Это я вспомнил того бедолагу, которого рассерженные сержанты в качестве наказания за испорченное оружие загрузили вещмешком с щебёнкой. И это вторым, который шёл в довесок к первому. Где уже имелось немалое военное барахло.

— Это в пятой роте! — ответил Агапеев. — Он как раз на обратном склоне уронил свою винтовку. Вот она об скалы и грохнулась.

Непосредственно сам момент внезапно разыгравшейся военной трагедии мы тогда не увидели. Зато на берегу реки, когда мимо нас проходила чужая ротная колонна… Этот бедняга согнулся в две погибели под двумя вещмешками… Но покалеченную свою снайперку нёс как самую большую драгоценность. Помнится, наши сержанты…

— Ох, как они нас потом пугали, — усмехнулся я. — За порчу оружия под суд военного трибунала можно загреметь. Штраф наложат и срок дадут! У-у-у…

Мы немного посмеялись, вспоминая себя в то время… Страшно зашуганных и донельзя запуганных курсантов Чирчикского учебного полка спецназа. А потом Лёха Шпетный вновь вернулся к своей истории про перевал…

— А вода у нас всё-таки была, — говорил он. — Во втором взводе имелся неприкосновенный запас. Целых двенадцать литров. Этот резиновый рюкзак РДВ-12 таскал один армянчик. Фамилию уже забыл…

— Артуром звать, — подсказал я. — А фамилию тоже не помню. А вот его РДВ очень даже хорошо помню!

Я даже рассмеялся от приятных воспоминаний. Ведь всего-то прошло!.. Месяцев девять! А кажется, как будто вся жизнь пролетела… Столько всяких событий успело вместиться в эти длинные-предлинные месяцы. Три месяца учебки и полгода войны…

— И начинаем мы этого Артура уговаривать, — рассказывал Лёха. — Хоть чуток отпить. А он ни в какую. Всё сержантов боится. А вдруг проверят?! И тогда накажут очень сильно. Но сержанты где-то в голове колонны, а мы в середине… Так что уболтали мы его. Артур лежит на склоне, рюкзак за спиной. Но у него внизу есть резиновая трубочка с пробкой. Вот мы и начали сливать воду.

Сначала наполнили две кружки. И их мы под строжайшим секретом передали в оба конца нашей цепочки. Чтобы каждый отпил только по одному-единственному глотку. Само собой разумеется, что эта вода закончилась очень быстро. На пятом или шестом человеке. Потом эти кружки заполнились опять и вновь стали передаваться по цепочке. Одна кружка влево, а вторая пошла вправо.

— А потом… — смеялся Алексей. — В ход пошли новые кружки. Одну налили специально для Артура. А то он всё просит и просит… Но до него так и не доходит дело. Вот так мы и выпили все двенадцать литров. Довольные были-и!.. Никогда в жизни такого кайфа от обыкновенной воды не испытывал. Хоть она и отдавала резиной. Но вкусная была-а! Нет слов…

— А сержанты? — спросил Володя. — Они не заметили?

А вот это было самым замечательным моментом из всей истории с Артуром-водоносом.

— А мы этот РДВ надули! — торжественно объявил Шпетный. — Сначала думали-думали… Ведь сразу же видно, что рюкзак пустой. А затем мы его надули и пробку вставили понадёжнее.

А уже внизу… Когда мы несколько часов шли вдоль горного ручья. Из которого воду черпали буквально через каждые десять метров. И никак не могли напиться! Так и шли… С раздувшимися животами…

Тогда-то Артуру предложили наполнить РДВ водой из ручья. Чтобы строгие сержанты не заметили нашего «преступления». Ведь за него могли наказать не только самого водоноса, но и всю нашу первую роту. Заставив её пробежать километров эдак с десять. Тогда как мы могли пройтись этим же маршрутом в спокойном пешем темпе. Ведь у многих уже образовались кровавые мозоли и волдыри на стоптанных ногах…

— А этому Артуру так понравилось ходить с надутым РДВ, что он отказался от воды! Говорит, что будет — то и будет! Так и проходил весь остаток выхода. И сержанты ничего не заметили. Как он с надутым РДВ с хребта спустился, как вдоль ручья шёл спортивным шагом, как вдоль канала…

Тут я не выдержал и перебил Шпетного:

— О-о… Этот канал! Мы тогда километров десять точно пробежали. Я тогда чуть было не «сдох»! До того тяжко было! Вода рядом течёт, а напиться нельзя.

Да… Этот Чирчикский канал мы тогда запомнили надолго. Если не на всю жизнь. Ведь мы уже прошли-протопали не один десяток километров по горным кручам и отвесным скалам, ледникам и затяжным спускам. И на исходе третьих суток нас ещё заставили пробежать добрых десять километров. Причём в самый полуденный зной. С тяжёлым вещмешком за спиной, с автоматом и подсумком с четырьмя магазинами, противогазом и сапёрной лопаткой, свёрнутым комплектом химзащиты и котелком на поясе.

И таких выходов у нас за всё время пребывания в учебном полку набралось то ли четыре, то ли пять. А еженедельные путешествия на войсковое стрельбище! Их уже не перечесть. Когда мы два раза в неделю выдвигались пешей ротной колонной не просто пройтись пострелять. За забором учебного полка мы заполняли щебёнкой свои вещмешки, потом взваливали их на свои неокрепшие плечи и с таким грузом топали пешкодралом целых тринадцать километров. И занятия на полигоне проходили всё с теми же вещмешками. Их разрешалось снять только на время обеда, горячего и скоротечного. А потом мешки опять давили на наши плечи. И обратные тринадцать километров мы проделывали с этим грузом щебёнки. Она высыпалась нами только у торца казармы первой роты. Здесь командир роты собирался сделать ровненькую площадку для укладки парашютов. И это ему почти удалось. За свои полгода мучений мы засыпали эту территорию хорошим слоем строительного щебня мелкой и средней фракций. А вот асфальтировать эту площадку предстояло уже другим. Нашим товарищам помладше…

Самым интересным было то, что почти все мы переносили эти мучения с чётким пониманием их необходимости. И даже важной значимости для нас самих. Ведь всех нас гоняли с тяжеленными физическими нагрузками вовсе не для того, чтобы изверги-сержанты полностью удовлетворили свои садистские наклонности. И моральные испытания выпали на нашу долю совсем не зря. Эти долгие шесть месяцев нас готовили к одному — к отправке в Демократическую Республику Афганистан. Где нам предстояло пополнить ряды разведподразделений специального назначения.

«А это, скажу я вам… Это вам не мороженое по кафешкам трескать! Да в компании симпатичненьких девчоночек…»

И мы это сделали! Встали в один ряд со старыми разведчиками-спецназовцами. Которые здесь уже многого насмотрелись и нанюхались. И горелого человеческого мяса, и приторного «аромата» своего собственного пота, и сладковатого запаха афганского гашиша, и бегающих глазок тыловых начальничков, и еле уловимого запаха людской крови… Да и отвратительной вони военной трусости… Война есть война…

Хоть нам и было страшно тяжело, но мы всё-таки прожили эти пять месяцев. За это время я успел побывать уже на шести боевых выходах. А облётов — в несколько раз больше…

А теперь вообще наступала новая эпоха нашей солдатской жизни. Уезжали домой наши старшие товарищи… То есть наши дембеля. Ещё немного и от их присутствия в первой роте останутся только воспоминания и выцветшие фотографии на стендах наглядной агитации.

«Эх!.. Побыстрей бы!..»

Боевой наш фотоаппарат имел очень громкое название «Вилия-авто». И в нём был заложен очень глубокий информационно-познавательный смысл. Слово «Вилия» означало то, что это чудо советского фотоаппаратостроения выпущено где-то в Прибалтике. А незамысловатая приставка «АВТО» ненавязчиво информировала счастливого обладателя о том, что практически весь процесс заснятия на плёнку пройдёт в автоматическом режиме. Ну… Как в нашем мирном космосе, где почти всё происходит по заранее введённой программе и в последующем штатном режиме.

Точно так же дела обстояли и с недорогим фотоаппаратом «Вилия-авто». Надо было только лишь снять крышку с объектива. Ну, и выставить вручную расстояние до объекта съёмки, определённое на глазок фотолюбителя. А также не забыть переместить специальный рычажок на пустое или тёмненькое облачко, заштрихованное солнышко или же ясное светило. Вот только после этих простейших операций и следует перемотать плёнку на один кадр, сказать волшебное слово «Внимание!» и нажать на спуск. А уж всё остальное сама по себе выполнит советская автоматика: уменьшит натурально-большое изображение объекта до самого минимума, затем так же быстренько пропустит полученную картинку в самые недра «Вилии», после чего одним выверенным движением и с предельной точностью нанесёт удачно пойманный ракурс на прямоугольный отрезок негативной плёнки. И всё!