— Просто надо. Хорошо? Я чувствую, что у меня есть моральное право это знать.

— Право?!?

— Да. Я много раз помогал тебе во время этого расследования.

— Ах, ну да.

Брогеланд громко зевает.

— Переписка? Нет, не знаю. Не помню. Я слишком устал, чтобы помнить такие детали.

— Господи ты боже мой, Бьярне, ты не мог забыть это сейчас, когда умер сын одного из тех, кого вы в последние дни должны были держать под наблюдением. Не знаю, с какой это стати после всего того, что я для тебя сделал, ты превратился в мистера Говнюка, ну да ладно. Больше мне не о чем с тобой разговаривать.

Он уже собирается положить трубку, как на другом конце провода раздается вздох.

— Ну ладно, ладно, извини, просто я чувствую себя чертовски уставшим. А Йерстад, он…

Еще один вздох.

— И что же Йерстад?

— Да нет, забудь. Да, Хагерюп отправила ему несколько писем, а он отвечал ей, — говорит Бьярне с тяжелым вздохом.

— А в каком-нибудь из писем шла речь о сценарии?

— Да, в одном шла. Но не о содержании фильма, просто она писала, что пошлет ему сценарий, как только закончит над ним работать.

— А ты не помнишь, когда приблизительно это было?

— Довольно давно. Сейчас точно не вспомню.

— А как насчет эсэмэс? Вы выяснили, кто посылал Хенриэтте эсэмэс в день ее смерти? Приблизительно в то время, когда она была у Мархони?

— В это время ей пришло две-три эсэмэски. В одной из них было написано: «Проверь свою электронную почту».

— От кого пришло это сообщение?

— Мы не знаем. Оно пришло из Мозамбика со странички типа tlf.no, с которой можно посылать эсэмэс.

— Понятно. Хорошо. Спасибо.

— Кстати, ты должен сегодня явиться к нам на допрос. Йерстад совершенно взбесился, когда я рассказал ему, что сегодня ночью мы с тобой общались только по телефону.

— Когда?

— Мы будем снова допрашивать Махмуда Мархони в десять. Заходи после этого. Можем предварительно договориться на одиннадцать, а потом посмотрим, получится ли у нас.

— Я постараюсь.

— Да уж, пожалуйста.

— Минуту назад ты сказал «место преступления». Значит ли это, что вы считаете смерть Фолдвика подозрительной?

Брогеланд вздыхает.

— У меня больше нет времени с тобой разговаривать. Мне надо бежать. Можем поговорить попозже.

— Значит, все-таки подозрительная смерть.

— Я этого не говорил. И только попробуй написать в своей газете какие-нибудь инсинуации на эту тему!

— Я никогда не пишу инсинуации о самоубийствах.

— Да, хорошо. Созвонимся.

Брогеланд кладет трубку. Хеннинг сидит, уставившись в стенку. Полиция что-то нашла, думает он, или чего-то не нашла, и это настолько интересно, что вызывает у них подозрения. Если бы это было не так, Брогеланд не отрицал бы все так категорично.

Бьярне Брогеланд натыкается на Эллу Сандланд около кофеварки.

— Доброе утро, — говорит она не поворачиваясь.

Черт, как же она хороша.

— Доброе утро.

Она недавно вымыла волосы. От нее исходит слабый аромат лаванды. Или жасмина? Бьярне не помнит, чтобы раньше она пахла кремом или мылом. Но запах ей идет. Черт, как же ей идет этот запах. Ему хочется съесть ее, медленно, ложкой, слегка подсластив и полив кремом.

Брогеланд вспоминает одну вещь, которую сказал Хеннинг Юль во время их встречи в «Лумпе». Не та блондинка, глядя на которую ты пускаешь слюни?

Неужели это так заметно? И если Юль понял, то, может быть, и Сандланд понимает? Хорошо, если так, и хорошо, если не так. Понимает она или нет, она никак не реагирует. Возможно, ждет, когда я сделаю первый шаг, думает он. Может быть, она из таких.

— Хорошо спалось? — спрашивает она, наливая себе чашку кофе.

— Нет.

— Мне тоже.

Она улыбается и предлагает налить ему кофе. Он кивает.

— Йерстад и Неклебю здесь?

— Нет, придут позже. Йерстад сказал, чтобы мы начинали без него. Чем больше мы сумеем обдумать до их прихода, тем лучше.

— Хорошо.

Они берут свои чашки и направляются в комнату для встреч. Эмиль Хаген и Фредрик Станг уже на месте. Хаген листает газету «Афтенпостен», а Станг рассматривает доску, на которой написаны имена жертв и людей из их окружения. Эта доска похожа на хаотичное сплетение имен, букв, черточек, цифр, стрелочек, подчеркиваний, новых стрелочек, указывающих в разных направлениях. Кто-то нарисовал линию времени, взяв за точку отсчета убийство Хенриэтте Хагерюп.

Сандланд и Брогеланд садятся.

— Доброе утро, — произносят они хором. Хаген и Станг выпрямляются.

— Итак, что у нас есть? — спрашивает Брогеланд. По неписаному правилу в отсутствие начальства главным здесь считается Брогеланд.

— Анетте Скоппюм не появлялась вчера на вечеринке, — начинает Эмиль Станг, позевывая. — Я пробыл в колледже до часа ночи.

Брогеланд берет ручку и делает пометку.

— Как насчет ее телефона и банковской карты?

— Ничего. Телефон отключен со вчерашнего дня.

Брогеланд кивает, но ничего не записывает.

— Фредрик, ты поддерживаешь связь со спецподразделением по борьбе с бандитизмом. Что нового о ППП?

— Их лидер и несколько членов банды под колпаком, но их слишком много. Вполне возможно, что на низших ступенях иерархии что-то происходит.

— На низших ступенях всегда что-то происходит.

— Да, но у полиции нет ресурсов, чтобы держать под контролем всех членов банды. Всех известных полиции. А в Осло ведь есть и другие банды, за которыми полиции надо приглядывать. Но я сомневаюсь, что ППП будут заниматься какими-то крупными делами, ведь им известно, что они под наблюдением.

— Никаких следов Яссера Шаха?

— Нет. Ушел в подполье. Разговаривал вчера с одним парнем из спецподразделения, так вот, он считает, что Яссеру удалось вернуться в Пакистан.

— А как насчет Хассана?

— Он ходит на работу, а потом возвращается домой. Ну или в одну из своих квартир, это он решает в зависимости от того, кого из своих девок хочет трахнуть.

Станг виновато смотрит на Сандланд. Она отвечает на его взгляд без всякой застенчивости.

— Э-э-э… ну вот, в общем-то, и все.

Брогеланд вздыхает. Расследование продвигается медленно. Как только он собирается заговорить о Стефане Фолдвике, начинает вибрировать мобильный телефон Эллы Сандланд. Она извиняется. После этого начинает вибрировать телефон самого Брогеланда. Пищит телефон Эмиля Хагена. Фредрик Станг смотрит на коллег. Его телефон хранит полное молчание.

— Что происходит? — спрашивает он. Брогеланд открывает полученное сообщение, набирает номер и дожидается ответа. Ждать приходится недолго.

— Здравствуйте, это Бьярне Брогеланд.

Слушая голос на другом конце провода, он смотрит на Сандланд.

— Вы уверены? Вы везде проверили? Поговорили с соседями, друзьями, родственниками, со всеми?

Брогеланд выслушивает ответ, кивает и кладет трубку.

— Черт, — произносит он и вскакивает на ноги.

Ивер Гундерсен ухитряется выглядеть более усталым, чем Хеннинг, который надеется, что его недосып вызван бурной ссорой с Норой. Гундерсен подходит к группе техсотрудников и здоровается, испуская запах чеснока и алкоголя.

— Трудный вечер? — интересуется Хеннинг.

— Труднее, чем планировалось, — отвечает Гундерсен и наклоняется, чтобы включить компьютер. Он поднимается, лицо его искривляет гримаса, и он начинает массировать виски кончиками пальцев.

— В «Деликатессене» такая охренительно вкусная еда, — говорит он. — И одно пиво в приятной компании быстро превращается в десять.

Приятная компания, думает Хеннинг. Черт возьми. Он собирался рассказать о вчерашних событиях, но поскольку Иверу так нравятся приятные компании, он молчит.

— Как делишки? — спрашивает Гундерсен, усаживаясь. Тело его покачивается. Он проводит рукой по волосам. Хеннинг уверен, что он даже не принял утром душ и что это часть имиджа. Крутой, грубоватый и неряшливый.