Пристегнув ножны, он посмотрел в глаза Боренсону:
— Я должен предупредить вас, что у тех, кто будет сражаться в Каррисе, мало шансов. У вас несметная туча врагов, и не все из них опустошители.
— Кто?
— Радж Ахтен стал пламяплетом, и прямо сейчас он придумывает, как ему уничтожить Мистаррию. Когда он придумает, его способствующие переправят ему дары так быстро, как только смогут. Они подкупили уличных мальчишек и преступников. Но Радж Ахтен не единственный враг. Дочь Лоуикера перекрыла дороги на севере от Карриса, не пропуская никакой помощи с этой стороны. Кроме того, из Кроутена скачет Король Андерс, заявивший, что Земля призвала его стать ее новым королем, теперь когда Габорн потерял способность предупреждать своих Избранных об опасности.
Боренсон насмешливо фыркнул, но инкарранец сказал:
— Не смейся. Он много лет изучал колдовские искусства, и многое из сказанного им уже подтвердилось. Но Король Андерс — воплощенное предательство. Он направил чумных крыс погубить Гередон, а ни один Король Земли не решится на такое чудовищное преступление. Габорну удалось отчасти разрушить его замысел, но у Андерса есть и другие в запасе.
— Расскажи какие, — попросил Боренсон.
Инкарранец начал рассказывать:
— По его призыву лорды-воители Интернука напали на Морское Подворье. Ольмарг самолично возглавлял атаку, подняв, как знамя, державу Интернука. На заре три тысячи серых баркасов вошли в город. И несмотря на то что Канцлер Вестхавен капитулировал, Ольмарг вспорол ему живот. Затем варвары из Интернука подожгли хижины у доков, и все утро напролет насиловали и грабили. Ольмарг захватил трон Мистаррии и до сих пор занят грабежом сокровищницы, выгребая оттуда золото и печати силы. Герцогиня Галент час назад пала перед ним на колени, умоляя остановить его людей, которые убили ее мужа и обесчестили дочерей у нее на глазах. В ответ Ольмарг швырнул ее на пол и изнасиловал, а потом перерезал ей горло. Вот какие люди служат Королю Андерсу.
К этому моменту инкарранец снял с тела мертвого короля кошелек, полный монет, набрал в мешок рисовых булочек и фруктов из корзинки, стоявшей у очага. С вешалки на стене он снял инкарранский дневной плащ — черный, с большим капюшоном, защищающим глаза от дневного света, — и накинул его на плечи.
Новости потрясли Боренсона. Всю свою жизнь он служил отцу Габорна, правителю Мистаррии. В самых страшных снах ему не снилось, что его народ может погибнуть.
Инкарранец с минуту разглядывал Боренсона.
— Сейчас я отведу вас к стражникам. Ведите себя так, словно ничего не случилось. Они вернут вам ваше оружие. Ваших лошадей должны были отвести в королевские конюшни. Если их там нет, возьмем любых других.
— А что насчет Принца Веразета? — спросила Миррима. — Где он?
— Он пьет вино из жимолости и играет в кости с друзьями, — ответил инкарранец. — В любом случае, в эти комнаты он не вернется, пока не наступит ночь.
Инкарранец повернулся к двери.
— Последний вопрос, — обратился к нему Боренсон. — Имя у тебя есть?
Инкарранец взглянул назад, лицо его под капюшоном казалось белой маской. Света от огня было достаточно, чтобы его глаза блеснули красным.
— Сарка. Сарка Каул.
Глава двадцать пятая
Самая чистая любовь
Поскольку дары невозможно получить, если они отдаются недобровольно, это должно означать, что именно чувство — в гораздо большей степени, чем мастерство способствующего, — создает ту прочную связь, которая соединяет Посвященного с его лордом.
К злому лорду Посвященного привязывает страх, но такая связь слаба, потому что Посвященный скорее выберет смерть, чем служение тому, кого он презирает. Жадность создаст более сильные узы, потому что те, кто продают свои свойства за золото, обычно очень хотят жить. Но нет сомнения, что сильнейшая связь — та, которая создана любовью, ибо те, кто действительно любят своего лорда, не меняют своего решения, почувствовав укус печати силы.
Из «Искусства правильного подбора», написанного Анса Пером и Диланом Фендермере, Мастерами Способствующими
Когда Чимойз очнулась от своих снов о крысах, солнечный свет потоком лился в открытую дверь винного погреба.
Ее била лихорадка, она никак не могла остановить дрожь. Тетя Констанс помогла ей подняться на ноги, и кто-то из горожан — перед глазами у нее все плыло, и она не могла разглядеть, кто именно, — отвел ее к дому.
Земля вокруг винокурни вся выгорела. Обручи от сгоревших бочек валялись повсюду. Грушевые деревья превратились в дымящиеся колья. Пламя выжгло все поля к западу.
Прямо у дверей ожидала повозка, и Чимойз увидела, что в ней лежат три человека, и их лица прикрыты одеялами.
— Кто умер? — с горечью спросила Чимойз; ведь она так старалась спасти каждого. Насколько она знала, умереть должен был только ее дорогой дядя Эбер. — Кто в повозке?
— Со всеми все в порядке, — сказала тетя Констанс, в голосе которой слышалась горе. — Все чувствуют себя хорошо.
Она пошла к дому, увлекая за собой Чимойз, а та была слишком слаба, чтобы спорить. В свое время она узнает, кто умер. Потом Констанс почувствовала удивление: главный дом уцелел. Но почти сразу она поняла: ветер отнес огонь к западу от винокурни, в ближние поля, где пламя все еще продолжало бушевать. Только это и спасло поместье и город.
Войдя в дом, Констанс промыла раны Чимойз холодной водой и положила на них припарки. Все утро Чимойз пролежала в лихорадке. Несколько раз она просыпалась от стука в дверь, а вслед за ним слышала женские голоса.
— Мальчишка Фанчеров все-таки умер, — говорила какая-то горожанка. — Мы уж все испробовали, но он был слишком искусан.
— Значит, уже девять, — сказала Констанс, и голос ее прозвучал глухо.
— Могло быть и хуже, — вступил в разговор еще один голос. — Если бы не король, мы все были бы мертвы.
Чимойз лежала, гадая, кому еще суждено умереть.
Вдруг она поняла, что думает: пусть это будет не Дирборн Хокс. Только не он.
Она знала, что это неправильно; она чувствовала себя виноватой уже за то, что просто подумала об этом, потому что желать, чтобы он выжил, значило желать смерти кому-то другому.
Но после битвы она обрабатывала его раны — их было двадцать четыре — и теперь не могла забыть, как он застенчиво улыбнулся ей и как в ответ неровно забилось ее сердце.
— Ужасно, это ужасно, — говорила какая-то старая женщина. — У меня сердце разрывается, когда я о них думаю. Благодарение Силам, что Король Земли успел вовремя предупредить нас. Я только одного хочу — отблагодарить его.
— Мы его не скоро увидим, — сказала тетя Констанс. — Эбер вчера сказал мне, что надвигаются страшные события. Там, в Мистаррии, нынче ночью будет большой бой с опустошителями. Там тысячи опустошителей. Всех, кто может сражаться, позвали в Каррис. А те, кто не может, отдают дары Королю Земли.
— Дары? — переспросила старая женщина. — Где?
— В Замке Сильварреста. Люди стекаются туда отовсюду. Неделю назад король принимал дары в замке Гроверман, а теперь способствующие собирают Посвященных в Замке Сильварреста, чтобы передавать дары через векторов.
— В самом деле? — снова заговорила старуха. — Неужели дела так плохи?
Тетя Констанс немного помолчала, и Чимойз показалось, что она слышит, как та качает головой.
— Я слышала, как Эбер шептался с кем-то. Он говорил, чтобы держали оружие наготове. Король Земли сказал, если мы не победим в Каррисе…
Чимойз с трудом сползла с кровати и какое-то время стояла, приходя в себя. До Замка Сильварреста не так уж далеко, меньше тридцати миль. У дяди Эбера не было лошадей, отмеченных рунами силы, но у него была лодка, а река Уай бежала через леса прямо к замку. Она знала, что раньше Эбер обычно отправлял свои бочки с вином вниз по реке, значит, там достаточно глубоко, чтобы лодка могла пройти.
«Если повезет, я доберусь туда за несколько часов», — сказала она себе.
