Она тихо поздоровалась с другими моделями. Обменялась с ними понимающими взглядами, смахивая со щек слезы скорби. Невысокая француженка была почти незаметна в толпе манекенщиц. Бледная как смерть женщина двигалась подобно лунатику. Она нарядилась в шелковый жакет кремового цвета. Непокрытые отросшие рыжие волосы выделяли ее из неброской толпы. В руках Софи держала что-то, что Кристофер сперва принял за букет цветов. Лицо «Шанель» склонилась над своей ношей. Через некоторое время она повернулась, и британец понял, что его любимая держит на руках ребенка.

Для отца, жаждущего впервые в жизни увидеть свое чадо, служба на певучей смеси шведского и французского длилась вечность.

После некоторые пожелали проститься с Шанель: говорили, как важна она была для Франции, для женщин, для моды, для всего мира. Кристофер еле вытерпел надгробные речи. Его сердце готово было вырваться из груди.

Внезапно, словно почувствовав его пристальный взгляд, Софи повернулась. Парень увидел круглое лицо своей Единственной и личико дочки. Он едва сдержался, чтобы не растолкать роскошную толпу: так захотелось подержать малышку на руках, прижать к себе.

Двое мужчин опустили гроб в могилу и осторожно накрыли мраморной плитой. Толпа развернулась к выходу. Женщины вытирали слезы. Мадам Антуан с покрасневшими глазами повисла на руке мужа. Она не заметила молодого модельера. Остальные — лица с экрана: актрисы, носившие одежду от Шанель в фильмах и в жизни.

Те, кто стоял впереди, направились к выходу, но им загородили дорогу люди из задних рядов, тоже хотевшие приблизиться к могиле. Толпа замерла. Щелчки фотоаппаратов… Жужжание камеры… Гневные голоса… Кто-то кого-то толкнул… Холодное швейцарское кладбище на несколько секунд заполнил хаос парижского кутюр. Но все закончилось благополучно. Ноги в двухцветных туфлях от Шанель снова встали на скользкую землю, и люди продолжили покидать место скорби.

Кристофер остановился у ворот, пытаясь различить в толпе Софи. Внезапно молодая мама возникла словно из ниоткуда. Они посмотрели друг на друга. Манекенщица недавно плакала. Она сильно похудела, помада красным пятном выделялась на бледном лице. «Но она такая же красивая», — подумал он. Ребенок с любопытством посмотрел на пока незнакомого дяденьку. Кристофер будто взглянул в зеркало: у малышки были такие же голубые глаза. И мамины рыжие волосы.

— Крис, — улыбнулась Софи, — поздоровайся со своей дочерью Габриель. Габи, это твой отец.

За две секунды время будто прыгнуло на два года назад. От женщины пахло теми же духами, что и в их первую встречу. «Любовь удивительна», — подумал парень. Это власть Софи над ним… И дело не только в сексе. Она отдала ребенка счастливому отцу.

— Это твой папа.

Малышка развернулась и так серьезно посмотрела на него, словно понимала важность момента. Кристофер хотел сказать по-английски: «Я твой папочка», но от волнения слова застряли в горле. Юноша прижался губами к лобику дочери, вдохнул аромат ее волос.

— Почему? Почему? Почему? — орал Кристофер.

Юноша не находил других слов. Они с Софи сидели в кафе. Парень держал дочь на коленях. Вес крепенького тельца и то, как сильно малышка сжимала папины указательные пальцы, когда он нежно покачивал ее, потихоньку успокаивали британца. Как и слова «моя дочь».

Родителям пришлось постоять в сторонке четверть часа, пока Моник, Саманта, Лоран и мадам Антуан восторгались ребенком.

— Какое прелестное создание! — Мадам Антуан прижала малышку к себе. — Жизнь побеждает смерть. У нас есть надежда. Особенно потому, что это наша первая внучка.

Софи сказала ей, что назвала дочь Габриель.

— В честь мадемуазель? — спросила женщина.

Молодая мама кивнула.

Кристофер и Софи в конце концов извинились и сбежали в соседнее кафе. Сели друг напротив друга. Манекенщица хладнокровно посмотрела на дизайнера.

— Попытаюсь объяснить, — начала она. — Знаю, такое почти нельзя простить, но я должна была справиться сама. Первые месяцы Габи сделали меня сильнее. Понимаешь?

— Нет, — с горечью сказал юноша. — Ты ведь знаешь, каково это, так почему ты захотела лишить своего ребенка отца?

— Я не собиралась лишать ее отца, — прошептала Софи, глядя на малышку. — Я хотела вернуть собственное детство. Время пролетело так быстро… Я не желала делить ее даже с тобой.

— Не понимаю я этого. — Кристофер нетерпеливо вздохнул.

Софи подалась вперед и положила ладонь на его руку.

— Однажды ты поймешь, как глубока и чудесна связь между матерью и дочерью. Она обогатила меня. Восстановила. Разве ты не видишь, как я изменилась?

Юноша прикоснулся к голове ребенка. Малышка повернулась и внимательно на него посмотрела.

— Но она и моя дочь. Ты украла у меня ее первые шесть месяцев.

— Я хотела видеть, как дитя становится маленькой личностью. Я работала на пределе сил и до пяти с половиной месяцев скрывала беременность. Потом повезло: фотографов заинтересовали мое лицо и волосы. Я выглядела как никогда хорошо, волосы стали густыми и блестящими…

— А роды?

— Да, без боли не обошлось, но когда я взяла ее на руки… — Софи покачала головой.

— Почему не позвонила, когда я был в Париже?

— Подумала, ты расстроишься. Мне нужно было одиночество.

— А британские фотографы? Только не говори, что не спала ни с одним!

— Ни с одним, — засмеялась она. — Бейли женат на Катрин Денев, зачем ему я? В любом случае они считали меня холодной. Секс — последнее, о чем думает молодая мама. Да, я иногда флиртовала, чтобы проверить силы. Но еще до материнства.

— И чего ты хочешь сейчас?

Софи подалась вперед, смотря любимому в глаза.

— Габи нужно познакомиться с папой поближе. И, Кристофер… я хочу того же самого.

— Значит, все в порядке? — засмеялся парень. — Ты игнорируешь меня больше года, а теперь мадемуазель Софи вдруг захотела поближе познакомиться?

— Да. — Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы.

Сначала слегка обиженный «британский ангел» сопротивлялся, но волшебство, связавшее их души, победило. Ребенок наблюдал за родителями.

— А что у вас с Жислен? — спросила Софи.

— Все кончено. Это был просто бизнес.

— Нет уж, тебе нравилось ее обожание! По-прежнему вместе работаете?

— Да.

— Ты уверен, что между вами больше ничего нет? Я ведь легко могу все узнать.

— Уверен.

— Крис, мне нужно время. Но если мы начнем заново…

— А мне нужна моя дочь, — твердо сказал он.

— …то мы должны вложить в это все силы, — договорила Софи.

— На сто процентов! — согласился юноша.

Казалось, молодая мама сейчас заплачет. Она глотнула кофе, глядя в чашку.

Когда женщина подняла взгляд, по ее щеке скатилась слеза.

— Я все время думала о тебе — разве ты не чувствовал?

Парень пристально посмотрел на любимую и взял ее за руку.

— Да, чувствовал. И страдал.

— Только не говори, что у тебя не было секса.

— С Жислен и несколькими моделями, — улыбнулся он. — Сейчас эпоха Мира и Любви, помнишь? Но это было скорее похоже на «мир и секс», чем на любовь.

Софи снова поцеловала Кристофера, на этот раз сильнее. Поцелуй, особенно такой, может значить намного больше, чем просто соприкосновение губ. Секс. Или любовь. Этот поцелуй был самым значительным в жизни обоих, потому что женщина вложила в него частичку души.

Обратно в Париж они ехали одним поездом. Болтали, играли с малышкой.

Как только добрались до квартиры, Софи позвонила Антуанам. Казалось, молодая мама ожидала, что Кристофер останется с ней. Парень так и сделал (только взял кое-какую одежду из дома).

— Мы увидим внучку? — спросила мадам Антуан. — Сегодня суббота. Приезжайте к нам на обед. Мы никого не приглашали!

Чопорность Антуанов как ветром сдуло. Они играли, ворковали с внучкой, хлопотали о ней так, как ни один родитель не смел ожидать от бабушки и дедушки; подарили малышке несколько дорогих серебряных вещиц, набор чайных ложечек, погремушку, рамку для фотографии.