«Здравствуй, Ваньо!»

«Здравствуй, капитан!»

«Не ждал меня, правда?»

«Не ждал».

«Ну и как? Мегрэ, Пуаро или Холмс?»

«Я иду своим путем».

«В настоящий момент твой путь должен вести тебя к науке и диплому. Тебя послали учиться — вот и учись, не отвлекайся на посторонние дела».

«Но они важны, капитан!» «Все важно, потому и существует разделение труда.

Один занимается одним делом, другой — другим».

«Я учусь на следователя».

«Ты станешь им. Или, может, думаешь, что пока закончишь учебу, преступники уже исчезнут? Нет, братец! Далеко, очень еще далеко Аркадия, милый мой Иван!»

— Взгляни, дорогой!

Голос Лели заставил меня подскочить на месте. По-видимому, я задремал, пригревшись у камина.

— Куда взглянуть?

Леля ослепительно улыбалась, как звезда эстрады. Ее руки держали на уровне моих глаз что-то темное, пахнувшее галантереей.

— Что это?

— Рукав свитера! — последовал гордый ответ.

Было пять минут восьмого, все уже ушли в столовую.

— Насколько мне известно, — сказал я, — рукав — последняя деталь, которую присоединяют, чтобы получилось целое.

— Я против консерватизма, — самоуверенно заявила она, — и всегда ищу новые пути. Пойдем ужинать?

— Предпочитаю прогуляться к корчме.

— Один?

— Леля, я буду с тобой откровенен. Обещай и ты, что будешь говорить правду.

— Правду и только правду! Ничего, кроме правды! — Она прижала руку к сердцу.

— Что это за заячьи следы, из-за которых ты потащила меня в лес? Что у тебя на уме, моя прелесть?

— То же, что и у тебя, — поджала она губы. — Ведь тебе тоже хочется раскрыть преступление.

— Раскрыть преступление?! Я никогда не говорил ничего подобного, мне даже в голову не приходило!

— «Сказал он, будучи уверенным, что его слова примут за чистую монету». Цитата неизвестного автора, — улыбнулась она. — Ну, пошли, дорогуша, полакомимся в корчме домашними колбасками! У меня тоже есть кое-какая информация, не думай, что я после обеда безмятежно спала!

В этом я не сомневался, поэтому предпочел промолчать.

Мы молча шли по дорожке. Снег почти совсем сошел. Время от времени Леля наклонялась, сгребала его остатки и, скатав комок, рассеянно кидала его перед собой.

— Тебе не кажется, — спросила она, — что снег быстро тает?

— До завтра от него ничего не останется. К счастью.

— К несчастью, — возразила она. — Подойди ближе, я хочу тебе что-то сказать.

Она оглянулась, хотя вокруг никого не было, а если бы даже и был, из-за темноты мы все равно не заметили бы его, потом приблизила губы к моему уху:

— У меня есть одна версия.

— Как? Уже?

Я старался казаться серьезным, хотя это было трудновато.

— Когда я бежала утром в сторону села, я должна была заметить, проходил ли кто-то по дорожке, кроме женщины. Понимаешь, хоть я и сказала в милиции, что находилась в шоке и ничего не помню, на самом деле я не могла не заметить следов. А не заметила я их потому, что их просто-напросто не было. Поэтому сегодня, когда ты вышел, я не отозвалась на твой стук, а отправилась на маленькую проверку.

— Какую проверку?

— Тот, кто убил женщину, — а интуиция подсказывает мне, что она действительно была убита, да, да, да, не смейся, я знаю, что ты тоже так думаешь, — не должен был идти по дорожке. Если бы он так сделал, он бы ее заранее напугал. Просто он знал, что она пройдет мимо рощи — она так ходила в течение многих лет — и спокойно поджидал ее, спрятавшись за стволом дуба. Шел снег, было еще рано, когда женщина приблизилась к дубу, плохо видно, и он набросил петлю ей на шею, задушил, я потом повесил на сук, инсценируя самоубийство. После чего, конечно, испарился. Но не по дорожке: нужно быть последним дураком, чтобы пойти по дорожке. Вот ты, например, поступил бы так?

— Я?

— Ты, я, все равно кто. Уходить надо лесом, вверх или вниз — куда захочешь. Снег засыплет мои следы, а я ему помогу. Отламываю ветку и тащу ее за собой. Видел в кино?

— Видел.

— Ну вот. Что может быть проще и логичнее? Она была абсолютно права, и я воскликнул:

— Ай да Леля!

— И мне кажется, милый Ваньо, я нашла такие следы!

Я даже подпрыгнул от неожиданности:

— Серьезно?

— Только внизу, метрах в ста от березовой рощи. Ведут от дороги, что под селом, и пропадают возле березовой рощи. Совсем — ни туда, ни сюда. А как ты сам убедился, вверх к гребню нет вообще никаких следов, кроме звериных — беличьих, серны и волка.

— Волка? — изумился я. Фантазия Лели что-то чересчур разыгралась. — В это время года в этом районе волков не может быть!

— Волков, может, и нет, но следы есть, — упрямо возразила Леля. — Я в этом разбираюсь, мой отец — самый лучший охотник в Бургасском крае, он часто брал меня с собой на охоту в леса Странджа-Горы. А ты и вправду не заметил следов? Мы дважды прошли возле них. И на что ты только смотрел, не знаю!

— На тебя! И вообще какое отношение имеют волки ко всему случившемуся? — начал я злиться, потому что кому приятно выглядеть дураком в глазах женщины!

— Вот и я сама удивляюсь, — миролюбиво добавила Леля, почувствовав мое настроение.

Насчет волков, конечно, было глупо, но рассердился я не этому, а потому, что не сообразил то, что сообразила Леля. Похоже, милиция тоже не удосужилась осмотреть местность, чтобы установить, кто и почему здесь проходил. Да и зачем ей такая проверка, если женщина сама покончила с собой? Я сказал это Леле, но она рассмеялась мне в лицо:

— Если ты в самом деле думаешь, что женщина покончила жизнь самоубийством, почему же в таком случае ходишь туда-сюда и с нетерпением ждешь, когда растает снег, чтобы посмотреть, есть ли следы у нее под окном? Лично а убеждена, что совершено преступление. Женщина убита!

— Кому понадобилось ее убивать? И почему?

— Это сделал Царский.

— Но ведь Царского похоронили две недели назад!

— А ты в этом уверен? Ты лично видел этого Царского? И почему милиция раскапывает его могилу? Если он на том свете, почему женщина вчера вечером утверждала, что именно он залез к ней в окно, чтобы задушить ее подушкой?

Господи, вот до чего можно докататься, если, отправляясь отдыхать, набьешь чемодан детективной литературой!

— Леля, — начал я смиренно. — Ты чем в сущности занимаешься в этом своем Бургасе? Какая у тебя профессия?

— Не в Бургасе, а недалеко от Бургаса. Выращиваю мидии.

— Что?!

Ей-богу, я впервые услышал, что есть люди, занимающиеся выращиванием мидий.

— Ты меня разыгрываешь, да?

— Нет, миленький, ничуть! Я выращиваю мидии искусственным путем, точнее — промышленным методом. Ты разве не слышал об этом? Не смотрел по телевидению? Там была получасовая передача о нас. Одни разводят норок, другие — змей, мы же занимаемся разведением мидий. Что здесь удивительного? Человечество будет искать свое будущее в Мировом океане, мой дорогой Иван. Мировой океан — самый перспективный резерв обеспечения продовольствием нашей планеты, которая, как тебе известно, уже на пороге перенаселенности. Я не думала, что ты такой ограниченный.

— Сейчас эпоха узкой специализации, поэтому не суди так строго! Ну и как, интересная у тебя работа? Наверное, довольно скучная, раз ты ищешь допинг в области криминалистики.

— Наоборот, интереснее, чем ты можешь себе представить. И уж, конечно, более интересная, чем твоя будущая профессия, если ты получишь диплом, в чем я сильно сомневаюсь!

Мы уже подходили к роще. Покрытая снегом земля и стволы берез отливали белизной. На этом фоне зловеще темнел ствол дуба. Леля прижалась ко мне, я обнял ее за плечи. Постояв с минуту молча, мы продолжили свой путь к селу, мерцавшему вдали огоньками. Леля сказала:

— Обычно убийцы возвращаются на то место, где совершили преступление.

— Так говорят. Сейчас он лежит там в снегу и раскаивается в содеянном. Или поджидает следующую жертву. Так тебя поэтому потянуло в село?

— Видишь ли, Ваньо, мне хотелось бы, чтобы мы с тобой говорили серьезно.