А погода была хорошая, полная противоположность проливному дождю, обычно сопровождающему праздничные выходные. Было жарко. По-настоящему жарко. До такой степени, будто кто-то там наверху перепутал Ирландию с югом Франции. Великолепно.

— А вы можете меня подвезти? — нагло спросил я у офицеров.

— Мы бы с радостью, но не думаю, что нам можно. Ты ведь не застрахован.

— А если вы меня арестуете?

— А вот это хорошая идея. Мы можем тебя арестовать, а потом освободить, заявив, что решили обойтись предупреждением.

После чего последовало обсуждение, в ходе которого мы пытались придумать, какое именно преступление я мог совершить. Убийство мы посчитали слишком жестоким, пьянство и нарушение общественного порядка — недостаточно серьезным, а праздное шатание с холодильником и вовсе не было правонарушением. Я предложил, чтобы они арестовали меня за таран. Таран, в ходе которого преступник бросает холодильник в витрину, старательно его ремонтирует, накручивает цену и на следующий день забегает, чтобы проверить, продали его или нет.

К сожалению, один из полицейских в конце концов решил, что он слишком близок к повышению по службе, чтобы рисковать и производить фиктивный арест, а они не были уверены, что у их начальника есть чувство юмора.

— Конечно, я мог бы врезать одному из вас по морде, и тогда вам придется меня арестовать, — заметил я, вызвав истерический хохот.

Хотелось бы мне временами быть более устрашающим.

Парни в униформе вернулись к своей машине и крикнули:

— Что ж, счастливо и удачи!

Этими милыми словами завершилось мое столкновение с законом. Никогда у меня не было настолько непринужденного и приятного разговора с полицейскими, и сомневаюсь, что когда-нибудь будет.

Нечасто выпадает автостопщику поладить с человеком, который останавливается тебя подвезти, попасть к нему домой на чашку чая, добраться до места назначения, благодаря тому, что он проехал ради тебя лишние двадцать пять миль, выпить с ним по стаканчику, сходить в ночной клуб, а потом в итоге остаться на ночь в доме его родителей.

Так все и было с Томом. Ему было за тридцать, он был холост, и что-то в нем было обаятельно плутовское. У нас оказалось столько общего, не считая, конечно же, плутовства, но включая то, что мы оба участвовали в празднике холостяков! Том выиграл на своем и ездил участвовать в международном празднике в Баллибуннионе.

— И что там происходит? — спросил я.

— Просто пьешь десять дней подряд. Без шуток, — ответил он.

— Что? Просто толпы холостяков в одном месте?

— Боже, нет. Толпы девчонок.

— Здорово. И они приезжают туда в поисках мужей?

— Думаю, да.

— Но ты сам регулируешь процесс общения?

— Точно.

Странная идея, в каком-то роде типично ирландская. Праздник с целью сделать из холостяков мужей, помещает их на десять дней в место, где только алкоголь и девочки! Едва ли подходящая среда для переосмысления жизни и отказа от статуса холостяка — «Господи, я больше не могу вести такую отвратительную жизнь, я должен оставить все это и остепениться».

— Кто-нибудь из холостяков женился на ком-либо, с кем там познакомился? — спросил я.

— По крайней мере, я таких не знаю.

Ну, надо же, просто поразительно!

Том жил в Уотерфорде, там мы и попили чая. Его родители жили в Уэксфорде, там мы и переночевали. Мы доехали туда не раньше трех утра, проведя всю ночь в пабе под названием «Сентенари сторз», в котором, прямо как в «Вестминстерзе», за задней стеной находился клуб. Когда родители Тома проснулись от сообщения, в котором он извещал о том, что будет дома с гостем, а потом увидели у лестницы рюкзак с холодильником, они, должно быть, начали беспокоиться о том, в каких кругах вращается их сын.

Утром Том оказался в немилости, проспав на полтора часа игру в гольф, о которой мы договорились с двумя его друзьями, Бакстером и Джеффом. Когда мы туда приехали, нам повезло, непреклонный на вид администратор клуба разрешил начать позже, и мы продолжили игру в довольно жуткий гольф на восемнадцати лунках. И наплевать, что игра вышла ужасной — не важно, у меня был праздник. Время без холодильника.

Однако когда я загрузил свои взятые на прокат клюшки в тележку, мне показалось нелепым провести весь месяц, таская за собой холодильник, лишь для того, чтобы первым развлечением выбрать игру, в которой надо несколько часов подряд таскать на тележке инвентарь.

Когда гольф закончился, Том снова оказался в немилости, на сей раз за то, что не позвонил своей подруге ни вчера вечером, ни сегодня утром. Мы обсуждали отговорки, которые он мог бы использовать, чтобы выпутаться из затруднительного положения. Правду, на которой я настаивал, Том вовсе считал не вариантом.

— О, да, я просто скажу: «Прости, милая, я забыл тебе позвонить, потому что был занят — присматривал за туристом, который путешествует по стране со своим холодильником». Она просто повернется к своей подруге и скажет: «Сегодня Том в ударе».

Его подруга жила в Голуэе, куда он собирался поехать и провести с ней остаток выходных. Он полагал, что единственным вариантом будет подарить ей цветы. Возможно, он был прав. «Пусть цветы говорят вместо тебя», потому что девять из десяти раз попытки выразить чувства словами только усугубляют положение. Нет такого большого «прости», которое могло бы сравниться с добрым старомодным букетом, и большинство мужчин это знают.

До того как уехать, Том провез меня по Уэксфорду в поисках гостиницы. Но нигде не было номеров. Очевидно, немалая доля населения Дублина собралась в эту часть света на праздничные выходные. Однако у Тома возникла идея.

— Ты можешь остановиться у Батча.

— Правда?

— Да, он только что открыл хостел.

Уф! Опять это слово — «хостел».

— Э-э… вообще-то…

— Там и правда здорово. Гораздо лучше, чем в большинстве хостелов. Он открылся всего пару месяцев назад.

У меня не было выбора. Однако я был разочарован. Я пообещал себе, что больше никогда не остановлюсь в хостеле, пока я жив. Это было десять дней назад. Всего десять дней. Я должен себе большой букет цветов.

Меня встретили Батч и Карен, молодые и на вид нормальные ребята. Почему-то я ожидал, что те, кто работает в хостеле, будут похожи на статистов из фильма «Волосы». Они оба хихикали, когда я живо описывал им свои похождения с холодильником, но в конце концов успокоились и смогли ответить на мои вопросы по поводу жизни в хостелах.

— Я не могу спать, когда в комнате куча народу.

— Ничего страшного, — сказал Батч, — я размещу тебя в номере, где всего один сосед. Он тоже из Англии.

Это звучало вполне сносно, хотя я прекрасно осознавал, что то, что он «тоже из Англии», еще не означает, что он не храпит.

Все-таки Том прав, этот хостел был приличным. За чашкой нетравяного чая, что уже обнадеживало, Батч рассказал мне, как он и его девушка выкупили брошенную собственность и превратили ее в хостел. Никаких признаков суровости, где в почете правило «каждый — сам за себя», как в Леттерфраке. Это заведение скорее относилось к хостелам для менее закаленных, для тех, кто пил кока-колу, ел мясо и готовил в микроволновке, чтобы сэкономить время.

— Правда, она ушла, — грустно добавил Батч.

— Кто?

— Девушка. Мы разошлись как раз до открытия.

— О! А кто тогда Карен?

— А она не моя девушка, — рассмеялся он. — Она из Новой Зеландии. Остановилась здесь на несколько дней, а потом спросила, нельзя ли немного подработать. Она хороший работник.

Будто в доказательство слов Батча, она вошла с совком и щеткой, но тут же села пить с нами чай, снова пробудив некоторые сомнения.

— На сегодня я закончила, слава тебе господи, — сказала она.

Разговор неизбежно перешел на тему путешествия с холодильником, и я понял, что могу отвечать почти на все вопросы, даже не задумываясь. Я перевел тему, забросав Карен вопросами о ее путешествиях, и она, должно быть, тоже уже имела готовые ответы.