Начиная с 1860-х годов, такая торговля пошла на убыль. Уличным торговцам запретили «чинить препятствия гуляющим и приставать к ним». Их вынудили отступить в более отдаленные кварталы: в Бельвиль, Менильмонтан, в Ла-Виллетг и еще дальше к окраинам. Лавки приходили в упадок, чему способствовала переборчивость новой клиентуры, переставшей ценить торговлю старьем, уже соблазненной магазинами с твердыми ценами да вдобавок опасающейся подхватить «вредоносные зачатки», о коих трубила пресса. Покупатель охладел к «одежде из вторых рук», которую теперь считал опасной для здоровья. И торговцы старьем стали исчезать из городского пейзажа.

Сегодня в большинстве западных стран многие благотворительные учреждения остановили свой выбор на реализации оставленных на их попечение ношеных вещей. К их числу можно отнести «Эммаус», «Католическую помощь» и Красный Крест, основанный в 1863 году Анри Дюнаном, швейцарским предпринимателем, которого ужаснули масштаб смертоубийства во время битвы при Сольферино, множество брошенных на произвол судьбы умирающих. Эти общества милосердия получают мешки с собранной окрестными жителями одеждой, прежде всего той, что оставлена после смерти близких или сочтена вышедшей из моды. Кроме того, гладильни и сапожные мастерские жертвуют им одежду и обувь, забытую клиентами. Магазины и модные лавки тоже посылают им то, что остается после распродаж. А кое-где желающие пристроить ненужную одежду отправляют ее в специальные емкости, которые устанавливают предприятия по обработке вторсырья, функционирующие при содействии муниципальных властей. Но обретают вторую жизнь не более 20% испорченных или вышедших из моды вещей. Большая их часть снова возвращается в мусорные корзины.

В мастерских эти одежды сортируют, иногда чинят, стирают, гладят (чаше всего этим занимаются те, кому необходимо преодолеть трудности в процессе социальной адаптации; во Франции примерно две трети занятых на работах по утилизации изделий из ткани работают в структурах, связанных с социальными службами). Одежда в хорошей сохранности поступает в магазины «секонд-хенд». Часть ее отправляется на склады или в магазины «уцененки», снабжающие одеждой тех, кто попал в лагерь «перемещенных лиц», должен выйти из мест заключения, юных беспризорников и прочих нуждающихся, обычно выходящих из-под опеки социальных либо благотворительных ведомств.

Красный Крест распределяет часть своих запасов в те периоды, когда срочно требуется его вмешательство: после пожаров, природных катаклизмов или военных действий. Иногда он предоставляет одежду. Так, группы приезжих с Антильских островов, попадающие зимой при транзитных перелетах на территорию континентальной Франции, частенько прямо из аэропорта направлялись в магазины «уцененки» и на склады раздачи бесплатных вещей, одевались там потеплее, а на обратом пути возвращали взятое ранее, чтобы налегке отбыть на свою жаркую родину. Желая перейти от стратегии вспомоществования к той, что предполагает деятельное участие в судьбе подопечных, некоторые ассоциации открыли магазины-склады «уцененки» для помощи представителям самых разных народностей, причем вещи продаются там по совершенно символическим ценам.

Женщины охотно принимают участие в модных дефиле, проходящих под девизом «взаимопомощь и утилизация», призванных дать новый толчок сбыту вещей не первой молодости. Инициатива здесь исходила от перпиньянской ассоциации «Карит Сток» (Carit Stock: «склады благотворительных пожертвований») и сетевого объединения взаимопомощи «Tissons la solidarité» (буквально: «Сплетем узы взаимопомощи»), являющегося одним из филиалов уже упомянутого общества «Католическая помощь». На основе пожертвованных предметов одежды безработные портнихи и стилисты создали коллекцию, объединенную определенной направленностью. Газета «Монд» определила тенденцию так: «Блестки с тенниски в стиле “диско” теперь неплохо смотрятся на дамской сумочке, цветы со шляпки — на платье новобрачной, а из подкладки блейзера вышла недурная летняя рубашка». Модное дефиле такого рода, организованное в Париже в марте 2007 года, удостоилось присутствия некоторых видных политических деятелей, газетчиков и промышленных воротил. Они рукоплескали этим женщинам, в поисках выхода из стесненных обстоятельств сделавшимся «манекенщицами на час» и демонстрировавшим образцы уровня высокой моды, выполненные из оставленной за ненадобностью одежды.

Однако, разумеется, отнюдь не все, что шито и кроено, удостаивается столь гламурной реутилизации. Лишь около трети вещей подлежит повторному использованию, остальное перепродается на вес оптовикам и проходит вторичную сортировку. Что получше, подчас попадает в лавки либо на рынок, некоторые наряды где-нибудь пополняют театральный гардероб. Часть старья отправляется на африканские базары (по данным 2005 года 85% африканцев регулярно либо время от времени пополняют запасы своей одежды и обуви в лавках старьевщиков). Ткани типа шерстяных часто распускаются на отдельные нити, из них вяжутся новые вещи — так поступают, например, в Индии. Нередко тряпье используется в автомобильной промышленности или в строительстве как изоляционный материал или как сырье для набивки.

Однако подобный сбыт текстиля дает все меньше прибыли. Здесь попахивает кризисом со всеми вытекающими невзгодами — главным образом из-за ухудшения качества тканей. Доля одежды, сбывавшаяся как «секонд-хенд» (самая рентабельная), снизилась примерно с 60 до 30%. Вдобавок одежда не выдерживает конкуренции новых, более броских, но менее долговечных вещей, приходящих прежде всего из Китая, Индии и Пакистана и заваливших мировой рынок. Их нашествие угрожает не только сектору обработки утильсырья в Европе, но и нежестко организованному сектору повторного использования такого рода сырья в Африке. По типу потребления одежда вступила в «эру клинекса», каждый сезон или по мере выхода из моды ее выбрасывают.

После исчезновения многочисленных предприятий социальной направленности европейские благотворители сосредоточили усилия на спасении рабочих мест, необходимых тысячам нуждающихся в социальной адаптации. Во Франции «Эммаус» добился от парламента налога (ноябрь 2006), взимаемого с фабрикантов и импортеров одежды, нательного и столового белья, а также обуви. Его мотивация выглядит, как «повышенная ответственность производителя». Сторонники этой меры считают, что непростительным упущением было бы не воспользоваться возможностью дать вторую жизнь ношеной одежде и одновременно — достойное занятие множеству людей, выброшенных на социальную обочину, поскольку они лишились места в мастерских по обработке текстиля. Деньги от этого «экологического» налога позволят финансировать сеть пунктов сбора ношеных вещей и волонтерских групп, которые в это вовлечены.

Выплавка открытого еще в Месопотамии стекла, шедшего на производство разнообразных емкостей, велась уже в пятом веке до нашей эры. Повторное применение бутылок и пузырьков началось с тех же давних времен. Наши предки пускали в дело и осколки. Некогда по градам и весям бродили перекупщики битого стекла, возвещая о себе особым кличем. Собранный ими товар затем дробился, огромные жернова превращали его в муку, шедшую на производство других бутылок, шлифовальных шкурок и оконных стекол.

В XIX веке работницы фабрик бросали куски стекла в котлы с кипящим щелоком и размешивали это варево железными лопатами. После такой отмывки стекло разбиралось по цветовым оттенкам, дробилось и шло на производство новых изделий. Подровненные пробки относили к продавцам чернил или виноторговцам, которые давали за них одну-две полные бутылки вина или чернил. А пробочные обрезки находили применение в изготовлении подметок или ковров.

Повторное использование очищенного от грязи стеклянного боя получило сильный толчок после нефтяных кризисов; промышленники, пуская в ход вторичное сырье, экономили на затратах энергии. Европейская программа такого рода была запущена в 1976 году. Ее выполнение в большой мере зависело от населения, поскольку основную часть боя составляло то, что приходило из бытового мусора, а более скромную долю — стекло из баров, ресторанов и столовых.