Те из них, кто отдавал предпочтение «турам Ванни», мог выбрать такие великолепные развлечения, как поездка в двухместной коляске с открытым верхом вокруг настоящей фермы или речной круиз по Темзе с завтраком из копченого лосося. По субботам можно было посмотреть на игру в крокет на зеленой деревенской лужайке или просто побродить по окрестностям.

Ванни, как вскоре поняла Харриет, знала, чего хотят ее соотечественники. За те четыре года, которые она проработала у Харриет, она напридумывала массу развлечений — от поездки в Уорик и Шекспировский центр в Стратфорде-на-Эйвоне до посещения заповедника.

Спустившись по лестнице, женщины направились на кухню, и Ванни бросила на подругу быстрый взгляд. Она была рада, что та выглядит лучше.

Как и все, кто знал Фрэнки Пауэлл, Ванни любила ее, и смерть этой женщины десять дней назад была для нее ударом. Но все постепенно приходило в норму.

Когда они вошли в кухню, от запаха свежеиспеченного хлеба у Ванни заурчало в животе, и довольно громко. Мейзи Брайс, кухарка, подняла на них глаза и улыбнулась.

— Привет. Уже встали? — весело спросила она, взглянув в лицо Харриет. — Ты все еще бледна, дорогая. Хочешь чашечку чаю?

Улыбнувшись, Харриет села за стол.

— Когда я отказывалась от чашки чаю? — лукаво спросила она.

В прошлом году Харриет одна управлялась с пансионом, стараясь снять с плеч Фрэнки даже самый маленький груз. И сейчас она будто наяву слышала ее голос, уговаривающий племянницу продолжать работу и превратить «Уиндраш-Шеллоуз» в нечто еще более великолепное.

Ванни, просматривающая утренние газеты, спросила:

— Это сегодня ты должна поехать в Пауэлл-Хаус?

И Харриет почувствовала, как поколебалась ее уверенность в себе при мысли, что ей надо присутствовать при оглашении завещания.

Нотариус Фрэнки был в отъезде, когда она умерла, и потому до сегодняшнего дня не мог огласить завещание. Оно должно было быть прочитано в Пауэлл-Хаусе, в двадцати милях отсюда. Харриет никогда не была там. Ей к тому же совсем не улыбалось встретиться со своей бабушкой. Хотя леди Грейс Паэулл не знает, что Харриет ее внучка…

— Да, сегодня, — ответила она, и что-то в ее голосе заставило Ванни поднять голову и внимательно посмотреть на нее.

— Волнуешься? — мягко спросила она, отодвигая газеты в сторону. — Хочешь, я поеду с тобой?

Ванни всегда опекала Харриет. Это была ее первая приличная работа с тех пор, как она приехала в Англию. И теперь отель стал для нее домом. А Харриет — сестрой. Она кое-что знала о запутанной истории Пауэллов и понимала, что вечер будет для Харриет трудным.

Но Харриет улыбнулась, и то, как она расправила плечи и подняла подбородок, несколько успокоило Ванни.

— Нет-нет, не беспокойся, — сказала Харриет. — Я в порядке.

Однако, сказав это, она несколько поторопилась…

В то время когда Ванни проверяла, есть ли у мистера Амерхейма все, чтобы с удовольствием провести время на реке, на другом берегу Атлантического океана Бретт Карвер проснулся среди ночи оттого, что зазвонил телефон. Он поднял трубку, сел, не одеваясь, на большой вращающийся стул и пододвинул к себе блокнот и ручку. Когда бы ни звонил Винсент Уайт, Бретт всегда делал для себя пометки.

— Да? Ну говори же, Винс, — прорычал Бретт в телефонную трубку, подавив зевок. — Что случилось? — Бретт внешне мало изменился с тех пор, как Ванни Макаллен исчезла из дома. Ни одного седого волоса. Все тот же вес. Только те, кто хорошо его знал, заметили, что взгляд его стал более мрачным.

— Решил, что вы захотите узнать… Ларнер обратился в суд — требует, чтобы Ванни Макаллен признали умершей.

Бретт заскрипел зубами.

— Ну, это у него не выйдет. Прошло еще недостаточно времени.

Адвокаты Бретта уже пояснили ему, сколько времени должно пройти, чтобы такое стало возможным.

— Да, но он все равно пытается этого добиться. Вы же знаете Джеймса Ларнера.

Бретт действительно его знал.

— Что-нибудь еще? — резко спросил он. — Как дела с той свидетельницей во Франции?

— Мне очень жаль, Бретт, — ответил Винсент Уайт. — Я знаю, как ты на это надеялся. Но у одного из моих ребят есть новости. Из Лондона.

Винсента Уайта, хозяина одного из лучших частных детективных агентств на восточном побережье Америки, Бретт и Чак Макаллен наняли пять лет назад, чтобы найти Ванни Макаллен.

И он все еще продолжал поиски.

— О'кей, — кратко ответил Бретт. — Действуй дальше. Дай мне знать, если нападешь на что-то.

— Обязательно, — ответил Винсент и повесил трубку. Несколько секунд он смотрел на нее, покачивая головой. Эта малышка сделала все для того, чтобы ее не нашли. Он упаковал чемодан и направился в аэропорт. Следующая остановка — Лондон, аэропорт Хитроу.

Бретт Карвер тоже повесил трубку. Перед ним лежали газеты с сообщениями о том, что он собирается сделать на западном побережье. Он работал над проектом в поте лица в обстановке полной секретности, зная, что если ему это удастся, то он будет обеспечен на всю жизнь.

Но сейчас у него не было сил даже задуматься над этим. Он опять лег в постель и долго лежал, уставившись в потолок.

— Ванни, — пробормотал он, — где же ты, черт побери? Почему ты покинула меня?

Всю дорогу до Пауэлл-Хауса Харриет старалась вспомнить, что Фрэнки рассказывала ей о своей семье. Старший брат Фрэнки, Артур, поздно женился на молодой вдове с ребенком. Джайлзу было всего пять лет, когда Артур официально усыновил его. Грейс, леди Пауэлл, отнеслась к этому неодобрительно, обвиняя жену Артура в том, что она не родила настоящего наследника, Пауэлла по крови. Но со временем отношение Грейс к нему изменилось. Как и его приемный отец, Джайлз оказался отличным предпринимателем.

К восемнадцати годам он не только знал механизмы управления огромным поместьем, которое он со временем должен был унаследовать, но и, отправившись в Оксфорд, стал там первым по таким предметам, как политика и экономика. Окончив университет, он создал компьютерную фирму, быстро оценив перспективность новых и все более популярных компьютерных игр, и к двадцати пяти годам стал мультимиллионером. После смерти отца он возглавил управление поместьями, и теперь Грейс называла его не иначе, как «золотой мальчик». И Фрэнки всегда говорила о своем племяннике с нежностью и восторгом.

Завернув за угол, Харриет вдруг почувствовала, что ее страх прошел, и нога автоматически нажала на тормоз. Машина послушно остановилась.

Перед ней был… дворец! Неудивительно, что Грейс такого высокого мнения о своей семье.

Рассердившись на себя, Харриет достала из сумки нужную косметику, вздохнула и запустила мотор. Пусть у леди Грейс и ее суперизвестного внука есть Пауэлл-Хаус, земля и состояние — у нее есть «Уиндраш-Шеллоуз», и, кроме этого, ей ничего не нужно.

Стоя в голубом салоне у окна, выходящего на фронтон дома, Грейс, леди Пауэлл, сузив глаза, наблюдала за приближающейся машиной.

— Глазам своим не верю, — прошипела она. — У нее хватило наглости приехать сюда в машине Фрэнки.

Леди Грейс было восемьдесят девять лет. Выглядела она на семьдесят. Волосы ее были серовато-ржавого цвета, к ним очень шел ее элегантный костюм. При ходьбе она опиралась на трость с красивой рукояткой, спина ее была по-прежнему прямой.

Небрежно прислонившись к камину, ее внук смотрел на нее с нежностью. Она напоминала ему разъяренную кошку: оскорбленное достоинство и шипящая злость. При ее словах он нахмурился, подошел к окну и увидел, как серый «бентли» Фрэнки выпуска 1940 года медленно катит по дорожке.

Джайлз был по уши занят делами своей фирмы, когда бабушка сказала ему, что тетя Фрэнки взяла себе под опеку «некую молодую особу». Вряд ли это была такая уж потрясающая новость, и он едва обратил на нее внимание. Но потом события стали развиваться таким образом, что бабушка появилась в его офисе вне себя от ярости.