Воцарилось долгое молчание — они в упор смотрели друг на друга.

— Позвольте мне кое-что прояснить, — заговорил наконец Серафик. — То, что мне нужно, не имеет никакого отношения к посягательству на ваши владения. Мне необходим лишь престиж, достаточный для того, чтобы затмить остальных, которые безо всякого на то права присвоили себе звание Серафика. Если я стану голосом эльфийского народа и буду признан в качестве такового его королевой, то обрету огромное влияние в поселениях Людей. Этого будет достаточно, чтобы я мог принять на себя высокую ответственность верховного лидера. Кроме того, большинство Эльфов все равно никогда не признают за моей сектой права на существование, не так ли?

Скил Эйл видел по лицу королевы, что она в этом не уверена.

— Неужели вас действительно пугает усиление моего влияния? — вкрадчиво осведомился он. — Неужели королева не найдет способа держать своих людей в узде? Неужели королева не сумеет укрепить свою власть? Разве не сможет она покончить с влиянием Серафика секты «Дети Ястреба», если он преступит границы дозволенного? Думаю, что сможет.

— А как быть с армией Троллей, которая угрожает нам? Будет ли иметь значение, стану ли я королевой, а вы — признанным лидером «Детей Ястреба», когда эта орда поработит нас?

Скил Эйл покачал головой.

— Нельзя отсрочить неизбежное, моя королева. И даже в эту самую минуту, когда мы с вами разговариваем, мир меняется — старый уходит и на его месте возникает новый. Вне зависимости от того, разобьем мы эту армию и станем ждать новой схватки или потерпим поражение и будем изгнаны во внешний мир, нашим людям нужны всеми признанные лидеры. Разве вы не хотите стать таковой, вместо того чтобы оставаться простой последовательницей? Кто лучше вас способен увлечь свой народ за собой? Уж наверняка не король. И не его малолетняя дочь. Нет, моя королева, какая бы судьба ни была нам уготована, лучше встретить ее, стоя у кормила власти.

— Не стану спорить с этим утверждением, — отозвалась Изоэльда. Она вновь задумалась, и Серафик умолк, чтобы не мешать ей. — Вы обещаете держаться подальше от моих владений, за исключением тех случаев, когда я сама призову вас? Вам требуется лишь признание мною вашего статуса? Я правильно понимаю вас?

— Правильно, — ответил Серафик, думая про себя, что она оказалась еще большей дурой, чем он предполагал.

Она кивнула.

— Я действительно хочу быть королевой, — сказала она. — Вы мне поможете в осуществлении этого желания?

Он улыбнулся.

— Позвольте мне объяснить, как можно это сделать.

Деладион Инч добрался до лагеря Друджей на следующий день перед заходом солнца. Спустившись на своем бронированном вездеходе с высокогорья, где он высадил Сидера Амента, Инч покатил по равнине на запад. Серый Страж рассказал ему достаточно, чтобы он знал, как выглядит девчонка, которую будет разыскивать (как будто в лагере Троллей могли быть другие пленные девчонки!), после чего отдал ему грубо набросанную карту. На ней был нанесен обратный путь к проходу, через который ему предстояло вернуть девчонку в доселе безопасный мир долины. Деладион Инч выслушал Сидера и принял карту без комментариев, прекрасно сознавая, что все это может оказаться бесполезным, поскольку ситуация способна меняться непредсказуемо, что характерно для подобных рискованных предприятий.

Хотя он, разумеется, никогда не признался бы в этом вслух, его не покидало ощущение, что они больше никогда не увидятся. Слишком многое было против них, к тому же он привык доверять своему чутью.

А Сидер Амент нравился ему, нравился по-настоящему — настолько, что он надеялся, что ошибается и они еще отыщут друг друга, когда наступят лучшие времена. Если бы он не питал симпатии к своему новому приятелю, то ни за что не согласился бы выполнить это дурацкое поручение. Открыто явиться в лагерь, где находятся пять тысяч вооруженных Троллей, с единственной целью — забрать у них то, что они не имеют никакого желания отдавать, — да это самый настоящий идиотизм! И вне зависимости от того, насколько удачными окажутся его попытки скрыть свои истинные намерения или насколько умно и изобретательно он будет действовать, это было все равно, что сунуть голову в стальной капкан, а спусковой механизм добровольно передать своим врагам. Такие вещи не станешь делать ни для кого, кроме настоящего друга.

Правда, иногда подобные вещи делаешь для себя самого, и в данном случае это было отчасти верно. Даже если оставить в стороне его дружбу с Сидером Аментом, умыкнуть девчонку из лагеря Троллей — значило утереть нос Таурегу Сику и его парням, и Деладион Инч счел эту идею чертовски привлекательной.

Переведя краулер на самый малый ход, так что тяжелая машина неторопливо переваливалась по ухабам и неровностям выжженной земли, он смотрел, как на него медленно надвигается лагерь Друджей. Впереди, выбравшись из своих укрытий, показались первые часовые. Они должны были узнать его вездеход и пропустить без задержки. К Таурегу Сику уже наверняка отправили посыльного с сообщением, так что Матурен будет готов к встрече, когда Инча препроводят к нему. Какая-то часть его жаждала этого противоборства; другая требовала, чтобы он немедленно разворачивал свой краулер и уносил отсюда ноги. Таурег Сик славился своей непредсказуемостью и не питал к Инчу теплых чувств. Он лишь терпел его, да иногда использовал как опытного бойца, поскольку здоровяк обладал навыками и оружием, которых у Троллей не было. Пока Инч был ему нужен, Матурен не станет причинять ему вред. Но все это могло измениться в один момент. Оказавшийся в непосредственной близости от вождя Друджей ставил на карту собственную жизнь.

«Что ж, — сказал себе Инч, криво усмехнувшись, — все равно сегодня мне больше нечем заняться».

Иногда на него находило, и в такие мрачные моменты он представлял себе, как на полной скорости врывается в лагерь Троллей на своем броневике, ведя огонь из всего бортового оружия, давя колесами отвратительных тварей, круша палатки и шатры, а потом, в самом конце, обрушивает огненный шквал на Сика и его семейку, чтобы раз и навсегда стереть их с лица земли. Сейчас он вновь подумал об этом, чувствуя, как при мысли о том, что ему предстоит, в кровь хлынул адреналин. Не имело значения, что он мог погибнуть. Не имело значения, что он уподобится Троллям, а потом превратится в полузабытое воспоминание. Бывают моменты, когда все это становится неважным.

Таких наемников, как Инч, мысли о смерти сопровождали постоянно. Если бы они доставляли ему беспокойство, он бы уже занялся чем-нибудь другим.

Инч остановил вездеход перед следующим постом — два часовых загородили ему дорогу. На их невыразительных лицах не отражалось страха, который, как он прекрасно знал, они наверняка испытывали, и он заглушил двигатель. Распахнув дверцу, которая, подобно крылу чайки, скользнула вбок и вверх, он не спеша выбрался наружу и потянулся. На нем был его обычный наряд из черной кожи и бронежилет, на одном плече висел «Флечетт», а на другом — огнемет. К поясу и к лодыжкам он пристегнул ножи, а в кармашках жилета покоилось несколько светошумовых гранат. Он выглядел и ощущал себя очень опасным.

Одарив часовых жизнерадостной улыбкой, он закрыл дверцу броневика и набрал код на пульте, ставя машину на сигнализацию и приводя ее в состояние полной боевой готовности. Если подойти к ней слишком близко, она взвоет, как сирена воздушной тревоги или привидение-плакальщик, вопли которого предвещают смерть. Тот, кто попробует прикоснуться к вездеходу, рискует недосчитаться некоторых частей своего тела. При попытке влезть внутрь в радиусе пятидесяти ярдов не останется ничего, кроме обгорелых останков. Друджи знали об этом — Инч неоднократно предупреждал их о возможных последствиях посягательства на его имущество. Однажды, в самом начале знакомства с Троллями, он продемонстрировал им свое умение обращаться со взрывчаткой. Тогда никто не погиб и даже серьезно не пострадал, но он наглядно показал, что может случиться. Демонстрация произвела надлежащее впечатление, и с тех пор никто ни разу не пытался открыто навредить ему. И сегодня тоже никто не станет этого делать.