По телевизору идет все тот же сюжет о разрушенном зоопарке во Флориде. Там у них еще и наводнение. Когда-то Люк представлял себе время как реку, которая течет с неизменной скоростью, несмотря ни на что. Но теперь он уверен, что и у времени тоже бывают разливы и паводки. Время больше не постоянная величина. Двадцать тысяч долларов, распиханных по карманам, — и Люк чувствует себя жертвой наводнения.

— А у вас есть кто-нибудь? — интересуется он.

— Нет, — отвечает Рейчел. — Из-за множественных нарушений в островковой и поясной областях и в лобных долях коры головного мозга я не способна на то, что у нейротипичных людей вроде вас называется «отношениями». Мне комфортно в таких ситуациях, которые мне хорошо знакомы, и если это означает, что рядом должен находиться какой-нибудь человек, я восприму это нормально. Но я не страдаю без отношений и не ищу их специально. И у меня нет недостатка в общении. Мой блог о разведении лабораторных мышей постоянно читают 630 человек. Это не близкие мне люди, но их, наверное, можно назвать друзьями. Это и есть мое общество.

— Ну, надо же!

— Однако все еще может перемениться. Ежедневно в человеческом мозге зарождается около десяти тысяч новых клеток, но если их не использовать, они растворяются обратно.

— Так им и надо, — говорит Люк. — И чего же ты хочешь от жизни, Рейчел?

— Я хочу забеременеть от альфа-самца, чтобы доказать моему отцу, что я все-таки человек, а не какое-то чудовище или инопланетное существо.

Люк ошарашенно смотрит на Рейчел.

— Можно, я вам куплю еще выпить?

Рик возвращается за стойку. Люк наблюдает, как тот смешивает какой-то замысловатый коктейль, отпивает глоток — разве барменам так можно?! — потом выливает все в раковину, несется куда-то вглубь зала и возвращается через минуту, причем вид у него совершенно чумной. Кокаин? Амфетамины? «В конце концов, это же аэропортовский бар, — думает Люк. — Здесь, наверное, все потребляют». Аэропорт — вообще странное место, выпадающее из реальности. Промежуточный пункт, ничейная зона, пресловутое «нигде», досадный разрыв в дерзновенной мечте о бесстыковых трансконтинентальных перелетах. Аэропорт — это такое особое место, куда попадаешь сразу после смерти, до того как тебя переправят в следующий пункт назначения. Аэропорты — это застывшее «сейчас», кристаллизовавшееся в алюминий, бетон и плохое освещение.

Люк наблюдает за тем, как Рик заново смешивает коктейль и подает его Карен — а потом цены на нефть взлетают до 250 долларов за баррель. Ничего себе новость! Даже Рейчел не остается равнодушной. Она говорит Люку:

— Это значит, что заправить полный бак типичного североамериканского легкового седана будет стоить в районе трехсот долларов.

Люк вспоминает, как ехал в аэропорт, чтобы сесть на ближайший самолет к свободе. Там, дома, бензин на заправочных станциях стоил полтора доллара за литр. Они, наверное, теперь все закрыты? А потом в баре вдруг отключается электричество. Секунд через десять включается снова, но телевизор уже ничего не показывает. На экране — сплошные помехи.

Среди всех событий и коктейлей больше всего Люка тревожил его собственный сдвиг системы воззрений. Еще вчера он верил, что после смерти попадет в некое место под названием Вечность. А теперь впереди его ждало всего лишь какое-то ничтожное будущее. Вечность и будущее — это две разные вещи. Вечность — это все и ничто. А в будущем все идет так же, как и теперь: жизнь продолжается, но уже без тебя.

Люк больше не верит в вечность, и поэтому теперь у него есть только будущее. Быть может, на следующий день после его смерти кто-то закатит грандиозный праздник, но Люк уже не сможет туда пойти. А спустя год или два после того как его не станет, его старый район снесут до основания, а на его месте построят небоскребы, словно гигантские, устремленные в небо винтовки. Но Люк уже этого не увидит. Через два миллиона лет у белок, может быть, разовьются лобные доли мозга, и белки поработят мир. Кто знает, как оно все обернется? Люк уж точно этого не узнает, потому что он будет мертв и выйдет из всех известных потоков времени.

Разумеется, нет никаких гарантий, что у обитателей вечности есть возможность наблюдать за тем миром, где они жили раньше. Скорее всего это им и не нужно. Люк не раз задавался вопросом, зачем бы душам, ушедшим в вечность, следить за миром живых — чтобы злорадствовать? Заключать пари и делать ставки? Смотреть новые «Звездные войны»? С какой стороны ни глянь, в этом есть что-то мелочное и неприятное, когда обитатели вечности так цепляются за свою прошлую жизнь. Нет. Раз ты ушел, ты ушел насовсем. И уже никогда не узнаешь, кто выиграл чемпионат по футболу, кто был в чем на вручении «Оскара» и что будет с твоими детьми: может быть, они откроют лекарство от рака, а может быть, станут серийными убийцами и педофилами. Люк уже собирается заказать еще выпивки себе и Рейчел, но тут в бар входит Лесли Фримонт.

Рейчел обернулась и внимательно посмотрела на Фримонта.

— Я его видела по телевизору.

— Это же тот шарлатан. Как его? Фримен… Фримонт… Какого черта он здесь забыл?!

— Он, наверное, хороший генетический донор, раз его показывают по телевизору. И он загорелый. Наверное, занимается спортом. Много бывает на свежем воздухе.

Люк и сам удивился тому, как сильно он разозлился на этого Лесли Фримонта, появление которого грозило сорвать его планы на Рейчел.

— Загорелый?! Это фальшивый загар, искусственный. Можете не сомневаться. А что касается телевидения: он рекламирует там свой товар. Какой-то шарлатанский курс самоусовершенствования.

— А с виду он очень уверенный, зрелый мужчина.

— Шарлатан и обманщик.

Да, конечно, они наблюдали за тем, как Лесли обольщает западную оконечность барной стойки. Они даже выпили, когда тот предложил тост. Но визит Лесли был очень недолгим. Быстрый снимок на память — и Лесли со своей ассистенткой умчался прочь.

Рейчел пытается определить, будет ли Люк подходящим отцом для ее ребенка: человек с карманами, набитыми деньгами, и недавно разуверившийся в религии. С точки зрения Рейчел, религия репродуктивно-нейтральна. Но Люк говорит, что однажды у него было видение, космический корабль, устремленный в небеса. Может быть, Люк поэт? Нейротипичные люди — неисчерпаемый источник загадок. И религия — одна из самых запутанных и сложных.

В любом случае, когда цена нефти поднимается до 250 долларов за баррель, мозг Рейчел ощущает угрозу для ее тела, и ее мозжечковая миндалина активизируется и «записывает» в памяти все события, создает дубликат переживаемого опыта, чтобы потом Рейчел смогла его проанализировать, сделать определенные выводы и выработать алгоритм, как защитить себя в подобных ситуациях. Запись, созданная мозгом Рейчел, растянет время, и воспоминания об этих событиях будут воспроизводиться как будто в замедленной съемке. Удвоение информации в нейронах коры головного мозга стимулирует растяжение времени, поэтому Рейчел, чей мозг работает «ненормально», способна воспринимать наиболее значимые события объективно дольше, чем нормальные нейротипичные люди. Так что впоследствии Рейчел сможет воссоздать в памяти во всех деталях появление и уход Лесли Фримонта и его помощницы Тары.

Рейчел радует то обстоятельство, что Лесли такой загорелый и что у него белые волосы и белый костюм. Благодаря этим особым приметам он выделяется из общей безликой массы, и поэтому Рейчел сможет его узнать. Она искренне не понимает, как люди вообще различают друг друга. Почему люди не носят бейджики с именами? Что в этом плохого? Это несложно и не требует особых расходов. Но никому это не интересно.

И еще Рейчел очень понравилось, что никто в этом баре не рассмеялся, когда она сказала, что занимается разведением лабораторных мышей. В старших классах, когда она только еще начинала этим заниматься, над ней многие потешались. Когда она проходила мимо, другие ученики начинали пищать: «Пи-пи-пи», — неумело изображая мышиный писк, который на самом деле даже и не писк, а просто тихий, едва слышный звук. Не то чтобы смех одноклассников так уж сильно обижал Рейчел, но все равно ей было неприятно.