.

Пендрейк нырнул за каменный выступ. Он лег там, дрожа и слабея от осознания произошедшего. Несколько минут в его голове вертелась только одна мысль: “Это конец”.

Силы восстанавливались с трудом. Нервная энергия, этот экстраординарный резервуар его мощи, была истощена. Но вскоре в нем опять загорелась бойцовская искра. Пендрейк осторожно выглянул из-за камня. Должно быть, он сошел с ума: ему показалось, что он различает, как вдали перемещаются какие-то фигуры, но…

Простирающийся перед ним коридор шел под уклон. Внимательнее присмотревшись, он понял, что какие-либо признаки живых существ там отсутствуют. Прошло немало времени, прежде чем стало ясно, что проход освещен не электролампочками и что его первичное увязывание света с присутствием немцев было ошибочным.

Он находился в старой пещере, расположенной глубоко внутри спутника Земли. Так червь проползает по высохшей артерии чьей-то разложившейся плоти.

Излучаемый стенами свет не был равномерным. Его источники не были расположены с какой-либо закономерностью. Пендрейк с осторожностью двинулся вперед навстречу сверкающим точкам и всплескам. По правой стене тянулась длинная неровная линия, на левой выделялся грубо очерченный полумесяц. Насколько было видно, вдоль коридора сияли и мигали другие бесформенные и бессмысленные фигуры. Пендрейк подумал: “Своего рода светящаяся руда, которая может вредно повлиять на…”

Вредно повлиять! Его горький смех эхом отозвался внутри шлема, проделал несколько новых трещин на иссушенных жаждой губах и резко оборвался, когда причиняемая им боль стала невыносимой. Человеку, стоящему на пороге смерти, нечего беспокоиться о новых опасностях. Он пошел дальше и на какое-то время позабыл обо всех предосторожностях. А потом он осознал наличие света еще раз. Догадка возникла внезапно, когда он свернул за угол и перед ним открылся еще один уходящий вдаль освещенный проход.

Коридор был искусственным.

И старым! Фантастически старым. Таким древним, что стены, которые были глаже стекла и тверже любого материала, созданного человеком, стены, излучающие каждой точкой своей поверхности свет, сморщились под воздействием разрушающего давления бесчисленных столетий. Съежились. И этот искривленный, покрытый световыми пятнами тоннель был тем, что получилось в итоге.

Спотыкаясь, Пендрейк побрел дальше; в его мозгу родилась хитрая мысль: свечение позволит сэкономить энергию фонаря. Мысль была вызвана скрытой причиной, казавшейся невероятно важной. Он захихикал. Ему показалось комичным, что он, находясь на грани жизни и смерти, натолкнулся в этот экстремальный момент своей жизни на подземный мир, в котором когда-то обитали иные существа.

Его хихиканье переросло в дикое неуправляемое веселье. Наконец он обессиленно умолк и прислонился к стене, рассматривая маленький ручей, бегущий вдоль пещеры. Он вытекал из большой трещины в камне и исчезал в воронке у противоположной стены. “Я сейчас перейду этот ручей, — сказал он себе с уверенностью, — а потом…”

Ручей! Это было подобно удару электрическим током. Охваченный навалившейся тошнотой, Пендрейк сполз по стене и рухнул как подкошенный. Удар металла и пластика о камень грохотом отозвался в ушах; этот лязг вернул ему ощущение реальности.

Пендрейк насторожился, его сознание прояснилось еще немного, и он вышел из оцепенения.

Вода! Уж этого он никак не ожидал. Осознание произошедшего заполнило его мозг, влило силу в мускулы. Вода! И проточная! Кроме того, он давно уже не ощущал холода. Есть здесь воздух или нет — ему придется снять шлем. Он как-нибудь выживет, если выпьет воды.

Пошатываясь, он встал на ноги и увидел приближающихся людей. Он мигнул и подумал с мрачным удивлением: “Ни скафандров, ни шлемов! Странновато одеты. Забавно!”

Прежде чем он успел подумать еще что-то, сзади послышался топот ног. Он повернулся и обнаружил, что и с этой стороны к нему бежит десяток людей. Еще мгновение — и сверкнули ножи.

Хриплый голос проорал:

— Убейте чертова шпиона. Грязный ублюдок!

— Эй! — глухо выдохнул Пендрейк.

Его голос утонул в кровожадных воплях. Его толкнули, и он упал. У него не осталось сил даже на то, чтобы поднять руку. В то мгновение, когда дубина нанесла скользящий удар по голове, его удивление достигло предела.

Нападавшие не были немцами!

Четыре года прошло с тех пор, как августовским вечером 1972 года Пендрейк обнаружил свой двигатель; почти год минул со дня его побега от амазонок Джефферсона Дейлса. Опять наступило лето. И в августе 1976 года все указывало на то, что нет никаких данных о судьбе пропавшего летчика и его похищенной жены. Да никто и не проявлял никакого интереса к местонахождению мистера и миссис Пендрейк.

Но данные были.

Закончился август. Земля вздохнула десятью тысячами ветров. Первое сентября перешагнуло международную линию разделения дат. Когда оно докатилось до восточно-американского побережья, задул северо-восточный ветер, метеорологи вывели свои изобары и сделали лаконичные пометки о том, что в этом году ожидается ранняя зима.

К середине вечера скрытые данные были обнаружены. Комиссар ВВС Блейкл оправился после тяжелого гриппа и вернулся в свой офис. Разбирая бумаги, он наткнулся на дело миссис Пендрейк. Имя не вызвало у него никаких ассоциаций.

— Почему это лежит на моем столе? — спросил он у секретарши.

— Эта женщина пыталась связаться с вами во время вашей болезни, — прозвучало в ответ. — Она вела себя как истеричка и что-то несла об атомном двигателе и организации, занимающейся транспортацией эмигрантов на Венеру. Это звучало как бред сумасшедшего, но, когда вчера я попыталась вступить с ней в контакт, меня проинформировали, что она ушла из дому, не сообщив никому, куда и на какой срок. Позже была обнаружена записка, но слуга, который рассказал мне все это, сомневается, была ли она написана рукой миссис Пендрейк. Принимая во внимание ваш предыдущий контакт с Пендрейками, то есть с мистером Пендрейком, я решила, что вас надо поставить в известность о происшедшем.

Блейкл кивнул и откинулся на спинку кресла. “Пендрейк!.. — задумался он. И вспыхнул, вспомнив об унижении. — Это тот однорукий, который вышвырнул меня из дому, а потом прислал список с именами и адресами физиков-ядерщиков”.

Его мысли прервало неприятное предчувствие. Волна крови ударила в виски. “Это может погубить меня”, — подумал он. Спустя мгновение, с побелевшим лицом, он перечитал дело Пендрейка и письмо со списком: доктора Макклинток Грейсон, Сайрус Лембтон… Здесь было над чем подумать, он читал в газетах о гибели этих ученых в автокатастрофе… Масштабы дела росли на глазах. Вспотев, он прочитал свой ответ на письмо Пендрейка: “Дальнейшая переписка представляется бесполезной…”

Целую минуту он не сводил взгляда с проклятого документа. Наконец сжал губы, потянулся к кнопке интеркома, уверенно нажал ее и сказал:

— Сначала вызовите мне Кри Липтона из ФБР, а потом Неда Хоскинса, патентоведа.