Анна, чувствуя что вот-вот упадет от усталости и странной слабости, навалившейся на нее как-то вдруг, прислонилась к железному прилавку:

— Потом, Галя. Все потом. Ты скажи мне лучше, где Артура можно найти?

— О! — Та удивленно приподняла правую бровь. — А тебе-то он зачем понадобился? Я и Лариске всю жизнь говорила: не связывайся, себе дороже выйдет! А ты-то вообще, как говорится, не из нашего болота. Брось даже думать. Давай я лучше тебе туфли сейчас покажу. Натуральные, штатовские. Колодочка — чудо! Каблучок тонюсенький. Серый атлас. Да-да, натурально тряпочные, только на балу танцевать.

— Галя, мне в самом деле очень нужен Артур. Скажи, пожалуйста, как его найти. Что-то я сегодня здесь вообще ни одного лотереечника не вижу. Разошлись уже, что ли, все?

— Заладила: Артур, Артур! А где я тебе его возьму? Их сейчас прищучили здорово: чуть ли не уголовные статьи вешают. Так они куда-то перебазировались. Или, может, вообще чем другим занялись.

— То есть Артур здесь теперь не бывает? — не веря собственным ушам, спросила Анна. — Совсем не бывает?

— Ага, — скорбно кивнула Галина и тут же, забыв про Анну, любезно улыбнулась покупательнице, присматривающейся к паре белых босоножек с тоненькими переплетающимися ремешками.

Значит, Артура найти не удастся? Человека со связями, со знакомствами в московской рыночной мафии. Человека, который некогда имел к Лариске свой интерес и мог если не спасти ее, то, по крайней мере, посоветовать, что делать.

С трудом переставляя стертые, гудящие ноги, Анна дошла до метро. Села на перевернутый ящик рядом с бабушкой, торгующей цветами. Та взглянула на нее с явным неудовольствием:

— Чего здесь расселась? Пьяная, что ли?

Она молча поднялась и побрела мимо рядов коммерческих киосков. Тоскливо ныло сердце, кружилась голова. И, главное, снова не было никакого плана действий. Можно, конечно, объехать один за другим все рынки Москвы, но вероятность разыскать бывшего босса Игрунова все равно слишком мала. Возможно, он в самом деле сменил род деятельности. Может быть, уехал. Кто это может знать наверняка? Возможно, только ребята из его команды, которые тоже должны были где-то обосноваться…

А Игрунов? Почему бы не поехать к Игрунову? Да, он противный, гадкий, не вызывающий никаких симпатий человечишко, но он — бывший Ларискин любовник. И к тому же едва ли не единственный человек в Москве, к которому Анна еще может обратиться.

В семь часов она уже подходила к Линейному проезду, опять же проехав в общественном транспорте зайцем. Все здесь было по-старому: два детских садика — один за другим, высокие тополя, нагромождения «ракушек» и площадки со ржавыми, скрипучими качелями. Обычный тихий московский двор. Идиллия! Однако теперь все казалось Анне подозрительным, внушающим тревогу. Светловолосый парень со свертком под мышкой, спускавшийся в подвальчик коммерческого магазина и посмотревший на нее как-то странно. Темно-синий джип с водителем, спящим на переднем сиденье, прямо возле Ларискиного дома.

Но тем не менее она собралась с духом и быстро нырнула в подъезд, тут же зацепившись подолом о детскую коляску. Нервно рванула платье, выдрала большой клок.

Вихрем взлетела на второй этаж. Надавила на кнопку звонка.

Игрунов, к счастью, был дома. Послышались тяжелые шаркающие шаги.

— Кто? — поинтересовался он осторожно.

— Алексей, откройте! — попросила она. — Это Анна — подруга Ларисы. Мне нужна ваша помощь. То есть не мне — Ларисе.

Игрунов за дверью помолчал, похоже не собираясь открывать. Потом очень быстро и очень невнятно пробормотал:

— Больше всего вы поможете и ей, и себе, если прямо сейчас уйдете — сию секунду!

— Что это значит? Откройте мне, пожалуйста! Не съем же я вас, в самом деле!

— Не могу.

— Что значит — не можете? Лариса в опасности. Можете вы это понять?!

— Да что ж ты так кричишь-то? — досадливо взмолился тот, переходя на «ты».

Тут же в замке заворочался ключ, и Алексей буквально втащил Анну в квартиру.

Выглядел Игрунов отвратительно. Трехдневная неопрятная щетина, обрюзгшее лицо, грязная серая майка. К тому же он был слегка пьян.

— И чего ты сюда приперлась? — На лице его читалась обида на несправедливую судьбу и едва ли не страдание. — Чего? Ну что мне теперь с тобой делать?

— Со мной как раз все в порядке. Я сейчас уйду.

— Ага! Уйдешь ты, как же! Губищу-то раскатала! — Он метнулся к кухонному окну. Тут же прижался спиной к стене и смачно сплюнул прямо на пол, себе под ноги. — Повезло тебе, вот что я скажу, просто повезло. Один за пивом погнал, а другой в машине уснул или просто не заметил тебя.

— Кто? — Анна испуганно скомкала платье у горла.

— Кто-кто? Конь в пальто! Не понимаешь, да? Вот на фиг мне все это? На фиг, спрашивается?! Да ты к окну-то не лезь, дура!

— Можете толком объяснить, что происходит?

— Мне, блин, толком не объясняли. — Игрунов склонился в шутовском поклоне: майка отстала от его тела, обнажив волосатую потную грудь. — Мне просто пообещали, что если ты будешь меня искать, а я об этом не доложусь, то мне башку тут же продырявят. «Искать»! Понимаешь, просто «искать». А ты приперлась. Здрась-те! Ну чем ты думала, а? Ты что, не знаешь, что на тебя охоту устроят? Не понимаешь, что меня подставила? Сначала Лариска из-за тебя вляпалась. Теперь вот я. Да я вот в форточку высунусь и закричу ребятишкам из джипа, чтобы заходили и брали тебя «тепленькую»!

Игрунов еще что-то кричал, зачем-то дергая майку за несвежие лямки и противно кривя рот, но Анна уже ничего не слышала.

— Я понимаю, — глухо проговорила она, прорываясь сквозь его яростный полушепот-полукрик. — Давай зови. Мне теперь все равно. Только… А впрочем, все.

— Ох, какие мы благородные! — Алексей не унимался. — Такие благородные и аристократичные, что просто жуть! Нам все равно: вешайте нас, казните нас. Все кругом сволочи, но мы, видите ли, вас прощаем! Так, да?

Анне уже действительно было все равно. Она только равнодушно и устало кивала, соглашаясь с каждой его фразой.

— Шуруй из квартиры! Шуруй быстро! Только не вниз, а на крышу — там люк открыт. И в пятом подъезде, говорят, сроду не закрывается. Мотай, тебе говорят. Чего встала? Или ты ждешь, пока снова в квартиру «братки» завалятся? Здесь поднимешься, в пятом подъезде спустишься. Авось не заметят. Они же не засекли, как ты вошла.

— Спасибо, — только и смогла прошептать Анна холодными, непослушными губами. — Спасибо большое.

— Да ладно, «спасибо». Много с твоего «спасибо» толку? Туфли брось где-нибудь на чердаке, а здесь вон, под тумбочкой, Ларискины кроссовки возьми. С крыши еще свалишься.

Игрунов взял со стола пачку «Честерфилда». Закурил, больше не глядя на Анну, будто ее и не существовало.

На чердак она взобралась по ржавой, шатающейся и гудящей лестнице, плохо закрепленной наверху. Закидала обломками кирпичей ненужные туфли. Взглянула на сумрачное небо в просвете люка. Упершись ногами в пыльную, с осыпающейся штукатуркой стену, выбралась наверх.

Перебираясь по крыше от антенны к антенне. Анна так и не решилась взглянуть вниз. Но каждым нервом, каждой клеточкой чувствовала, что там, возле подъезда, стоит темно-синий джип. А в джипе ребята, которым она для дипломатических игр больше не нужна.

Теперь у Анны оставался только один адрес. Адрес той милой, смешливой девушки Ксении, у которой они прятались когда-то, спасаясь от преследований Осокина, искавшего Анну для должности референта.

Как смеялись они потом над своими страхами! Как блаженно улыбалась Лариска, подставляя свое лицо нежным и умелым рукам массажистки. Еще бы!

Салон красоты! Верховые прогулки! Зарплата. Работа. Настоящая работа. А не перетаскивание коробок с дешевыми китайскими рубашками с места на место. Ах, если бы знали они тогда, как были правы, боясь столкновения с бандитами! Как были правы! И как бы было славно, если бы их тогда так и не нашли.

Знакомая девятиэтажка. Кирпичные лоджии. У кого-то сушится белье. У кого-то плющ обвил весь балкон. Вот окна Ксении. Форточка открыта. Значит, она, скорее всего, дома. Удача. Неужели наконец удача? Просто перевести дыхание. Полчаса посидеть и отдохнуть.