По телевизору, установленному над стойкой и работавшему без звука, шла реклама чего-то яркого, красочного, бесполезного и, без сомнения, предназначенного для того, чтобы пополнить собой и без того переполненные свалки мусора. Непонятно, с какого вообще перепугу в рекламе присутствовал мультяшный Рудольф, красноносый олень Санта-Клауса.

Люк сказал:

— Рудольф, красноносый олень — в июле?! Теперь что, модно справлять Рождество в разгар лета?

Красавица Рейчел ответила:

— Вы хотели сказать, Рудольф — полезный олень.

— В смысле?

— Это факт, Люк. Если бы Рудольф не сумел помочь всем остальным оленям, они бы бросили его на съедение волкам. И наверное, еще бы смеялись, пока волки рвали бы его на части. Рудольф был парией, но его приняли в компанию, потому что он смог быть полезным для всех остальных. Это не осуждение. Это лишь констатация факта.

Люк повнимательнее присмотрелся к Рейчел. У него было странное чувство, что он сейчас разговаривает даже не с человеком, а с кем-то, кто лишь на время принял человеческий облик. Отчего ему так неуютно? Оттого ли, что Рейчел такая красивая? Или она действительно с другой планеты? Или, может быть, эта женщина — долгожданный конечный продукт многолетних евгенических изысканий по физическому усовершенствованию человека, и теперь, когда наружное совершенство наконец достигнуто, человечество может направить усилия на улучшение и других своих качеств.

Он сказал:

— Я так понимаю, вы не очень-то любите Рождество?

— Я совершенно не религиозна. Я не верю в Бога. И не представляю загробную жизнь для себя. Было время, когда я пыталась себя убедить, что жизнь после смерти все-таки существует, но у меня ничего не вышло.

Спиртное развязывает язык, и Люк уже понял, что рядом с ним сидит существо недюжинного ума. Он спросил Рейчел:

— А вы верите в грех?

Спросил и подумал, может ли он ей понравиться. И есть ли у него хоть какие-то шансы на то, чтобы что-нибудь с ней закрутить. В то же самое время в его подсознании бушевал вихрь разрозненных образов: церковный полуподвал рано утром во вторник, освещенный светом холодного солнца, льющимся в южное окно, — пустынный и тихий, как оставленный людьми Чернобыль; эпизоды из самых первых серий «Звездного крейсера „Галактика“» на мерцающем телеэкране, а сам Люк сидит на кухне и ест консервированный суп «Кэмпбелл» прямо из банки; три воробья за окном его спальни дерутся за место на подоконнике.

Рейчел сказала:

— Я верю только в человеческое поведение. Но я думаю, что если ваш мозг заставляет вас верить в грех, то вам нужно по крайней мере четко классифицировать все грехи. У религий, похоже, нет никакого аналога шкалы Рихтера для грехов, чтобы определять, какой из них тяжелее. Если ты сделаешь что-то неправильно, пусть даже какую-то мелочь, пусть даже всего один раз — ты уже обречен на вечные муки. Также мне кажется интересным, что ни одна из религий не уделяет вообще никакого внимания экологической ответственности. — Рейчел помедлила. — Люк, у меня создалось впечатление, что когда-то вы были очень религиозны, а потом утратили веру. Это правильное впечатление?

У Рейчел была очень странная манера речи. Люк подумал, что ее речь не похожа ни на внутренний голос, ни на нормальную человеческую беседу. Она говорила почти как роботизированный автоответчик в «Объединенных авиалиниях»: Вы позвонили в отдел контроля качества компании «Объединенные авиалинии». К сожалению, в данный момент все операторы заняты. Время ожидания до ответа оператора может составить… семьдесят пять минут. Одновременно Люк думал о темных секретах своих прихожан — или, вернее, бывших прихожан; пора начинать думать о них в прошедшем времени, — и о членах своей семьи, и о том, как они исковеркали друг другу жизнь. Он думал о своих друзьях, об их семьях, обо всех их непрестанных семейных скандалах и все больше и больше склонялся к мысли, что каждый человек на этой земле — кипящий котел скверны и грязи. Потом Люк на миг мысленно отключился и вновь поднял глаза на телеэкран: ТРИ ПАССАЖИРА АВТОБУСА РАНЕНЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ ДТП. ТАРИФЫ НА ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЮ ПОВЫШАЮТСЯ НА 1,5 ПРОЦЕНТА. ВСТРЕЧА ОПЕК ГРОЗИТ ПОРОДИТЬ КОНФЛИКТ. В мире столько бессмыслицы, зла и скверны — даже в каждом отдельно взятом человеке! — а в новостях сообщают, что ТРИ ПАССАЖИРА АВТОБУСА РАНЕНЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ ДТП?

Люк посмотрел на Рейчел:

— Да. Я больше не верю в Бога.

— Хорошо. А почему?

— Потому что однажды утром я увидел, как зевнул воробей.

— Зевнул, в смысле — как человек? Когда хочет спать?

— Да.

Рейчел сидит за плохоньким компьютером в коктейль-баре при отеле в аэропорту. Стены бара отделаны красным пластиком. Рейчел подумывает о том, чтобы уйти, но все-таки остается. Потому что она здесь не просто так. Она выполняет задачу, которую поставила себе еще зимой, когда случайно подслушала разговор родителей на кухне.

Отец сказал матери:

— Боже, какая напрасная трата человеческой жизни!

— Рэй, не надо так говорить. Необходимо что-то придумать, чтобы она стала встречаться с людьми. Может, она с кем-нибудь познакомится. С каким-нибудь молодым человеком.

— И что потом? Выйдет замуж и обретет счастье в семейной жизни?

— Рэй, зачем ты вообще завел этот разговор?

— Потому что мы никогда об этом не говорили. Ни внуков. Ни зятя. Вообще ничего. Только робот, который вкалывает в гараже по восемнадцать часов в сутки. И это, похоже, уже навсегда. У нее нет чувства юмора. В медицинском, научном, клиническом смысле: нет чувства юмора. И уж если на то пошло, и иронии тоже. И умения сочувствовать, и каких-либо эмоциональных привязанностей… ничего…

— Знаешь, я даже рада, что мы об этом заговорили. Думаешь, замужество ей поможет? Думаешь, если она родит, все изменится к лучшему?

— Да, если честно. Именно так я и думаю. Она ни с кем даже не целовалась. И наверное, уже и не поцелуется. Господи, как это грустно.

— Прекрати!

Невольно подслушав этот разговор, Рейчел определила себе цель жизни: родить ребенка и таким образом доказать свою состоятельность и полезность в качестве человеческого существа. Деторождение видится ей глубоко человеческим делом, и ей бы хотелось попробовать быть человеком. Она не совсем понимает, почему ей было отказано в способности быть человеком, но теперь она видит способ, как это исправить.

Взрослея, она старалась сделать себя человеком. Она попыталась узнать, чем человек отличается от всех остальных живых существ, но выяснила только то, что лишь у людей есть искусство и музыка — слоны рисуют картины красками, но это все-таки не считается. Только люди рассказывают анекдоты и готовят еду. И только у людей есть табу на инцест и похоронные ритуалы. Музыку Рейчел не любит и не понимает, потому что это всего лишь звуки, наборы звуков; она не понимает искусство, для нее это всего лишь мазня и каракули, не сочетающиеся с фотографическим отображением реальности; юмор тоже ей непонятен, непонятна самая концепция смешного — Рейчел лишь наблюдает, как люди смеются, то есть издают странные, неприятные звуки наподобие ослиного рева, когда слышат что-то, что называют «смешным» (обычно после потребления алкоголя). Но, поскольку Рейчел занимается разведением белых лабораторных мышей, она точно знает, что табу на инцест генетически оправдано и полезно, так что она целиком и полностью за табу. И похоронные ритуалы — это умный, целесообразный подход, потому что тела мертвых людей возвращаются обратно в землю и таким образом приносят пользу природе.

Рейчел очень серьезно подходит к задаче определения уникальных человеческих качеств. И она не считает, что наличие высоких технологий может служить отличительным признаком человека: сложная деятельность человека, например, обогащение урана — по сути, всего лишь затейливый способ добычи тепла и производства оружия. Необходимость согреться, желание драться — ничего специфически человеческого в этом нет. Если подумать, то расщепление атомов на кварки и лептоны при всей высокой технологичности процесса есть не более чем производство невообразимо крошечных и дорогостоящих строительных кирпичиков, а из кирпичей строят дома, а птицы вьют гнезда — и что в этом особенного? Раньше Рейчел считала, что попытки установить контакт с внеземным разумом можно считать проявлением уникального человеческого поведения, но ведь такие попытки на самом деле мало чем отличаются от поведения волчонка, спрятавшегося в кустах у поляны, где горит костер, и надеющегося, что эти странные двуногие существа пригласят его к себе и дадут вкусного. Но музыка, искусство и юмор? Рейчел приходится принять на веру, что все это действительно свойственно людям.