Лидия Аверьянова Vox Humana: Собрание стихотворений Из книги VOX HUMANA 1 Угоден богу каждый спелый колос. Весь мир – во мне, но я – одна в миру. И я люблю здесь только лирный голос И строгую органную игру. Живу. Душа предчувствием не сжата. Спокоен взгляд, не устремленный вниз, И путь мне ясен, время мой вожатый, Per aspera ad astra – мой девиз. 1921 2 По имени и другом назови. Я – как и ты – в миру благословенна: Не манит рай и не страшит геенна Того, чья жизнь проходит без любви. Пусть, сквозь двойное зимнее стекло, Так глух и нежен дальний звон к вечерне — Ни брачной ризы, ни венца из терний Нас никогда желанье не влекло. Земным не опаленные огнем (Раздумья – много, счастья – ни обола), К семи ступеням божьего престола Мы нищими, но мудрыми придем. 1922 3 Щит от мира, колыбель поэта, Родина пилигримов любви. Одиночество! Ты – хлеб ответа На молитвы жадные мои. День и ночь молилась о разлуке: Весть была, что дорог мне жених… Так устали складываться руки… Даже лира тяжела для них. Разве жизнь – не легче и безбольней. И сандалий не щадит песок? — Словно лестница на колокольню. Путь мой темен, шаток – и высок. 1923 4 Матерь Божья Часу безответна: Тихо судьбы шьет ее игла… Вот, на землю тенью неприметной Молодая жизнь моя легла. … Может, я затем и приходила В мир: учуять радость и покой, И сердца – душистые кадила — Легкою раскачивать рукой. 1923 5 Неотвратимо, неизбежно. От всех распахнутых дверей Меня уводит ветер снежный Навстречу гибели моей. Умы – в бреду сердца – лукавы. Извечно спутаны пути. Ни мира, ни любви, ни славы Мне в целой жизни не найти. Сквозь годы ужаса и плена Провижу, смутно – жребий мой… – О, господи, давно колена Я не склоняла пред тобой! 1924
6 Снежный ветер запевает в ставни, Медный звон колышет ворота… Друг старинный, недруг мой недавний, Вот – я здесь, печальна и чиста. Ни себя не знала, ни любови, Но от сердца я приемлю новь, И чужда тяжелой скифской крови Легкая как марево любовь. Жизнь – проста, и слово неизменно: Все пути приводят к одному… Мне не снилось стать своей и пленной В этом смертью раненном дому. 1924 7 Верно, сердцем уродилась суше И суровей множества людей: Оттого-то бог и дал мне в души Лучшего из черных лебедей. И душа моя, сквозь вихрь и пламя, Сквозь напевный колокол в веках — Как большое траурное знамя Бьется бешено в твоих руках. 1924 8 Что лирика? Быть может, сотый Ее оценит и поймет: Здесь сердца дрогнувшие соты Хранят любви старинный мед. Что слава? Первый между ними. Ничтожный – как дитя в гробу Из пыли медленно поднимет Поэта хрупкую судьбу. Что книга? Редким береженный Ларец с прерывной нитью строк. Последним служкою зажженной Кадильницы душистый вздрог. 1924 <9> Он сказал мне: «Видишь, ты чужая Петербургской пламенной судьбе. Бурным гневом медленно сгорая, Этот город вспомнит о тебе». И еще сказал он: «Накануне Лучших лет училась ты любви, И как только красный ветер дунет — Разлетятся ангелы твои». И закончил: «Маленькая, кто ты. Чтобы за руку я взял, любя: Посмотри, какою позолотой Наша слава ляжет на тебя». <1923> <10> Вставали дни, дряхлел и падал Рим, Росли названья славы и свободы, Но с византийским именем твоим Связала я девические годы. Всё глубже раны варварским мечом, Но плещет имя крыльями покоя, И хорошо войти в прохладный дом От звона стрел, от пламенного зноя. Легки, как лани, стрелки на часах, Седеет прядь, журчат года глухие, И медленно качается в веках Дарохранительница – Византия. <1923> |
