— Нет, — ответил Боренсон, пытаясь выкроить еще немного времени.

— Что ж, очень плохо, — произнес Криометес. — Вы подумать об этом, — сказал он и отошел в сторону.

У огня кто-то зашевелился. Какая-то темная фигура наклонилась над очагом, помешивая угли. Боренсон узнал принца Веразета, облаченного во все черное. Он подошел к Мирриме. Нагнувшись, он взял в руки металлическую палку, похожую на длинный тонкий нож.

— Стойте, — закричал Боренсон. — Давайте поговорим об этом.

Но Веразет не хотел что-либо обсуждать. Он приблизился к Мирриме и разорвал на ней тунику, обнажив спину.

— Подождите! — взмолился Боренсон. И тут услышал испуганные крики. Инкарранские женщины по-прежнему были тут, в комнате. — Помогите нам! — просил он.

Веразет коснулся раскаленным кинжалом спины Мирримы и, сделав небольшой надрез, целиком ввел лезвие под кожу. Раздался шипящий звук сжигаемой плоти, рана задымилась. Даже находясь под действием яда, Миррима вскрикнула, и ее спина дугой изогнулась на деревянной панели.

— Зандарос! — во все горло закричал Боренсон. — Помоги нам!

— Вам никто не поможет! — спокойно произнес Криометес. — Зандарос и другие правители уехать несколько часов назад. Он охотиться на опустошителей, о которых вы рассказать. Весь день так. Никто не помочь вам. Никто не помочь жене. Только вы можете помочь жене. Понимаете?

— Вам так просто это с рук не сойдет, — сказал Боренсон. — Зандарос разозлиться, когда узнает.

— Зандарос не узнать, — возразил Криометес. — Мы не хотеть мира, не хотеть открытой границы. Мои друзья, они сказать Зандаросу, что вы ехать домой.

Принц Веразет оставил раскаленный клинок на спине Мирримы, девушка застонала, а принц подошел к камину и взял еще один остроконечный жезл. И вонзил его в тело Мирримы. В комнате снова раздался шипящий звук.

В тусклом свете Боренсон разглядел лицо принца. Он улыбался. В серебристых глазах отражались огненно-красные угольки.

Юный инкарранец получал удовольствие от происходящего, вдруг осознал Боренсон. В улыбке скользило то, что было страшнее злобы — полное безразличие.

— Есть ужасно, — сказал Криометес. — Жена есть очень красивая. Есть ужасно ранить ее. Есть ужасно мучить и убивать ее.

Веразет подошел к Мирриме, сердце Боренсона неистово забилось в груди. Он стал отчаянно дергаться, пытаясь порвать цепи, сковывающие его, но тщетно. Цепи и оковы были особенно прочными, чтобы сдержать человека, обладавшего многим дарами.

Веразет снова вонзил нож под кожу Мирримы, на этот раз чуть повыше почек, и с улыбкой на лице, вращая лезвие, стал втыкать его глубже в плоть.

Миррима запрокинула голову назад, все ее мышцы стали твердыми от напряжения, однако цепи были столь же крепкими, как и те, которыми был скован Боренсон. Девушка застонала от дикой боли, эта боль кольнула его в самое сердце, мгновение спустя Миррима снова погрузилась в забытье.

— Пожалуйста, остановитесь! — крикнул он. — Позвольте ей жить!

— Вы продавать? — спросил Криометес.

— Да, — ответил Боренсон.

— Должно хотеть продать очень плохо, — произнес Криометес. — Должно хотеть продать больше, чем саму жизнь. Должно хотеть отдать всем сердцем.

— Я знаю, — сказал Боренсон. — Я знаю. Отпустите ее. Обещайте мне, что оставите ее в живых!

— Конечно, — продолжал Криометес. — Вы отдавать мне волю, она жить. Я обещаю. Я есть человек слова.

— Вы отпустите ее? — настаивал Боренсон.

— Да, мы отводить ее в горы и отпускать.

— Тогда отпустите ее, — потребовал он.

Старый король кивнул Веразету и произнес:

— Дай ей еще снадобья, отведи в горы и оставь там, ведь мы уже дать обещание.

Веразет, казалось, рассердился, услышав эту просьбу, но Криометес кивнул двум девушкам, стоявшим позади, и дал какие-то указания. Потом обратился к Боренсону:

— Я послать девушек, чтобы они убедиться, что жену отпускать на свободу.

Боренсон хотел бы иметь что-то более надежное, чем слово инкарранца, но ничто другое не могло гарантировать ему безопасности жены. Он сомневался, что инкарранцы с их несколько странным понятием о чести на самом деле оставят ее в живых. Он боялся, что они перережут Мирриме горло, чтобы убедиться в том, что она будет молчать. Единственным, на что он мог надеяться, было время, и что оно даст ей шанс спастись.

— Хорошо, — сказал он. — Я согласен отдать свою волю. Но я хочу видеть, как вы отпускаете Мирриму.

Веразет вытащил ножи из тела Мирримы и положил их в огонь.

— Мы сохранять ножи горячими, если вы изменить решение, когда жена уходить, — произнес Криометес. — Запомните. Быть обязанным хотеть передать волю очень плохо.

— Я знаю, — ответил Боренсон.

Одна из девиц вылила на Мирриму кувшин с водой, и та очнулась от обморока. Не вставая, она застонала. Через какое-то время действие снадобья прошло, и Миррима открыла глаза.

Увидев Боренсона, она спросила дрожащим голосом:

— Что происходит?

— Я покупаю тебе свободу, — ответил Боренсон.

— Покупаешь?

— Да, отдаю свой дар.

Сначала во взгляде появилось понимание, но оно тут же сменилось возмущением.

— Не делай необдуманных поступков, — начал Боренсон. — Ты не сможешь победить их. Просто уходи. Просто останься в живых.

Миррима поняла, что он собирается сделать, и какое-то время она неподвижно лежала, изредка всхлипывая от беспомощности. В душе Боренсон поблагодарил ее. Лишь немногие женщины в Инкарре обладали дарами, и он надеялся, что они не заподозрят Мирриму.

Криометес кивнул в сторону Веразета, и юный инкарранец снял оковы с ног Мирримы. Она села, от железных наручников запястья сильно чесались, при виде ран на теле, она содрогнулась.

— Иди, — сказал ей Боренсон. Одна из девушек помогла Мирриме подняться и встать на ноги. Долгое время Миррима пристально смотрела на Боренсона так, как если бы знала, что больше никогда его не увидит.

Наконец, она бросилась к нему, отчего тяжелые цепи оков загремели. Заключив мужа в объятия, она поцеловала его.

Тут же Веразет схватил ее за плечи и оттолкнул от него, а затем сразу скрылся вместе с ней в темном коридоре.

— Мы снять наручники, — заговорил Криометес, — когда жена есть далеко отсюда. А сейчас садиться и смотреть на меня, своего господина. Своего повелителя. Не двигаться. Сохранять спокойствие.

Боренсон почувствовал, как кто-то задрал штанину на его правой ноге. Он посмотрел вниз. И различил в темноте фигуру старика-посредника с лицом призрака, склонившегося над ним с чернильницей и иголками в руках.

Высоко в горах Хест Радж Ахтен вел свою армию под небесами такими ясными, что ему порой казалось, что он может потрогать заходящее солнце.

Уже почти целую педелю в этих горах не выпадал снег. Днем солнце медленно наступало и уничтожало белые пласты. Ночью земля становилась обжигающе холодной и каждая крупинка гравия вмерзала в тропу. Твердое покрытие обеспечивало безопасную езду. Лошади, отмеченные рунами силы, бежали легко и быстро, несмотря на то что для них не было пищи в этих краях, где не росла трава; они знали, что еда ждет их внизу, в теплых долинах Мистаррии.

Так ехал к поросшим соснами долинам Радж Ахтен, и день склонялся к вечеру, когда внезапно он встретился с огромной армией.

Грязные коричневые шатры были разбросаны там и тут под деревьями. Лошади в этом лагере явно голодали — из-под тусклых шкур выпирали ребра и бедренные кости.

Когда Радж Ахтен и его армия спустились к самому лагерю, немногочисленные стражи перепугались и затрубили в рога.

— Мир, — сказал Радж Ахтен, возвышаясь над стражами и глядя на них сверху вниз. — Ваш лорд вернулся.