Феррины разбегались перед ним так быстро, как могли, и наконец Эбер распахнул бесполезную дверь.

Гром снаружи грохотал, как демон. Молнии рассекали зеленое небо, и Эбер постоял мгновение, гордый, не сдавшийся, озаренный их светом. Ветер метался из стороны в сторону, как взбесившийся зверь. Но при всей своей ярости буря не сопровождалась дождем. Только сухой ветер вбивал последние зерна в землю. Винные бочки, которые Дирборн так аккуратно расставил, валялись теперь грудой на дороге.

Эбер с трудом сделал несколько шагов вперед, пробивая себе путь среди крыс, прекративших штурмовать дверь и обратившихся к более легкой жертве, издавая яростный торжествующий визг. Крысы карабкались по его ногам на плечи, пригибали его к земле своим весом, так что теперь Чимойз уже не могла разглядеть под ними своего дядю — только ходящую волнами, копошащуюся гору, покрытую крысами.

Эбер с силой бросил бочонок с маслом на землю, раздавив несколько дюжин крыс. Они зарычали от ярости и завизжали от боли. Масло разлилось. Он бросил туда же фонарь.

Языки пламени взметнулись прямо перед ним сплошной стеной. Сотни крыс крепко вцепились в Эбера, и он завертелся, как безумный, стараясь стряхнуть их.

Но он, должно быть, знал, что не выживет после их ядовитых укусов. И он шагнул прямо в пламя, таща за собой крыс.

Вокруг Чимойз закричали от ужаса женщины и дети. Тетя Констанс пыталась броситься к Эберу, но другие женщины обхватили и удержали ее. Масло вспыхнуло неукротимым, лютым огнем. Старые винные бочки, сухие, как лучина, служили ему пищей. Луг с высокой травой и дикими маргаритками превратился в ад. Стена огня у самой двери погреба поднялась на восемьдесят футов, раздуваемая ветром.

А крысы все прибывали и бросались прямо в огонь.

Лишь немногие из них проскочили сквозь огненную преграду. А выжило из прорвавшихся и того меньше, и феррины без труда прикончили их.

Ветер продолжал колотить по двери, так что она сначала качнулась на петлях, а затем захлопнулась с громким стуком. Засов скользнул обратно в пазы.

Снаружи продолжала бушевать буря и разгорался огонь. Струйки пахнущего горелым маслом дыма просачивались под дверь. Дирборн Хокс подскочил к дверям и заткнул щели своей курткой.

Нашествие крыс прекратилось.

Чимойз словно оцепенела. Она рухнула на пол и осталась сидеть, обессиленная; она боялась, что новые хищники могут прорваться сквозь огонь, что бой может возобновиться в любой момент, — и мечтала хоть о короткой передышке. Женщины и дети вокруг нее плакали.

Бабушка Киннелли сказала строго:

— Пусть каждый обработает свои раны! Сейчас не время отдыхать.

Она взяла бочонок с вином и пошла по комнате, поливая вином крысиные укусы и негромко произнося обращенные к Силам молитвы.

Чимойз встала и начала помогать ей. Дети бродили среди крысиных тел, приканчивая тех, что еще не умер.

Количество укусов на некоторых людях казалось невероятным. Чимойз трудилась не покладая рук. Оказав помощь людям, она перешла к ферринам. Этому народцу пришлось тяжелее всех. Дюжина погибла в бою, у многих были обгрызены уши, мордочки распухли от укусов, ноги располосованы. У одного старика был полностью отгрызен хвост. Столько боли было вокруг, что сердце у Чимойз стонало и плакало.

Феррины, которые обычно боялись людей, сейчас спокойно переносили ее прикосновения.

Никогда больше и думать не буду о том, чтобы брать у них подарки, думала Чимойз. И поколочу любого мужчину или мальчишку, если услышу, что он их обидел.

Так она работала всю ночь, обрабатывая по очереди раны каждого феррина. Закончив, она увидела, что раны многих людей и ферринов загноились — и все пришлось начинать сначала.

Она оказывала им помощь, пока не обессилела до того, что больше не могла шевелиться. И тогда она присела, прислонившись спиной к грубой каменной стене, чтобы хоть минутку отдохнуть. Глаза ее закрывались, словно веки были налиты свинцом, и она закрыла их, но по-прежнему не желала оставить свой пост.

Она волновалась о других — о тех, кого она знала, о друзьях из Замка Сильварреста. Где сейчас Йом? Где Габорн?

Габорн послал предупреждение всему Гередону. И Чимойз понимала, что сражения, подобные только что закончившемуся, произошли повсюду — в погребах и шахтах, в подземных склепах и сырых пещерах. Она представила себе, как черная орда крыс проходит через каждую деревню, каждый город, а люди и феррины, плечом к плечу, храбро сражаются с ними.

Ветер выл и свистел снаружи, и гром грохотал, и ей стало казаться, что он проник в нее, стал с ней одним целым.

Сотрясаясь от рыданий, Чимойз наконец заснула, но и во сне она видела крыс.

Спор прекратился только через несколько часов после того, как Посланник Тьмы швырнул Аверан в камеру вместе с другими пленниками.

Здесь было только шестнадцать человек — шестнадцать, оставшихся от многих сотен, которых бросали сюда многие годы. Все они были уже в годах и были захвачены в плен в поселениях за много миль отсюда.

— У нас есть свет, — сказал один мужчина. — Впервые за все время, которое мы находимся здесь, у нас есть свет. Это оружие. Его отсутствие — это единственное, что удерживало нас от побега. Вот ты, Обар, ты сам повторял сотни раз, мол, если бы у тебя был свет, ты устроил бы побег, и тебе все равно, выживешь ты при этом или умрешь.

— А что хорошего в свете? — спросил Обар с сильным индопальским акцентом. — Мы находимся на глубине многих миль, а туннели расходятся в разные стороны. Мы некогда не найдем путь наверх!

— А какой у нас выбор? — спросил Баррис. — Человек, в котором Аверан узнала их лидера. — Теперь, когда у нас есть свет, мы что же — будем сидеть кучей вокруг него и ждать, пока у нас цветы из задницы вырастут?

— Мы не Властители Рун, — поддержала Обара Инура, женщина из Индопала. — Мы не все можем драться.

— Баррис прав, — сказала Аверан. — Мы должны освободиться. Но нам не придется сражаться в одиночку. Помощь уже идет.

— Помощь? — переспросил Баррис. — Прямо сюда?

— Да, — сказала Аверан. — Габорн Вал Орден, король Мистаррии, уже близко.

— Благодарение Силам! — воскликнула Инура.

— Почему? — спросил Баррис таким тоном, словно он думал, будто Аверан сошла с ума. — Почему вдруг король спустится сюда?

— Он идет, чтобы отыскать Логово Костей, чтобы сразиться с ужасным магом, предводителем опустошителей, — сказала Аверан. — Я старалась показать ему путь, когда опустошители схватили меня. У Габорна нет выбора, ему придется идти по моим следам. Он сумеет их найти. Он получил дары обоняния от двадцати собак.

Баррис сварливо спросил:

— А почему этот ребенок ведет за собой короля?

— Потому что я Охранитель Земли, — просто и искренне ответила Аверан, — точнее, учусь им быть.

— Ты — рожденная чародейкой, — догадался Баррис. — Тогда, может быть, ты можешь что-то сделать, чтобы помочь нам.

— Например? — спросила Аверан.

— Можешь вызвать животных, чтобы они сражались за нас?

— У меня нет моего жезла, — сказала Аверан извиняющимся тоном. — А, кроме того, я не думаю, что тут есть кто-нибудь крупнее краба-слепца — на многие мили вокруг.

— Пожалуйста, — сказала Инура, — сделай что-нибудь.

Эти люди совсем отчаялись. Аверан смотрела в их хмурые, безнадежные лица — и не могла придумать, как помочь им. Но злость все еще кипела в ней при мысли об ее отце, и она тоже жаждала мести.

Она прищурила глаза, размышляя.

— Я попытаюсь, — наконец сказала Аверан.

Пленники столпились вокруг, молча глядя на нее. Она замедлила дыхание и отпустила свои мысли далеко, прочь отсюда.

Первым ее сознание высветило Габорна. Она представила себе его лицо. Когда его лицо вырисовалось достаточно отчетливо, она постаралась поймать ритм его тяжелого дыхания. Он бежал. Хоть это она могла почувствовать.