— Здравствуйте, не могли бы вы открыть ворота? Пожалуйста! Я должен успеть на этот поезд.

Он неохотно поднял глаза.

— У вас есть билет?

— Нет, но я куплю билет на конечной станции или где-нибудь еще, только, пожалуйста, откройте ворота!

— Но вам не разрешается…

— Прошу вас! Я Человек-с-Холодильником, и я должен быть на станции Конноли-стрит, чтобы участвовать в «Шоу Джерри Райана»!

Не уверен, что именно это на него подействовало, может, он просто он испугался настойчивости, с которой к нему обращались, но в любом случае нажал кнопку, которая открывала ворота. Я проскочил через них и добежал до поезда как раз в тот миг, когда закрывались автоматические двери. Я попытался захватить закрывающиеся двери изнутри, чтобы заставить их снова открыться, это, как я знал, срабатывало в лондонском метро, но в данном случае давление закрывающихся дверей было настолько сильным, что мне пришлось выдернуть руку во избежание угрозы ее потерять. Поезд отошел от станции, а с ним — мои шансы торжественно войти в город вовремя. Я достал свой мобильный телефон и позвонил на «Шоу Джерри Райана». Линии были заняты. Несомненно, они были увлечены последними приготовлениями для чрезвычайно волнующего прямого репортажа с городских улиц.

Пока они все это готовили, главные герои нервно метались по пригородной станции, думая, что это каким-то образом ускорит прибытие следующего поезда. Либо Питер ошибся по поводу интервала между поездами, либо помогло вышагивание, потому что через семь минут на станцию прибыл еще один поезд.

Поезд делал чрезвычайно много остановок. Сэндимаунт. Давай же, поезд, ты можешь ехать быстрее. Лэнсдон-роуд. Мы просто тянули время. На Пирс-стрит я заметил, что пассажиры начали на меня оглядываться. Я не мог понять, почему. Допустим, я вспотел и у меня холодильник на тележке, но, если не считать этого, я был абсолютно нормальным. Тара-стрит. Тара-стрит звучало как имя звезды в дешевом порно-фильме. Зашла женщина с двумя малышами в двухместной коляске. Они были еще слишком молоды, чтобы осознать, что во мне есть что-то странное, но посмотрели на меня так, будто инстинктивно поняли, что со мной что-то не то. Негодяи.

Когда мы пересекли реку Лиффи, я понял, что мы уже где-то рядом. Было 10:53. утра. На станции Конноли кондуктор помог мне спустить холодильник вниз по ступенькам, прямо как ребенка в коляске.

Как в голливудском фильме в 10:59 я был почти на месте, у станции. Теперь в любой момент на меня могла наброситься возбужденная толпа, обрадованная тем, что я все-таки их не подвел.

Я вышел через главный вход и начал спускаться по лестнице. Передо мной была — минуточку, это, должно быть, ошибка? — обычная улица во вторник в 11 утра. Где обожающие меня фанаты? Орды поклонников? Сторонники идеи со своими бытовыми приборами? Ничего. Никого. Только машины.

Я понял, видимо, что вышел не туда. «У главного входа», — сказали мне. Это, вероятно, какой-нибудь боковой вход. Это означало, что я не успел на прямое включение «Шоу Джерри Райана» в одиннадцать часов, вот идиот — даже не смог найти нужный вход.

Я развернулся и собрался вернуться на вокзал. Слева ко мне подошел какой-то старик в килте с волынкой.

— Это холодильник? — спросил он.

В ближайшие месяцы будет нелегко привыкнуть, что мне перестанут так часто задавать этот вопрос.

— Да.

По крайней мере, ответ был несложным.

— Как тебя зовут? Джон? — спросил этот человек, нежно поглаживая свою волынку.

— Нет, Тони.

— О, верно, странно, потому что мне сказали встречать здесь в одиннадцать Джона Фарелла.

— Что ж, я точно не Джон Фарелл.

— Но они говорили что-то о холодильнике.

— Кто?

— «Ар-ти-и».

— Радио «Ар-ти-и»?

— Я не знаю, моя жена разговаривала.

— Так тебя попросили прийти сюда из «Ар-ти-и»? — Да.

— О, теперь я понял! Они хотели, чтобы ты играл нам на улице во время моего торжественного входа. Джон Фарелл, видимо, репортер. Я тоже должен был с ним встретиться. Только беда в том, что мы не туда пришли, мы должны быть у главного входа.

— Это и есть главный вход.

Мое сердце екнуло.

— Что?

— Это главный вход на станцию Конноли.

— О!

Ладно, может, по какой-то причине толпа собралась в другом месте. Тут к нам подошел человек со шваброй в руках. Возможно, он выглядел усталым, напряженным и немного сумасшедшим, однако нельзя ожидать, что нормальные люди будут маршировать по Дублину с кухонными приборами. По крайней мере, у нас был один демонстрант.

— Привет, Тони, я Джон, — сказал он.

Значит, не демонстрант. Это был Джон Фарелл, лучший репортер.

— Приятно познакомиться, — продолжал он. — Боже, выглядишь потрясающе — посмотри на цвет своего лица, ты выглядишь так, будто объехал Вест-Индию, а не Ирландию.

Внезапно он перестал выглядеть сумасшедшим. Удивительно, как такая мелочь, как швабра в руке, может изменить мнение о человеке.

— Ну ладно, нам лучше идти, — с нетерпением проговорил он.

— Но, Джон, подожди, здесь никого нет. Ты уверен, что мы там, где надо?

— Мы там, где надо, все нормально. Такие вещи обычно медленно раскачиваются. — Он уже участвовал в подобном? Он продолжил: — Надо только начать, и все узнают об этом и присоединятся. У тебя есть радиоприемник с наушниками?

— Да.

— Тогда надевай наушники и слушай. Джерри как раз начинает, и, если мы перейдем к телефонному автомату, я проведу свой первый репортаж. Слушай, потому что я могу передать тебе трубку в любой момент.

Когда мы пересекли неутешительно пустую улицу, я надел наушники и не смог поверить своим ушам. Эффектная музыка — саундтрек из фильма «Бен Гур». А затем ее перекрыл чувственным и мелодраматическим голосом Джерри Райан.

— Он прибыл из-за океана, молодой человек со своим холодильником, он путешествовал по суше и морю в поисках смысла и цели в жизни. Мы говорим о Тони Хоуксе, Человеке-с-Холодильником. Тони Хоукс, который приехал, чтобы немного пожить среди нас, в каком-то смысле мессия. Мы чувствовали себя недостойными коснуться края его холодильника, но после поняли, что он обыкновенный человек, а его холодильник просто маленький холодильник — сын холодильника побольше — Большого Холодильника — огромного, гигантского Небесного Холодильника.

Мама дорогая, вот парня понесло!

— Он проехал нашу страну вдоль и поперек, он вошел в нашу жизнь. Мы приняли Тони Хоукса и его холодильник в наши сердца. Сегодня — финал его благородной одиссеи.

Его тон изменился, эпическая музыка стихла, и он попытался впервые связаться с корреспондентами.

— Бренда Донахью находится у центра «ИЛАК» в Дублине и интересуется, где же Тони и его холодильник. Как там ваше любопытство, Бренда?

— Доброе утро, Джерри. У нас здесь большая толпа прямо у фонтана центра «ИЛАК», и все мы ждем прибытия Тони Хоукса. Это его последнее место назначения, последний порт захода, люди съехались со всех уголков страны, и я должна сказать, атмосфера сегодняшнего утра многообещающая. Знаешь, такое ощущение затишья перед бурей, напряжение витает в воздухе, жажда, ожидание — мы не можем дождаться, когда его увидим, и нам интересно, как выглядят он и его холодильник. Здесь стоит миссис Берн, которая приехала из самой Дрогеды, меня окружают женщины из детского сада Портобелло, они все приехали с какими-то бытовыми приборами, но, кроме этого, у них есть для Тони речевка, так что, если он слушает, если он находится по дороге к центру «ИЛАК», здесь, в Дублине, у нас есть для тебя речевка, Тони, на счет три, скажите Тони, что вы хотите ему сказать. Раз… Два… Три… Вперед, Тони, вперед, Тони, вперед, Тони, вперед! Вперед, Тони, вперед, Тони, вперед, Тони, вперед!

Все это было невероятно. Происходившее на конечной остановке процессии было прямой противоположностью происходившего на месте ее отправления. Там, где был я, никакого ощущения «затишья перед бурей» не возникало, скорее, было опасение, что не нам светит даже легкий ветерок.