Мне рассказывали, что особенно хорошо готовят эту рыбу именно в Арброте. В Абердине тоже есть достойные мастера, но по-настоящему умеют коптить пикшу лишь жены арбротских рыбаков.

У этих людей всегда хватает работы, и занимаются они ею с удовольствием. Любимая работа — это, согласитесь, редкая вещь в условиях современного города.

Из разговора с полицейским я узнал, что прежде рыбацкая община жила довольно замкнуто и с остальными горожанами поддерживала минимальные контакты. Однако сейчас все изменилось. Теперь девушка, целый день таскающая за плечами плетеную корзину для рыбы, вечером наряжается в шелковые чулки, нарядное платье и выходит в город.

— Но, знаете, — добавил полицейский, понижая голос, — этих девушек всегда можно узнать по походке. Они слегка наклоняются вперед, будто тащат на спине свою корзину. Привычка, знаете ли…

В Данди я повстречал знакомого, у которого были какие-то дела на местной мармеладной фабрике, и он пригласил меня отправиться туда вместе с ним. Пока мой приятель улаживал в управлении свои вопросы, мне разрешили побродить по фабрике и понаблюдать за процессом производства печенья, конфет и мармелада. Я зашел в первое попавшееся помещение и сразу понял: здесь творится нечто совершенно необычное. Девушки изготавливали конфеты по рецепту, которому было по меньшей мере два столетия. Лично я уже и забыл, когда видел подобные конфеты. Помнится, официально они назывались «любящие сердца», но в деревне, где я рос, все детишки называли их «словесами». Вот уж не думал, что когда-нибудь мне доведется снова держать в руках эти сладости. Один их вид пробудил в моей душе давние воспоминания: витрина деревенской бакалейной лавки, на которой вперемешку выставлены почтовые открытки, башмаки, липкая бумага от мух, фланелевые сорочки, бутылки с чернилами и те самые конфеты. «Любящие сердца» обычно делались круглыми, размером с пенни. Они были белые, голубые или розовые, и поперек каждой конфеты шла какая-нибудь надпись, выполненная синей или красной глазурью.

— Эти конфеты всегда пользовались большим спросом в шотландских городках, — пояснили мне работницы фабрики. — У нас это, наверное, самое древнее кондитерское изделие: мы выпускаем их с 1793 года.

Изречения оставались более или менее неизменными на протяжении столетий. Разглядывая каскады конфет, сыпавшихся на конвейер, я успел прочитать:

А рядом суровое предупреждение — вполне в духе провинциальной шотландской морали: «Держи руки при себе, пока как следует не познакомишься».

— И кто же их покупает? — поинтересовался я.

— О, да все сельские лавки их расхватывают.

«Любящие сердца» подкупают своей безыскусностью, послания на них простые и наивные. Зато в следующем зале я обнаружил совершенно отличный вид изделий. То есть, по сути они были те же, но рекламировали в корне иное отношение к жизни. Как и «любящие сердца», эти конфеты радовали глаз разноцветьем — голубые, розовые, белые. Форму они имели также разнообразную: квадратики, треугольнички и даже полумесяцы. А надписи преобладали следующего содержания:

— Эти конфеты мы называем «Шепот Купидона», — пояснила девушка.

— И почему же ваш Купидон изъясняется на языке американских подростков?

— Ну, понимаете, трафареты для надписей поступают к нам из Штатов.

— И что, эти конфеты покупают на Малле или Скае? Или, скажем, к северу от Каледонского канала?

— Нет. Они популярны лишь в тех местах, где есть кинотеатры.

— Другими словами, там, где их могут перевести на нормальный язык?

— Ну да.

Какой разительный контраст! В первой комнате штамповали тысячи и тысячи конфет с нежными посланиями для наших прабабушек, а за соседней дверью станок выплевывал американизированную банальщину, ориентированную на молодое поколение.

Что интересно, популярность этих изречений подчиняется собственным, необъяснимым с точки зрения здравого смысла закономерностям. Одни входят в моду, а другие на время забываются с тем, чтобы потом когда-нибудь снова вернуться. Надо сказать, что большая часть этих виршей существует еще с незапамятных времен Гретна-Грин.

— И какие же надписи сейчас в ходу? — поинтересовался я у работницы фабрики.

— Как ни странно, самые старые и простые, типа «Годы не разлучат нас». Ну и, конечно же, традиционное «Я люблю тебя».

Вскоре я уже сидел на пароме, отправлявшемся в Сент-Эндрюс.

В солнечный день Сент-Эндрюс представляет собой типичный прибрежный городок — такой же милый и симпатичный, как все прибрежные города Европы. При этом он обладает собственным лицом и очарованием. Хотя в свое время я и не научился играть в гольф (а сейчас чересчур занят, чтобы хоть как-то восполнить этот пробел), уверен: я бы никогда не заскучал в Сент-Эндрюсе. Ну, разве что уж в совсем дождливый день, да к тому же если б его пришлось провести в местном гольф-клубе с названием «Ройал энд Эншент» (или просто «РЭЭ»). Подобное испытание я считаю непомерно тяжелым для людей, не играющих в гольф.

Сент-Эндрюс даровал Шотландии ее покровителя, святого Андрея, но, похоже, со времен Реформации страна сменила свою тягу к канонизации на увлечение гольфом. Во всяком случае, для Сент-Эндрюса гольф означает больше, чем для любого, даже самого фанатичного в отношении этой игры города. Многочисленные поклонники гольфа сегодня стремятся в Сент-Эндрюс с тем же самым пылом и рвением, с каким прежде толпы паломников тянулись к гробнице святого Андрея. Некоторые гости города находят время преклонить колени в гробнице, но большинство обходится без этого — они смущены и взволнованы одним сознанием, что ступают по святой земле.

В прошлом я совершенно спокойно, как само собой разумеющееся, воспринимал тот факт, что святой Андрей является покровителем Шотландии. Но недавно, находясь на отдыхе в Италии, я случайно попал в городок Амальфи. За обедом я познакомился с молодым итальянским экскурсоводом, который, скорее всего, даже не слышал о Шотландии. Так вот, этот парень повел меня в усыпальницу святого Андрея в Амальфийском соборе. Мощи святого апостола захоронены в мрачном склепе, они покоятся в золотой раке в окружении целого ряда зажженных свеч. И мне показалось довольно странным, что святой покровитель страны, которая никогда не испытывала недостатка в дождях, лежит здесь, в выжженном солнцем городке, а люди приходят к нему и на коленях молят о небесной влаге. Набожно перекрестившись, молодой итальянец признался, что со всеми своими проблемами он обычно приходит к святому Андрею, потому что считает его одним из самых трудолюбивых и отзывчивых работников небесного ведомства. Он поведал мне о чудодейственной «манне Сант-Андреа», которую источают кости святого. Чудо сие происходит раз в год, в ноябре, когда архиепископ спускается в склеп со стеклянной чашей, а по возвращении демонстрирует всем желающим собранную в нее жидкость. Между прочим, подробный феномен отмечен и в других усыпальницах Италии. Народ верит, что это кровь святых превращается в жидкость.

И вот тогда я задался вопросом: как же так получилось, что святой Андрей, чьи мощи захоронены в Италии, оказался покровителем далекой Шотландии? Вот что гласит на сей счет история.

Святой Андрей был братом апостола Симона-Петра. Он неспроста зовется Первозванным, ибо стал первым из призванных учеников Христа. Еще о нем известно, что он был «самым мягкосердечным из всех апостолов». После Вознесения Христова Андрей пошел бродить по землям Скифии и Руси, став первым миссионером среди московитов. Он ненадолго вернулся в Иерусалим, а затем отправился с миссией в Грецию. Здесь он обратил множество язычников в истинную веру. Среди новообращенных оказалась и жена римского проконсула, правителя города Патры. Разгневанный муж решил покарать проповедника и повелел предать его крестной смерти. Если верить легенде, то Андрей сам выбрал для казни X-образный крест, поскольку считал себя недостойным умереть на таком же точно кресте, на каком страдал его учитель Иисус Христос. Чтобы продлить мучения святого человека, палачи не приколотили его к кресту, а лишь привязали веревками за руки и за ноги. Два дня провисел на кресте апостол, и все это время он не умолкая продолжал проповедовать собравшимся людям. Такова была мученическая смерть Андрея Первозванного.