Выглядела она замечательно. У нее была фигура немецкой спортсменки, голова итальянки и улыбка рекламной манекенщицы. Было бы неплохо познакомить ее с бабулей — та все еще не может пережить моего разрыва с дочерью геолога и убеждена, что я навсегда останусь холостяком. Сегодня двенадцатый день нашего пребывания в доме отдыха, через восемь дней мы отсюда уедем и расстанемся с Лелей. И если я лопух — а бабуля именно таковым меня и считает, — то это будет разлука навеки, как поется в эстрадных песнях. Леля из Бургаса и приехала сюда только из-за прекрасного, по мнению каких-то ее знакомых, горного воздуха. Нет ли у нее в роду греческой крови? Греки — люди веселые и беззаботные и, как мне кажется, немного безответственные. Подвиги героев древнегреческой мифологии не что иное, как безрассудные авантюры; завершаются они счастливо только благодаря благоволению богов. Не знаю, как вы, дорогие читатели, но лично я, бывая в Бургасе, невольно вглядываюсь в лица местных жителей, надеясь увидеть какого-нибудь праправнука аргонавтов. Мы уже приближались к березовой роще, и я было замедлил шаг, как вдруг Леля резко остановилась, почти упав на колени.
— Леля! — испуганно вскрикнул я, но она, не оборачиваясь, с возгласом ужаса, показала куда-то рукой. Подбежав, я поднял ее, ом судорожно вцепилась в меня.
— В чем дело, Леля?
— Посмотри… Вон там…
Метрах в десяти от березовой рощи рос высокий дуб. Он стоял как солдат на посту, оберегая березки. Обычно мы под ним отдыхали десять-пятнадцать минут прежде чем повернуть обратно. Сейчас под одной из его ветвей в странной позе стоял человек.
— Что это он делает: — растерянно спросил я, а Леля выкрикнула:
— «Делает»? Он висит!
В несколько прыжков я очутился под деревом. К моему ужасу, Леля оказалась права. На ветви висела женщина, обвязанная за шею веревкой, и так как я видел повешенных только в кино — но это совсем другое дело, — вначале я воспринял женщину как какой-то предмет, наброшенный на сук, вроде одежды, которую мы кидаем на вешалку в прихожей. Я даже крикнул: «Ей, что ты тут делаешь?» или нечто подобное и только потом осознал, что это именно то, что сказала Леля: это был повешенный, вернее — повешенная, ноги ее не доставали до земли сантиметров тридцать, а голова свесилась набок, точно так, как показывают в фильмах. Нетрудно было узнать в ней женщину, которую мы вчера вечером спасли от призрака Царского, а потом проводили ночевать к сестре. Она была в болоньевой куртке, темной юбке, резиновых галошах, излюбленной обуви деревенских женщин, и шерстяных носках. В первый момент я, как завороженный, смотрел именно на них. Носки были домашней вязки, края отделаны зеленой и красной нитками. Они ярко выделялись на фоне снега, усиливая всю абсурдность картины. На лице женщины застыло то самое выражение, которое я увидел вчера, когда ворвался к ней в комнату. Разница заключалась лишь в том, что сейчас на плечах у нее был сползший с головы платок, а исполненные ужаса глаза смотрели на меня неподвижно.
Не знаю, сколько прошло времени прежде чем я сообразил, что надо что-то делать. Преодолевая страх, я расстегнул «молнию» на куртке, попробовал нащупать пульс. Тело показалось мне теплым, еще живым. Я заметался в отчаянии: у меня не было ни ножа, ни стула или лестницы, поднявшись на которую можно было бы отвязать веревку, и я принялся лихорадочно рыться в снегу, ища камни, на которые можно было бы встать, но это оказалось безнадежным делом. И тут я догадался. «Леля, — позвал я, — иди сюда и держи ее!». Леля подбежала, а я подпрыгнул и ухватился за сук, на котором висела женщина, сук был не очень толстым, он поддался, тело женщины стало опускаться вниз, и вдруг сук затрещал, обломился, и все мы оказались на снегу — и женщина, и Леля, и я. Я расслабил петлю, взял женщину за руки и крикнул Леле:
— Беги в дом отдыха! Нет, лучше в село, оно ближе. Разбуди корчмаря, и пусть он звонит в больницу и в милицию! Давай быстро!
Леля помчалась к селу, а я начал делать женщине искусственное дыхание так, как меня учили в армии. Не знаю, сколько времени я делал его; мне казалось, что бесконечно, а из села все еще никого не было. Наконец, показались трое — Леля, корчмарь и еще один мужчина. Отстранив меня, он наклонился над женщиной, потом выпрямился:
— Бесполезно. Она мертва.
— Вы врач?
— Ветеринарный, — ответил он, — но в данном случае это не имеет значения.
— Он мой зять, — пояснил корчмарь. И, вздохнув, добавил:
— Сейчас прибудет и милиция. Прославились мы, ничего не скажешь!
Осмотр места происшествия и остальные формальности продолжались больше часа.
Труп увезли на машине «скорой помощи», а нас с Лелей пригласили в милицейскую машину и доставили в городок. Мы рассказали следователю все, что нам было известно. Описали с мельчайшими подробностями случившееся накануне, сестра умершей подтвердила, что именно мы привели ее к ней, добавила, что ее сестра спала хорошо и встала ровно в половине шестого, чтобы собраться и пойти на работу в дом отдыха. Снег уже шел, было светлее, чем обычно, она проводила ее до улицы в шесть с чем-то, во сколько именно, сказать затрудняется, но по радио уже передавали новости — значит, было где-то десять-пятнадцать минут седьмого.
Следователь отпустил пас, попросив не покидать дом отдыха, так как мы можем еще ему понадобиться. Нас отвезли на машине обратно. Когда мы вошли в дом, Леля вздохнула:
— Вот каким оказался двенадцатый день! — и тут же скрылась в своей комнате.
Я тоже хотел пойти к себе, но не тут-то было! Доктор Эйве перехватил меня у самого входа и чуть ли не силой втащил в гостиную, где находилась вся наша компания плюс директор дома отдыха. Глаза у всех горели от любопытства. Доктор Эйве усадил меня в центре напротив камина и, театрально хлопнув в ладоши, воскликнул:
— А теперь рассказывай!
Я чувствовал себя уставшим, нервным и не испытывал ни малейшего желания говорить.
— Надеюсь, — произнес я, намереваясь как-то выкрутиться, — что товарищ директор уже осведомил вас обо всем, что случилось сегодня утром.
Я с самого начала заметил в стороне его худую фигуру. Откашлявшись, он назидательно произнес:
— Я рассказал все, что знаю, но вам известно больше моего, и вы должны информировать отдыхающих.
— Почему это я должен? — вскипел я и в тот же момент понял, почему Леля прозвала его «Скобкой». Как я уже отмечал, он был высоким и худым и, разговаривая, наклонялся вперед так, что тело его образовывало дугу. У собеседника было такое ощущение, что его сдавили клювом и не желают выпустить.
— Должны, потому что отдыхающие встревожены. А ведь вы находитесь здесь, чтобы поправить свое здоровье — физическое и психическое. Сейчас, например, некоторые из отдыхающих хотят уехать. Это повредит репутации дома отдыха, а все вы, смею предположить, вовсе этого не желаете.
— Кто хочет уехать?
Я задал этот вопрос спонтанно и по очереди оглядел всех присутствующих. Затем сказал:
— Никто не должен покидать дом отдыха.
И чуть было не добавил: «Потому что вы можете понадобиться следователю». Проклятый компьютер в моей голове, не давший мне как следует выспаться, продолжал работать. Лампочки мигали еще сильнее. Молниеносно, как на кинопленке, в мозгу пронеслись картины подобных ситуаций, вычитанных в разных детективах. Если существует убийца и его надо искать, почему бы не начать именно отсюда, с дома отдыха, где работала жертва? Наверное, в моем тоне было нечто особенное, потому что Выргов тут же отреагировал:
— Объясните, пожалуйста, что вы вкладываете в эти слова «никто не должен покидать дом отдыха»!
Он привстал с кресла, глаза его воинственно сверкали. Овладев собой, я спокойно ответил:
— Я имел в виду, что не нужно уезжать, ничего ведь особенного не произошло! Испокон веков случаются самоубийства, они были и будут. Предполагают, что женщина впала в глубокую депрессию из-за своих личных, семейных проблем. Муж ее бросил, живет в далеком городе с другой женщиной. Дочь тоже далеко, шесть, лет назад вышла замуж за одного парня из Видина, и с тех пор от нее ни слуху ни духу… У кого из нас нет проблем? Месяц назад в Софии одна женщина покончила с собой из-за того, что муж не захотел купить ей меховое пальто. Так что, если посмотреть на все более спокойно, не случилось ничего из ряда вон выходящего. Вы же смотрели позавчера вечером передачу «Дороги и автомобили»?
