Товарищ прапорщик, наверное, и сам понял то, что слегка оказался не прав. Больше он не лез с неуместными расспросами и неподходящими просьбами. И, таким образом, возникшая пауза продлилась ещё дольше…
Мы наконец-то перевалили через холмы и спустились к пескам. Командир выдал механику направление дальнейшего движения, и боевая машина советской пехоты принялась утюжить нетронутую целину афганской пустыни. Веселков искал новые караванные тропы… По которым день и ночь шастают тяжело гружённые оружием верблюды, лошади, буйволы и ослы. Словом, все вьючные животные… Окромя ездовых собак и одомашненных слонов.
А через час мощный двигатель нашей БМП-2 стал чихать и фыркать. Лука матерился и нервничал, но ничего не помогало. Вскоре двигатель заглох. Несколько попыток завести его так и закончились неудачей.
— Посмотри-ка уровень топлива! — распорядился Веселков. — Что-то здесь странное.
Наш механик-водитель забурился внутрь десантного отделения и несколько минут возился с имуществом, которое завалило шкалу с показаниями уровня топлива. Вскоре Лука вылез наружу…
— Соляры нет вообще! — сказал он помертвевшим голосом. — Всё пусто!
Старший лейтенант Веселков сначала присвистнул от внезапно нахлынувшего удивления, а затем стал сердито отчитывать механика-водителя Лукачину, который и упустил из виду ежедневный контроль за расходом горючего.
— А что я?! — отнекивался солдат. — Там всё десантное отделение завалено рюкзаками, масксетями и спальниками. Туда даже поверх них пролезть трудно!
— Надо было из башни, — сердился командир. — Если из десанта не получается, то изнутри башни надо было попробовать. Я же тебя каждый вечер спрашивал: «Сколько топлива осталось?» А ты мне что говорил? «Всё нормально, товарищ старшнант! Ещё хватает! Чуть больше полбака — чуток меньше полбака…» Вот и доездился!.. Смирнов! А у тебя сколько солярки осталось?
А рядовой Вовочка сидел на краю люка своей БМПешки и внимательно слушал всё. Однако вопрос нашего старшего лейтенанта застал Смирнова почти врасплох.
Маленький механик-водитель замер на несколько секунд, но затем признался со всей своей честностью:
— Не знаю, товарищ старшнант.
Командир группы не сдержался и высказался от всего сердца в адрес обоих солдат. Не остановило Веселкова в этом увлекательнейшем занятии даже присутствие всё того же товарища парторга. Который, впрочем, повторно сделал вид, что ничего такого особенного тут не происходит.
Затем смирновская БМПешка взяла на буксир нашу броню. Ехали мы очень осторожно, чтобы не оборвались троса. Направление движения было строго на север. То есть на Лашкарёвку. Ни о каких караванных путях и тропах теперь не могло быть и речи.
А ещё через три-четыре километра стал чихать и кашлять двигатель второй боевой машины. Движение было моментально остановлено. Через несколько минут выяснилось второе ужасное обстоятельство — закончилось топливо и на смирновской БМПешке.
— Ну, что я говорил, товарищ старшнант?! — с некоторой долей внутреннего облегчения произнёс Лука. — Обе машины были заправлены под горлышко!.. И никакого перерасхода нет!.. Солярка кончилась у нас обоих почти одновременно. Мы же по этой пустыне куролесили так, что…
Он не договорил. Из его многозначительной паузы выходило так, что ни Лукачина, ни Смирнов не были ни в чём виноваты. Куда им указывали направление движения — туда они и вели свои БМПешки.
Но у командира группы имелось своё мнение на этот счёт.
— Ты мне докладывал каждый вечер, что с топливом у вас всё нормально! — устало констатировал Веселков. — А вышло по-другому. Значит, ты мне докладывал недостоверную информацию.
Однако сейчас было крайне неразумным искать виноватых и выяснять все обстоятельства произошедшей… Нет, не катастрофы, но неприятности. Боевые машины без топлива лишали нашу разведгруппу такого важного фактора как мобильность. И теперь из-за замерших БМПешек мы оказались привязанными только к одной точке на карте. Точные координаты которой нам, впрочем, не были известны.
И выходило так, что теперь наше местоположение в песках мог засечь любой случайно проезжающий верблюжатник. И этот счастливый обладатель одногорбой или даже двугорбой скотинки мог совсем не спеша «доплыть» на своём полуоблезлом корабле пустыни до враждебно настроенного кишлака. И самый распоследний духовский отряд, вооружённый пиками, саблями и, увы, дальнобойными Бурами, окажется полноправным хозяином военного положения. Душманы неторопливо досеменят на своих полудохлых ишаках до нужного района пустыни. Стреножат «жеребцов» серенькой масти, выкурят по доброй порции «плана» или даже опия-гашиша… А потом пешочком станут окружать нашу славную разведгруппу Љ613. Тихо подползут тёмной ночкой как можно ближе и, как это заведено у врагов-изуверов, ранним-ранним утром пойдут неспешным шагом в атаку…
«Как поётся в песне… С саблями и пиками… С Бурами и криками!»
Ну, а сейчас нашей разведгруппе спецназа следовало принять меры по развёртыванию боевых порядков. Командир приказал было Смирнову сдать назад, чтобы обе брони замерли кормой друг к другу. Однако последних остатков топлива хватило только лишь на несколько минут работы двигателя. И вторая БМПешка, успевшая развернуться лишь наполовину, так и застыла в десятке метров от первой брони. Это была полная засада… В смысле, неудача…
Однако к командиру нашей разведгруппы уже вернулось его обычное расположение духа и он принялся отдавать необходимые приказания как ни в чём не бывало.
— Так, Зарипов! Броню замаскировать всеми средствами! Днёвку организовать как положено. Завтрак, обед и ужин — по распорядку! Фишку установить на каждую башню! Наблюдение вести самое бдительное. Стоим тут, как будто у всех на виду!
— Почему «как будто»? — спросил я. — Так оно и есть!
Но моё беззлобное ворчание Веселков уже не слышал. Он быстро шагал к связистам, которые занялись своими антеннами и противовесами.
Через час наша группа уже закончила обустройство днёвки на новом месте. Сейчас мы располагались на совершенно открытом участке афганской пустыни. В любом направлении видимость была аж до самого горизонта. Мы, конечно же, постарались на славу, маскируя обе БМПешки всеми имеющимися средствами. Но всё равно… Нас было видно издалека… На общем фоне зеленоватой саксаульной растительности очень заметно выделялось что-то угловатое и серое. Совершенно не похожее ни на небольшой холм, ни на здоровый бархан песка.
— Сойдёт для сельской местности, — балагурил Малый. — Как в нашем колгоспе…
На ужин мы нажарили блинчиков. Развели сначала муку ржавенькой водичкой, замешали жидкую болтанку… И давай потом шлёпать этим якобы тестом на раскалённую поверхность противня. Свежеиспечённые блинчики ссыпали в картонную коробку, которая так и не успела заполниться. На дразнящий ароматный запах сбежалось всё наше солдатское население. И блинчики поедались почти моментально…
Затем сварили чайник чая. И остывшие блинчики пошли теперь уже вприкуску. Сахар и сгущённое молоко — по выбору каждого желающего…
Поздним вечером, когда наступила кромешная тьма, удалось прокачать радиосвязь с батальоном. Командир вкратце доложил о том, что у нас закончилось горючее. В Лашкарёвке помолчали-помолчали… Да и пообещали подумать… Чем бы это нам помочь…
А вот связаться с командиром первой роты нам так и не удалось. Ведь в ядре нашего отряда имелся МАЗ-топливозаправщик, в котором этой дизельной солярки было видимо-невидимо… Но отряд пока что находился слишком далеко от нас. На самом стыке границ Пакистана, Ирана и Афганистана. То есть в краю непуганых моджахедов. И их возвращения следовало чуточку подождать.
И мы стали ждать.
Глава 11.
ИМИДЖ — НИЧТО!.. ЖАЖДА — ЭТО Всё…
В тот счастливый день дежурным по кухне был Витя Билык. Он только что сменился с фишки и в шесть часов утра намеревался быстренько что-нибудь сварганить для группы, чтобы затем спокойно завалиться спать. Но военная судьба решила распорядиться по-другому и этим самым преподнести нам всем сюрприз.
