– Говорят, их полно и в Коге.

– Туда бежали ронины из Цуцуи, рассчитывая переждать там до следующей войны.

– Вы ругаете ронинов, – вмешался Дзётаро, – а среди них есть и хорошие люди.

– Ты прав, – согласился Кидзаэмон.

– Мой учитель – ронин.

Кидзаэмон засмеялся.

– Поэтому ты их защищаешь! Преданный ученик. Ты говорил, что идешь в Ходзоин? Твой учитель там?

– Не знаю точно. Он велел мне спросить в храме, где его искать.

– Какой у него стиль фехтования?

– Не знаю.

– Ученик и не ведаешь о его стиле?

– Господин, – вмешался слуга, – фехтование стало модой, только ленивый не занимается им. На этом тракте в любой день вам попадется на глаза десяток бродячих мастеров. Теперь объявилось много ронинов, готовых давать уроки.

– Ты, верно, прав.

– Они занимаются этим, вообразив, будто даймё чуть ли не соперничают, чтобы нанять хорошего фехтовальщика на службу за четыре-пять тысяч коку риса в год.

– Неужели можно так быстро разбогатеть?

– Так точно. Страшно даже подумать! Мальчишки и те с деревянными мечами. Воображают, что достаточно выучиться дубасить людей и станешь настоящим мужчиной. Сколько таких! Самое печальное, что в конце концов большинство из них влачит голодное существование.

Дзётаро вспыхнул от обиды.

– Повторите еще раз!

– Смотрите-ка! Похож на блоху, которая тащит на себе зубочистку, а уже возомнил себя великим воином!

Кидзаэмон засмеялся.

– Успокойся, Дзётаро! Не то снова потеряешь пенал.

– Ни за что! Не беспокойтесь обо мне!

Некоторое время шли молча. Дзётаро обиженно надулся. Взрослые смотрели на солнце, медленно катившееся к закату. Вскоре путники добрались до переправы на реке Кидзу.

– Здесь мы расстанемся, приятель. Темнеет, так что поспеши. И не зевай по сторонам.

– Оцу, а вы? – обратился к девушке Дзётаро, полагая, что они продолжат путь вместе.

– Совсем забыла тебе сказать, – улыбнулась Оцу. – Я отправляюсь с господином Сода в замок Коягю. Будь здоров, хорошего тебе пути!

Дзётаро был сражен.

– Так и знал, что снова меня бросят!

Мальчик, подобрав плоский камешек, швырнул его так, что он полетел над водой несколько раз, подняв фонтанчики брызг.

– Мы обязательно встретимся! Твой дом – дорога, и я много путешествую.

Дзётаро не уходил.

– Кого вы ищете? Кто он?

Промолчав, Оцу помахала ему на прощанье.

Дзётаро с разбегу прыгнул с берега на середину маленькой лодки Скоро она была уже на стремнине, купаясь в алых лучах закатного солнца. Дзётаро оглянулся. На дороге, ведущей к храму Касаги, он различил Оцу верхом на лошади и идущего рядом Кидзаэмона. Быстро сгущавшиеся горные сумерки опустились на долину, поглотив путников, миновавших ту часть реки, где она резко сужается.

Причастные к боевым искусствам хорошо знали храм Ходзоин. Если человек претендовал на серьезное отношение к боевым искусствам, а Ходзоин считал обычным храмом, то это был, несомненно, непосвященный дилетант. Местные жители тоже знали о Ходзоине, но, как ни странно, мало кто слыхал о сокровищнице Сёсоин с ее бесценной коллекцией древнего искусства, делавшей Сёсоин важнейшей частью храма.

Храм находился на холме Абура среди зарослей криптомерии. В таком месте могли бы обитать сказочные существа. Здесь были руины, напоминавшие о былой славе периода Нары, – развалины храма Ганринъин и огромной бани, построенной императрицей Комё для бедных. От них остались поросшие травой и мхом валуны, некогда служившие основанием построек.

Мусаси без труда нашел дорогу на холм Абура, но, поднявшись по склону, растерялся, увидев среди криптомерии несколько храмов. Криптомерии, пережившие зимнюю непогоду, расправили омытые первыми весенними дождями ветви, темнели густо-зеленой листвой. Над рощей в ранних сумерках различались женственно-мягкие очертания горы Касуга. Горы вдали были освещены солнцем.

Ни один из храмов не походил на Ходзоин, но Мусаси переходил от одного к другому, читая таблички с их названиями на воротах. Мусаси, поглощенный поисками Ходзоина, даже ошибся, прочитав на табличке название «Одзоин» как «Ходзоин». Разница заключалась лишь в первом иероглифе названия. Мусаси, быстро поняв ошибку, все же решил заглянуть в Одзоин. Храм принадлежал секте Нитирэн. Ходзоин был обителью последователей секты Дзэн, не имея ничего общего с учением Нитирэна. Молодой монах, шедший в Одзоин, подозрительно оглядел Мусаси.

Мусаси, сняв шляпу, обратился к монаху:

– Позвольте спросить?

– Слушаю вас.

– Этот храм называется Одзоин?

– Да, как гласит табличка на воротах.

– Мне сказали, что Ходзоин находится на холме Абура.

– Как раз позади нашего храма. Идете туда на поединок? В таком случае хочу дать совет. Вернитесь, пока не поздно.

– Почему?

– Опасно. Можно понять калеку, который идет туда, чтобы ему вправили кости, но здоровому человеку бессмысленно устремляться туда, где его покалечат.

Монах – хорошо сложенный молодой человек – совсем не походил на монахов секты Нитирэн. По его словам, желающих стать воинами столько, что они стали в тягость даже Ходзоину. Храм прежде всего – святая обитель, хранящая свет Закона Будды, о чем свидетельствует его название. Верховное предназначение обители – служение Будде – боевые искусства, так сказать, побочное занятие.

Бывший настоятель Какудзэнбо Инъэй часто встречался с Ягю Мунэёси. Благодаря общению с Мунэёси и его другом Коидзуми, владетелем Исэ, Инъэй заинтересовался боевыми искусствами. Позднее фехтование превратилось в истинное увлечение. Затем настоятель занялся разработкой новых способов владения копьем, что и привело, как уже знал Мусаси, к созданию прославленного стиля Ходзоин.

Сейчас бывшему настоятелю было восемьдесят четыре года, он впал в старческое слабоумие и почти никого не принимал. Если и допускал посетителя, то мог только сидеть, издавая беззубым ртом нечленораздельные звуки. Он не воспринимал ничего из слов, произносимых гостем. О копье он давным-давно забыл.

– Выходит, – завершил монах, – вам незачем идти туда. Если вам доведется повидать старого учителя, вы ничему не научитесь.

Судя по нетерпению монаха, ему хотелось избавиться от Мусаси. Мусаси чувствовал признательность за откровенность монаха, но настаивал на своем.

– Мне рассказывали подобное про Инъэя, и я верю в вашу искренность. Но я слышал, что монах Инсун стал его преемником. Он продолжает учиться, хотя постиг секреты стиля Ходзоин. У него много учеников, но Инсун никогда не отказывает в наставлении любому, приходящему к нему.

– А, Инсун! – пренебрежительно бросил монах. – Пустые слухи! В действительности Инсун – ученик настоятеля храма Одзоин. Когда Инъэй одряхлел, наш настоятель посчитал непростительной ошибкой растерять славу Ходзоина. Он передал Инсуну секреты владения копьем, которые, в свою очередь, перенял от Инъэя, и позаботился о том, чтобы сделать Инсуна настоятелем.

– Понятно, – отозвался Мусаси.

– И все же вы не передумали?

– Я проделал большой путь…

– Воля ваша!

– Вы сказали, что Ходзоин за вашим храмом. Лучше обойти слева или справа вашу обитель?

– Идите через наш храм, так короче. Окажетесь прямо перед Ходзоином.

Поблагодарив монаха, Мусаси прошел мимо храмовой кухни на задний двор, напоминавший хозяйство зажиточного крестьянина. Здесь были и деревянный навес, и амбар для хранения соевой пасты, и большой огород. За огородом возвышался Ходзоин.

Мусаси шел по мягкой земле между грядками рапса, редиски и лука. Поодаль согбенный старик окучивал овощи, сосредоточенно глядя на острие мотыги. Мусаси рассмотрел только белоснежные брови старика. Кругом стояла глубокая тишина, нарушаемая звяканьем тяпки о случайный камешек.

Мусаси, приняв старика за монаха из храма Одзоин, хотел заговорить с ним, но тот был настолько поглощен работой, что Мусаси постеснялся помешать ему. Молча проходя мимо старика, Мусаси заметил, что тот искоса наблюдает за его ногами. Старик не шевельнулся, не произнес ни слова, но Мусаси вдруг ощутил, как удар страшной силы обрушился на него, словно сверкнула грозная молния. Это было не видение. Мусаси почувствовал, как тело пронзила неведомая сила, подбросившая его в воздух. Он оцепенел от ужаса. Его охватил жар, словно он только что уклонился от неминуемого удара неприятельского меча или копья.