— Я — бог! — воскликнул я. — Разве вы не видите, лошади, я — бог!

На этой фразе лошадь подняла хвост и торжественно уронила мне на колени три больших куска качественного навоза. Это было очень вовремя, явный ответ на мое смехотворное заявление. Если бы я заявил это какому-нибудь человеку, он, вероятно, обернулся бы ко мне и сказал: «Бред сивой кобылы!», но лошадь смогла наглядно выразить те же чувства.

Помимо нечестивого ответа лошади, была еще одна причина усомниться в моих мессианских полномочиях. Согласно Новому Завету, Иисусу все же удалось прибыть к моменту своего торжественного прибытия в Иерусалим. А в данном случае росла вероятность того, что мне придется узнавать из вторых и третьих рук о том, как прошло мое вступление.

Трое мудрецов высадили меня у телефонного автомата в Балликенью, прямо у «иерихона»[6].

— Удачи, — сказал Дес. — Мы как раз говорили о том, что еще не дали имя жеребенку, и решили, что назовем его Фриджи.

Фриджи. Еще одно живое существо — молодую лошадь — назвали в честь холодильника. Я был тронут. Холодильник вошел в семью, когда был крещен как Сирша Моллой, но теперь, особым образом, он завел свою собственную приемную лошадиную семью. Я поблагодарил трех друзей и сказал им, что если через несколько лет лошадь по кличке Фриджи выиграет скачки «Гранд Нэшнл», это будет самый счастливый день в моей жизни.

— Как идут дела, Тони? — спросил Джерри, начиная интервью.

Пока не очень. У меня было не самое удачное утро, и я добрался только до Балликенью.

— Боже, если не поторопиться, ты не успеешь. Ладно, если кто-нибудь за рулем машины, автобуса или фургона находится недалеко от Балликенью, высматривайте Тони и его холодильник, чтобы отвезти его в Дублин, это в конце концов вопрос национального масштаба. Мы должны доставить его к станции Конноли к одиннадцати, чтобы вы могли присоединиться к нему со своими бытовыми приборами для торжественной процессии к центру «ИЛАК». они, людей непременно будет много, но у тебя найдется что сказать напоследок, что могло бы заставить нерешительных выразить свою поддержку?

Что ж, все, что я могу сказать Джерри, — то, что какие-то марши проходят за что-то, какие-то — против чего-то, но никогда не было маршей ради абсолютно ничего. У нас есть шанс это исправить. Хватайте ваш тостер и чайник и узнайте, как узнал я, как здорово посвятить себя чему-то истинно бесцельному. Делая что-то, в чем нет ни малейшего смысла, мы исключаем вероятность неудачи, потому что в каком-то смысле, чем хуже все идет, тем скорее дело можно посчитать успешным.

Именно! Очень воодушевляет, Тони, и нисколько не запутано. Что ж, здесь у тебя в союзниках славный народ Ирландии! Вот ваш шанс присоединиться к маршу, который выпустит на волю всю ерунду и бесцельность мира!

Верно. Конечно же, мы используем слово «ерунда» в самом положительном его значении.

Естественно. Что ж, Тони, удачи на последнем этапе путешествия сегодня утром, и мы ждем с нетерпением возможности пообщаться с тобой позже. Два наших лучших репортера, Бренда Донахью и Джон Фарелл, подробно расскажут нам, что именно будет происходить во время триумфального марша и последующего празднования у центра «ИЛАК». Это громкое событие, и не забудьте принять в нем участие, потому что пора дать право самовыражения вашим бытовым приборам. Тони, доброго утра.

— Доброго утра, Джерри!

Когда я вышел из телефонной будки, тут же подкатил грузовик, и водитель опустил стекло.

Я только что слышал тебя по радио, и ты подождешь здесь минут двадцать, я вернусь и довезу тебя до Арклоу.

И уехал.

У меня не было причин сомневаться в том, что он вернется, но я не мог себе позволить роскошь двадцати минут, и, если бы меня предложили подвезти до того, как он вернется, я бы согласился.

Пока ловил машину, я попытался придумать речевку, которую могли бы скандировать все участники марша, гордо шагая по Дублину. Я придумал несколько, но больше всего нравилась одна, которой надо бы научить толпу по прибытии:

Это цепляло.

Кевин и Илейн опередили водителя грузовика. Они слышали интервью и специально сделали небольшой крюк, а так как они тоже направлялись в Арклоу, я запрыгнул в их фургон, и мы поехали на север. Это была молодая пара, обоим примерно по двадцать, и, возможно, они были самыми молодыми из всех, кто меня подвозил.

— Если сейчас позвонить, мама Илейн приготовит нам всем завтрак в Кортаун-Харбор, — сказал Кевин.

— Это было бы здорово, но я опаздываю.

— Жаль, потому что она делает потрясающие завтраки.

Добравшись до Арклоу, я снова ловил машину. Я посмотрел на часы — 9:45. Успеть еще можно, но если я здесь простою долго, «Шоу Джерри Райана» придется поспешно пересмотреть свою программу.

Остановилась красная машина, и я подбежал, чтобы спросить водителя:

— Куда вы едете?

— В Дублин, — последовал волшебный ответ.

Я успевал точь-в-точь к нужному часу, но говорить о том, что все в порядке, было рано.

Питер был на тот момент безработным и ехал в Дублин к своим друзьям. Он не так давно был студентом, и, похоже, ему до сих пор нравилось жить так, чтобы совершенно не напрягаться. К сожалению, одной из сторон жизни, где проявлялся этот стиль, было вождение. То, что обещало стать громко-гудящим, шино-скрипящим и рискованным штурмом Дублина, стало неспешным воскресным въездом в город. Для полной картины нам не хватало одеяла в клеточку на заднем сиденье и жестянки с леденцами.

Поскольку большую часть времени я смотрел на часы и считал, сколько километров осталось до Дублина, я совсем забыл о всей серьезности происходящего. Питер был последним, кто меня подвозил. Вот и все, путешествие автостопом закончилось. Больше мне не придется стоять на обочине, полагаясь на милость местных водил. Мне будет этого не хватать.

Ну, во всяком случае кое-чего.

— Я могу высадить тебя у станции Сидни-Пэрейд-Дарт, мои друзья живут недалеко оттуда. В любом случае это быстрее, чем ехать в плотном воскресном потоке через центр, — сказал Питер.

— Как ты думаешь, у меня получится добраться на Конноли-стрит к одиннадцати?

— О, уверен, что все получится!

Почему люди так делают? Говорят «я уверен», когда абсолютно не уверены. Люди часто говорят: «О, уверен, что все получится», чтобы продолжить разговор. «Я должен обратиться с речью к группе фанатиков-шиитов о никчемности Аллаха, и немного волнуюсь по поводу того, как все пройдет». — «О, уверен, что у тебя получится!»

Было чуть больше половины одиннадцатого, когда мы приехали на станцию Сидни-Пэрейд. Через дорогу был опущен шлагбаум.

— Это значит, что прибывает поезд; если ты поторопишься, можешь на него успеть, — сказал Питер.

— А долго ждать следующего, если я пропущу этот?

— Они ходят каждые пятнадцать минут.

— Черт, тогда мне лучше успеть. Пока.

Я бросился бежать, едва успев пожать Питеру руку. С последним спасителем обошлись с презрительной фамильярностью второй половины, совершающей ежедневный забег к станции. Бедному парню даже не предложили подписать холодильник.

Я спешил изо всех сил, учитывая, что спешить с моим багажом было непросто. Когда я вбежал на станцию, на платформу, откуда следовали поезда до Дублина, как раз прибывал поезд, и я знал, что должен сесть в него. Еще пятнадцать минут — и будет слишком поздно. Времени на то, чтобы покупать билет, не было, и я был готов заплатить все штрафы, которые могли на меня наложить. Лишь бы сесть на этот поезд! Я пробежал мимо касс, с грохочущим и шатающимся холодильником за спиной и впереди увидел самое страшное — механические турникеты. У меня не было шансов проскользнуть мимо них, над ними, под ними, а ворота, через которые можно было провезти объемный багаж, открывал служащий. Я обратился к нему.