Подумать только, как далеко шагнул ее отец — сын пекаря из беднейшего квартала Бостона. Он был личностью, настоящим мужчиной — ее отец, женившийся по любви, работавший как дьявол, ставший мультимиллионером и почти самостоятельно растивший своего единственного ребенка, когда его любимая жена умерла.

Это он, грубый Макаллен, возил свою расцветающую пятнадцатилетнюю дочь на все эти выставки мод, полный решимости не допустить, чтобы она была лишена хоть части того, что дала бы ей мать.

Ванни вновь взяла в руки фотографию. Она знала, что у нее красивые глаза, прекрасные длинные, темные, мягкие как шелк волосы. Но она хотела бы быть блондинкой. Да вот и рост… Она с грустью убедилась, что остановилась на пяти футах шести дюймах и выше уже не будет. И топ-моделью, что было ее заветной мечтой, она уже никогда не станет. Губы Ванни приоткрылись в улыбке.

Если быть честной с самой собой — а Ванни всегда так и поступала, — то следует признать, что моделью она стать все-таки сможет, если захочет.

Да ее отец выкрутит руки газетам и журналам, кормящимся от его рекламы, и ее лицо появится на их страницах, рекламируя губную помаду, лак для машин, да что угодно. Ванни знала, что мир — в ее распоряжении. Во всяком случае, он может предоставить ей все, чего хочет богатая и безмерно балуемая отцом наследница.

Она почувствовала глубокую печаль, когда, засунув в боковые карманы чемодана еще одну пару великолепных итальянских туфель, в последний раз защелкнула замки. Все. Конец хорошей жизни.

Раньше, когда она отправлялась, например, в круиз по Карибскому морю или на горнолыжный курорт в Альпы, у нее всегда был большой багаж. И этот единственный чемодан, намеренно скромный, выглядел теперь довольно-таки жалко.

Наверное, ей следует поблагодарить предков ее отца, живших в горной Шотландии, за то, что она практична и трезво смотрит на жизнь. Ее сверстники и друзья все время попадают в какие-то истории, связанные с пьянством или — того хуже — наркотиками. У отца Ванни же никогда не было причин беспокоиться по поводу «синдрома богатых людей». Например, она ни разу не врезалась в дерево на своем ослепительно новом «порше» — подарке отца к семнадцатилетию. Впрочем, подумала она, водить «порше» ей больше не светит. Как и все прочее, машину она оставляет.

Вернувшись к шкафу, она вынула из него теплое шерстяное пальто и бросила его на кровать. Уезжать пока рано. Швейцарские часы на руке показывали только половину девятого.

Она выглянула в окно. Фонтан во дворе, выключенный на зиму, вдруг осветили фары машины, остановившейся перед широкими, управляемыми с пульта воротами.

Все чувства Ванни напряглись. Даже если бы она не знала, что он должен быть на обеде, она бы все равно поняла, что это он.

Ворота открылись, и машина, шурша колесами по щебенке, проехала несколько метров по дорожке и остановилась.

Сердце Ванни бешено забилось. Открылась дверца, и из машины показалась нога в джинсовой брючине. Ванни, несмотря ни на что, не смогла сдержать смех. Кто, кроме Бретта Карвера, может появиться на обеде в доме Макалленов в джинсах, пусть и суперфирменных?

Она смотрела, как из английского «ягуара» постепенно появилась вся его шестифутовая фигура. А почему бы ему и не быть высоким? Бретт Карвер вырос на ферме в Канзасе и наращивал мускулы, водя тяжелые машины, когда она еще брала уроки дикции у миссис Дюбарри. Падающий из дома свет делал его темно-рыжие волосы каштановыми. Как будто почувствовав, что за ним наблюдают, он внезапно повернулся и поднял голову.

Ванни отпрянула от окна. Но он ведь все равно чувствует, что она стоит тут, так же как и она — когда он где-то рядом.

На минуту в поле ее зрения оказалось его жесткое, привлекательное лицо, на котором мелькнула улыбка. Он направился к входной двери, уже распахнутой перед ним швейцаром. Ванни закусила губу. Ей не понравилась эта самоуверенная улыбка.

Повернувшись к пальто и чемодану, она задумалась. Желание убежать боролось в ней с тягой к мужчине, от которого она, Ванни, убегает. Бретт Карвер, младший сын беднейшего фермера из Канзаса, был в свое время вынужден покинуть дом в пятнадцать лет, даже без аттестата об окончании школы, когда его семья разорилась и потеряла ферму.

Его родителям удалось найти работу в городе, но, помимо Бретта, у них было еще пять ртов. Да и крошечная квартирка не могла вместить их всех. Он перебивался случайной работой, пока не набрел на одну из станций техобслуживания компании Макаллена. Менеджер взял его мыть машины. Потом он стал чинить их.

Сейчас уже стало легендой, как Чак Макаллен, случайно заглянув на одну из своих техстанций в Делавере, увидел торчащие из-под «шевроле» ноги в дешевых джинсах. Он наблюдал, как этот говорящий с канзасским акцентом парень заставил мотор работать. И Чака, который всегда хотел сына, вдруг сильно потянуло к парню. Потом была работа в салоне Макаллена в Бостоне. И Чак, поначалу побаивающийся, что сельский парень растеряется в большом городе, постепенно успокаивался: Бретт в новом бизнесе осваивался легко и быстро.

О, Ванни знает эту легенду наизусть. От механика до продавца. От простого продавца до победителя ежегодного конкурса продавцов фирмы Макаллена. Затем от продавца — к администратору.

Бретт, не закончивший даже среднюю школу, неустанно поднимался по служебной лестнице и стал наконец безоговорочным авторитетом и правой рукой Чака. Далеко не всем это пришлось по вкусу, и меньше всего — пассивному, точнее, номинальному партнеру Чака Джеймсу Ларнеру. Но его никто не слушал — и в первую очередь сам Чак Макаллен.

Когда молодой Чак покупал свою первую автостоянку, ему был нужен капитал. Ни один из банков не пожелал выдать отважному бедняку кредит, но он знал человека, который был готов рискнуть. У Ричарда Ларнера, в то время владельца магазина, был нюх на подобные дела, и он помог Чаку, оговорив при этом, что, хотя его имя будет неизвестно клиентам, доход они будут делить пополам.

Чак понимал, что это невыгодная сделка. Он будет таким образом работать лишь за половину дохода. Но половина — это лучше, чем ничего. Поэтому он согласился, но, в свою очередь, поставил условие: за ним оставалось право решающего голоса.

Под его руководством скромная автостоянка выросла до размеров империи. За это время Ричард Ларнер успел умереть, оставив право на получение пятидесяти процентов дохода своему сыну Джеймсу, который, совершенно ничего не делая, предоставил Чаку право обогащать его.

Единственное, чего недоставало Джеймсу Ларнеру, так это власти. Поэтому, когда на сцене появился Бретт Карвер, этот деревенщина из Канзаса, Джеймсу оставалось лишь наблюдать, как Чак готовит его к тому, чтобы в один прекрасный день занять пост главы фирмы.

Город с восторгом следил за взлетом Бретта. Репортеры осаждали его, но он редко давал интервью.

Дамы из общества проявляли еще большую активность, но он и тут не поддавался.

Он купил себе очень красивый пентхаус с видом на залив, у него всегда был лучший из представленных в автосалоне автомобиль, но во всем прочем он не проявлял стремления как-то внешне соответствовать своей новой роли.

«О да! — думала Ванни, сердце которой буквально переворачивалось в груди. — Он настоящий мужчина, этот Бретт Карвер».

В прошлом году отец наконец пригласил его домой на обед. Он-то уже заметил обтягиваемые роскошными парижскими туалетами округлившиеся формы своей повзрослевшей дочери. И у него появилась мечта.

Вначале она ничего не подозревала.

Когда в прошлую Пасху он сказал ей, что пригласил Бретта на большой праздничный обед, она не удивилась. Но и не обрадовалась, потому что собиралась к своей лучшей подруге на ранчо.

Но, рано повзрослев после смерти матери, она понимала: отец рассчитывает, что она будет выполнять обязанности хозяйки дома.

Итак, в шестнадцать лет, в изумрудно-зеленом атласном платье из Лондона, с высоко зачесанными волосами, с принадлежавшим матери изумрудным колье на шее, она спускалась вниз по лестнице к беседующим у ее подножия мужчинам и впервые увидела Бретта Карвера.