Около шести часов вечера я решил озадачить одного из своих дембелей. На мой сугубо объективный взгляд наши старослужащие почувствовали себя здесь очень уж вольными птицами. В полусотне метров от палатки круглосуточно горел костёр, вокруг которого на длинных брёвнах сидели и грелись наши «ветераны спецназа». Они сами таскали для себя дрова и своими же собственными рученьками пилили их, кололи топором тяжеленные чурбаки и даже подкладывали поленья в огонь. Причём, абсолютно без участия молодых бойцов! Ведь командиры следили за этим костром очень строго. Однако к моему удивлению никто из наших офицеров не заметил ни одной попытки противозаконного принуждения молодых солдат. Наши дембеля всё делали своими собственными руками, ведь они сейчас находились на своём «крайнем» выходе и для них это был наверняка «крайний» костёр в их нелёгкой военной службе. Причём, в заготовке дров участвовали старослужащие из обоих групп и даже экипажи БМПешек.
Это мои «отлучённые» от ведения боевых действий дембеля добросовестно ходили за пищей для всего нашего отряда. Это мои «ветераны» старательно поддерживали огонь в нашей печке-буржуйке, дежуря у неё и днём, и ночью. Это мои старослужащие исправно заготавливали дрова для отопления нашей палатки. Упорно игнорируя физическую силу и энергию молодых своих сотоварищей. Ведь мои дембеля отлично понимали то, что за любое нарушение уставных правил с них спросят вдвойне и даже втройне! А это было чревато самым страшным для них наказанием. Так что идти на боевую засаду никто из них не хотел. Особенно после очень уж красноречивого повествования бедолаги-минёра, всю ночь просидевшего в одиночестве в ямке на берегу реки. Да ещё и на значительном удалении от основных позиций разведгруппы.
Так что… Дембеля первой роты поддерживали огонь в своём отдельном костре исключительно своими собственными силами. В чём не меньше других принимали участие и мои «старички». Ведь «дедушки» из пудановской группы периодически выезжали на выполнение реальных боевых задач. Зато когда у их костра собирались все наши «ветераны», то там царило всеобщее веселье… Разве что не было песен и плясок. На костре они кипятили чай и подогревали остывшую пищу, которую нам выделяли в предостаточном количестве. Возможно поэтому от этого дембельского костра до нас периодически доносились весёлые голоса и даже их общий смех.
Как командиры мы смотрели на всю эту казацкую вольницу сквозь пальцы. Ведь ночью у этого костра грелись двое часовых, которые должны были регулярно обходить дозором нашу боевую технику. Вокруг нас было открытое пространство и поэтому солдаты даже сидя у костра могли наблюдать за сохранностью и неприкосновенностью БМПешек с Уралом. Если бы мы разрешили этим часовым греться в палатке, то тут-то они могли заснуть на всю ночь.
Днём же у «стариковского огня» грелись и болтали языками все те дембеля, кому хотелось побыть подальше от вечно строгого начальства и от назойливого присутствия «балдеющей» молодёжи. А также те, кто уже устал от своей тяжкой службы и всеобщей скученности палатки. То есть любители свежего воздуха и горячего сладкого чая, да ещё с чёрными сухарями… А также ценители задушевных бесед и подогретой каши с мясом… Ну, и знатоки военного ничегонеделанья и профессионалы солдатского безделья. Причём, в свободное от работы время!
Именно от этого дембельского костра я вызвал к себе снайпера Мирошника… И стал объяснять ему боевую задачу…
Смотри!.. — Вон там… Около офицерской столовой постоянно играют трое щенков… По породе вроде бы волкодавы… Пройдись там пару раз, чтобы осмотреться… А перед отъездом самого крупного, с белой грудкой, свистнешь!.. Понял?..
Пока я ставил «боевую задачу» долговязому солдату, его лицо постепенно вытягивалось.
— Нет, товарищ старший лейтенант. — сразу же отказался дембель. — Не буду я его воровать!
— А я тебе и не приказываю его своровать! — произнёс я, всё-таки сдерживая невольно закипающий в себе гнев. — Я тебе говорю «Свистнешь»!.. Он к тебе и подойдёт! Потом ты его берёшь на руки и приносишь сюда… Понял?
Разжёванный до примитива алгоритм действий оказался понят, но и только.
— Нет, товарищ старший лейтенант! — с тяжёлым вздохом опять заупрямился Мирошник. — Я же знаю, как вы к собакам относитесь!.. Вон… По дороге волкодава пристрелили!..
— Ах ты!.. Собачник хренов! — рассмеялся я. — Не пристрелил, а обстрелял… То есть попал всего лишь в заднюю ногу…
На обратном пути от Мескер-Юрта, где мы помогали пехоте выставить новый блокпост, нам попалось несколько бродячих псин… Своими размерами они лишь чуть-чуть не достигали высоты годовалого телёнка… А одичавшие кавказцы или волкодавы представляют собой серьёзную угрозу… Не столько для местных жителей, а сколько для шастающих по ночам наших разведгрупп… Вот и пришлось их обстрелять на полном ходу… Но пули достигли цели не совсем точно…
А Мирошник, хоть и не был очевидцем данного злодейства, воспринял его очень близко к своему мягкому сердцу… В людей ему, видите ли, не больно было целиться в свою оптику, а вот собачонку килограмм под пятьдесят стало очень жалко…
И всё же я попытался объясниться:
— Мне этот щенок нужен для группы! Натренируем его на поиск взрывчатки и других боеприпасов! Чтобы досмотр проводить с большей эффективностью! Или же местность обследовать, перед тем как солдат вперёд отправить… Понимаешь?..
— Нет! Всё равно собаку жалко! — упорно талдычил своё снайпер. — Её же разорвёт взрывом! Вдруг там растяжки будут?!..
— А мне своих бойцов жалко! — жёстко сказал я. — Если она хоть одного спасёт, то значит не зря родилась… В войну ведь собаки сколько танков подорвали… И сами же погибли…
Я точно не помнил этой цифры… Но она была солидной. Более трёхсот танков подбили наши четвероногие «камикадзе».
— Тогда было другое время… — «просветил» меня дембель. — И животных совсем не жалели…
— Действительно… И в блокаду собак всех поели… — подтвердил я. — И здесь собак жрут…
Действительно… Ведь здесь в Чечне самым распространённым солдатским лакомством был шашлычок из «блеющего» Тузика.
— Нет, товарищ старший лейтенант! — решительно произнёс Мирошник. — Не пойду… Жалко…
Мне уже надоело его поистине ослиное упрямство, в связи с чем оставалось лишь «умыть руки»…
— Ну, ладно! Как хочешь! — беспечным тоном заявил я. — Не принесёшь мне этого щенка — потом не обижайся! Я твою Жужжу лично пристрелю!.. Ты же меня знаешь!.. Вот и всё!.. Можешь идти!..
Но Мирошника буквально охватил столбняк!.. Он даже не знал, как ему отреагировать на моё очередное «собаконенавистничество»… Ведь в расположении нашей первой роты весьма неплохо обитала приблудившаяся дворняга, которая очень привязалась к этому долговязому снайперу. Он носил ей из столовой кости и огромные мослы с ошмётками мяса… Супчик в котелочке… Меня очень сильно расстраивал вид дворняги, лакающей свою похлёбку из солдатского подкотельника, но я себя сдерживал… А тут… После неоднократных отказов упрямого дембеля…
«Ну… Надо же как-то нажать на него!.. Не бегать же мне самому за этим щенком!..» — думал я, направляясь в палатку.
Мирошник продолжал стоять как вкопанный на прежнем месте… Я не оглядывался прямо на него, но краем глаза видел его длинную фигуру… На мой взгляд, угроза подействовала… И даже очень…
Я уже представлял способы боевого применения этой потенциально крупной животинки… Ведь ездят же с милиционерами овчарки в служебных УАЗиках, так и наш волкодав будет кататься вместе с нами на бронетранспортёрах… Не доезжая метров двести до подозрительной зелёнки или же иного объекта, можно было направить туда эту собаку, которая и обнаружит там затаившихся боевиков… И соответственно подымет лай… Или же притащит нам уже окровавленное тело… Лично я не имел ничего против… Сколько ведь было случаев, когда группы попадали в духовские засады!.. Меня такая перспектива совершенно не прельщала…
«А на войне все средства хороши!.. Чтобы в живых остаться!..»
