Анте знал, что и Сахади, в свою очередь, внимательно за ним наблюдает. Айед неоднократно открыто демонстрировал недоверие к хорвату, словно предупреждая его, что с ним никакие номера не пройдут.

Эти двое были опытными убийцами и инстинктивно чувствовали родство душ.

Альфред Танненберг, уверенно шагая, вышел из больницы. Он находился здесь уже неделю и чувствовал себя очень слабым, однако не хотел, чтобы это кто-нибудь заметил. Люди, как и все другие живые существа, легко распознают того, кто ослабел, и тут же набрасываются на него.

Только что состоялся разговор с врачом, и не осталось никаких сомнений: Альфред протянет максимум до весны.

Врач не смог точнее сообщить Танненбергу время его смерти, однако он сказал, что если Альфред дотянет до марта, то это будет чудом. Поэтому Альфреду Танненбергу нужно было рационально распределить оставшееся у него время, чтобы гарантированно обеспечить будущее Клары.

Он собирался провести еще несколько дней в Каире, улаживая свои дела, а затем вернуться в Ирак. Альфред хотел устроить Кларе сюрприз: он решил отправиться в Сафран и находиться там рядом с ней, пока им не сообщат, что пришло время срочно покинуть это место. В конце концов нужно будет покинуть и Ирак, и они это сделают вместе, если к тому времени он все еще будет жив. А если нет… Именно на этот случай Танненбергу и был нужен Ахмед: Альфред знал, что как только он умрет, Клара ста нет уязвимой, и ей понадобится человек, который испытывает к ней определенные чувства и поэтому будет ее защищать. Люди Альфреда получали деньги за то, что оберегали Клару, но они, скорее всего, разбегутся, если Альфред умрет и бразды правления вместо него возьмет в свои руки кто-нибудь другой. Да, Ахмед и Клара собрались разводиться, но им лучше сделать это лишь после того, как они вместе уедут из Ирака, если все мрачные прогнозы сбудутся и американцы действительно вторгнутся в эту страну.

У Танненберга не было никаких сомнений в том, что Ахмед станет плясать под его дудку, потому что, во-первых, Ахмед, осознавая, что оставить Клару в Ираке – значит обречь ее на смерть, не пожелает ей такой участи; во – вторых, Ахмед понимал, что воспротивиться воле Танненберга – это все равно что подписать себе смертный приговор; в-третьих (а может, как раз, во-первых), Ахмед заработает огромные деньги, если выполнит эту последнюю работу по их заданию. В общем, Ахмед наверняка сделает все, что от него потребуется. Поэтому Танненберг приказал Ахмеду в начале февраля перебраться в Сафран. Роберт Браун прислал Альфреду через Майка Фернандеса, бывшего полковника и командира «зеленых беретов», весьма тревожную информацию: американцы собирались напасть на Ирак уже в марте.

Именно на встречу с Майком Фернандесом сейчас и направлялся Танненберг. Он назначил встречу Фернандесу в своем доме в полдень и уже опаздывал, а потому его черный «мерседес» мчался вперед, игнорируя красные сигналы светофора.

Бывший командир «зеленых беретов» уже знал, с каким человеком имеет дело, и даже не пытался его обманывать. В этой гонке Альфред Танненберг, похоже, был всегда на несколько миль впереди и его, и Пола Дукаиса. Танненберг, казалось знал не только то, что они делают, но и то, о чем они думают.

Фернандес спокойно сидел и ждал в комнате для посетителей в доме Танненберга. В помещении было прохладно, а в доме как ему казалось, меры безопасности усиливались буквально с каждым днем.

Майку было известно, что камеры наблюдения установлены уже не только в доме и во дворе, но и на ближайших деревьях, растущих на улице. Старик, пожалуй, был уверен, что кто-то обязательно попытается его убить, если только он хоть немного ослабит бдительность, поэтому он не был намерен расслабляться.

– Итак, полковник, какие новости? – спросил Танненберг вместо приветствия.

– А как у вас дела, сэр? – ответил Майк Фернандес вопросом на вопрос.

– Как видите, неплохо.

– Люди уже прибыли на место. Я проработал с ними по картам маршруты, и мне хотелось бы знать, можем ли мы поколесить в округе, чтобы изучить местность, где нам предстоит дожидаться ваших людей.

– Нет, сейчас этого делать нельзя. Довольствуйтесь тем, что поработали с картами.

– Однако ваши люди беспрепятственно перемещаются по всей зоне.

– Да, это верно, но я все равно не хотел бы, чтобы вы привлекали к себе внимание. Сейчас так поступать нельзя ни в коем случае. Вот когда мы уже начнем перевозить товар, – другое дело. Успех операции зависит от дисциплины, и вашим людям необходимо строго выполнять указания моих людей. Если они будут их выполнять, то смогут выбраться отсюда живыми.

– Мистер Дукаис уже позаботился о том, чтобы моих людей и груз можно было вывезти на военных самолетах на базы, расположенные в Европе.

– Надеюсь, вы прислушались к моим рекомендациям и организовали все так, чтобы часть груза пошла через Испанию, а другая часть – через Португалию. Эти две страны – друзья и союзники Соединенных Штатов – вовлечены в общее дело.

– Какое общее дело, сэр? – поинтересовался бывший полковник.

– Как это – какое? То, которым занимаются Буш и его друзья, а они, кстати, и наши друзья. Это, дорогой мой, очень крупный бизнес.

– Еще одна часть груза отправится прямиком в Вашингтон.

– Хорошо, пусть будет так.

– А вы, сэр? Где будете вы, когда начнется война?

– Это вас не касается. Я буду там, где мне необходимо быть. Мои распоряжения вам будет передавать Ясир. Мы постоянно будем поддерживать связь – даже тогда, когда наши друзья начнут бомбить Ирак.

Майку Фернандесу вдруг очень захотелось узнать, присущ ли Танненбергу хоть в какой-то мере патриотизм, и он не смог не задать провокационный вопрос:

– Наверное, сэр, вы чувствуете определенную озабоченность из-за того, что на этот раз мы не ограничимся бомбардировками, а вторгнемся на территорию Ирака?

– А с какой стати я должен чувствовать озабоченность?

– Ну, там ваша семья, и в ближайшем окружении Саддама у вас много друзей…

– У меня нет друзей, полковник, есть только мои личные интересы. Мне абсолютно все равно, кто победит в этой войне, а кто проиграет. В любом случае я буду продолжать заниматься бизнесом, а бизнес – своего рода хамелеон – в каком-то смысле, – который меняет свою окраску в зависимости от того, чего ждет от него победитель.

– Но вы ведь там живете… Я знаю, что у вас есть красивый дом в Багдаде…

– Мой дом – там, где я нахожусь. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы поработать, вместо того чтобы удовлетворять ваше любопытство. Саддам – мой друг, да и Буш тоже. Благодаря им обоим я проверну одно крупное дельце. Впрочем, вы ведь имеете к этому непосредственное отношение. А кроме вас – еще несколько сот человек.

– Но ведь при этом будут умирать люди, мы потеряем друзей…

Лично я не потеряю ни одного друга, а потому давайте отбросим сантименты. Люди и в мирное время умирают каждый день, на войне же их умирает больше – вот и вся разница.

Лайон Дойль посмотрел на людей, сидевших у противоположного конца стойки бара. Сразу было видно, что они – журналисты. Двое из них красовались в одежде военного образца: камуфляжные штаны зеленоватых тонов, жилеты цвета хаки, высокие черные ботинки со шнуровкой.

Дойль узнавал журналистов чуть ли не за километр именно благодаря существовавшей у них моде напяливать на себя что-нибудь из военной формы всякий раз, когда их направляли освещать события в зоне военных действий. Многие из них так никогда и не попадали на линию фронта, а обосновывались чаще всего в баре какой-нибудь гостиницы, находящейся за сотни километров от опасной зоны. Теперь, накануне войны в Ираке, весь Кувейт был забит разодетыми в камуфляж журналистами, сообщавшими своим редакциям о напряженной ситуации в этом регионе из плавательного бассейна того или иного отеля.

Другие, играя в опасность, с азартом пытались прорваться через контрольно-пропускные пункты, которые – где надо и где не надо – устанавливали всевозможные командиры независимо от того, представителями какой из противоборствующих сторон они являлись.